Терпеливая Россия. Записки о достоинствах и пороках русской нации - Николай Гаврилович Чернышевский
Значит, покуда не переведутся подруги, у которых много лишних денег на пустые наряды, нельзя вылечить и Машу. Да эта ли одна беда? Муж думает иногда поговорить с Машей, что надобно жить скромнее.
Да обидится гордая теща.Нельзя жить скромно, иначе перессоришься с родными. Значит, плохо будет дело, пока известный размер расходов считается обязанностью, налагаемой на человека его именем. Да и это еще не все. В самой Маше третья беда, с которой всего труднее справиться —
Все бы вздор… только с Машей не сладишь; Не втолкуешь…Маша дурно воспитана. Пока не изменится характер воспитания, ничего порядочного нельзя ожидать.
* * *Посмотрите же теперь: из одного случая, касающегося только одного из многих вопросов, представляемых только одной из трех задач, какие уже обширные обязанности найдены нами для государства. Оно должно позаботиться об уменьшении числа людей, имеющих возможность сорить деньги, которым счета не знают; оно должно позаботиться о прекращении чванства именами; оно должно позаботиться об улучшении воспитания. Какие меры оно примет к тому, мы не знаем; теперь мы не даем советов об употреблении власти, а рассматриваем только пределы власти, определяемые обязанностью правительства заботиться о безопасности. Что бы ни предприняло государство для достижения найденных нами целей, оно останется в пределах своей власти, если мы будем принимать теорию, поставляющую исключительным долгом правительства заботу об одной безопасности.
Если бы, например, какое-нибудь правительство почло нужным для прекращения мотовства конфисковать все имущества, превышающие известную меру; для прекращения хвастовства именами запретить употребление фамильных имен и приказать, чтобы подданные отличались друг от друга только нумерами; для улучшения характера воспитания брать всех детей по достижении пяти или шести лет из отцовского дома и отдавать в какие-нибудь казармы для малолетних, – если бы какое-нибудь правительство почло нужным сделать все это, можно было бы рассуждать о том, приведут ли к желаемому результату, то есть к искоренению расточительности, предпринятые государством меры, но нельзя было бы сказать, что оно превысило меру власти, предоставляемой ему теорией отсталых экономистов, предписывающих ему ограничиваться одним наблюдением за общественной безопасностью.
Нарушается ли безопасность преступлениями? Нарушается. Служит ли расточительность одной из причин преступлений? Служит. Вправе ли государство принимать меры для отстранения фактов вредных для безопасности? Не только вправе, но и обязано по принятой на время нами теории. После этого не остается никаких рассуждений.
Государство может резать носы, набивать по хивинскому обычаю конских волос в пятки или по обычаю старинных учителей подвергать всех подвластных ему телесному наказанию каждую субботу, конфисковать имущество, отнимать детей у родителей, – оно вправе делать все это и все другое, что ему вздумается, лишь бы только ему казалось, что это нужно для общественной безопасности.
Я знаю, о чем вы опять заговорите, – опять о здравом смысле, о правах человеческой личности. Но, повторяем, мы говорим не о том, какие меры благоразумны, какие нет, какие человечны, какие бесчеловечны, – мы говорим только о том, какие будут законны по нашей теории. Быть может, вы теперь думаете, что напрасно мы допускали ее безусловно, что напрасно не сделали мы оговорки о правах здравого смысла и человеческой личности. Быть может, – но уж выдержим на минуту характер, соблюдем свое обещание твердо держаться теории и просмотрим всю ее до конца. А потом, когда пресытимся этой прелестью, посмотрим, много ли останется из нашей теории, если мы подчиним ее требованиям здравого смысла и правам человеческой личности. Быть может, вы пресытились ею даже и теперь; но мы наслышались о ней столько хорошего, что непременно хотим рассмотреть все ее красоты. Почему знать? Может быть, в конце найдется что-нибудь новенькое.
Мы уже знаем, что государство существует только для ограждения безопасности. Этот основной принцип теории развивается и поясняется несколькими перифразами, имеющими, по-видимому, тот же самый смысл. Первый перифраз таков: «иначе говоря, заботе государства подлежит только то, что не достигается и не может быть достигнуто деятельностью частных лиц». Прекрасно; по этому правилу на обязанности государства лежит содержать армию и флот, без которых нет безопасности и которые не могут быть содержимы частными лицами. Но что, если я скажу, что, например, доставление каждому члену общества возможности жить честным трудом (условие также необходимое для общественной безопасности, потому что кто не может жить честным трудом, по необходимости берется за дурные средства) также достигается только общественной волей (законом) и общественной деятельностью, а не деятельностью частных лиц?
Вы предчувствуете, куда ведут такие слова. Впрочем, не бойтесь. Я имею в виду пока не простолюдинов, не черные работы, – нет, мы приняли теорию людей богатых и будем говорить прежде всего о так называемых высоких потребностях и занятиях. Например, при нынешнем состоянии мореходства нужна астрономия. Для астрономии нужны между прочим каталоги звезд. Может ли составление каталога звезд окупиться распродажей этой книги, как окупаются вздорные повестушки и пустые статейки? Составление звездного каталога требует многих годов, – чем будет жить составитель до окончания своей работы? По ее окончании книга разойдется в 50 экземплярах, и вместо выгоды ее напечатание дает страшный недочет. Что же из этого следует? Полезный труд должен обеспечивать жизнь трудящегося. Каталог звезд полезен. Но частные люди, в отдельности каждый, не обеспечивают должного вознаграждения за него. Ясно, что государство обязано дать средства для этого труда.
Берем другой пример. Предположим, что маленькому мальчику или человеку, страждущему помешательством ума, достался дом; предположим, что у бедняжки нет близких родственников или что они люди недобросовестные. Вы прерываете меня
