Борис Кригер - Невообразимое будущее
Возможно, в случае использования символов, которые противоречат христианству и, скорее, имеют отношение к антихристу, речь действительно идет о символической реакции на запреты христианства, которые в настоящее время повсеместно ослабляются. Приведенный ранее пример поразительной лояльности папы римского и серьезный подрыв авторитета католической церкви, связанный с громкими процессами по делу священников-педофилов, свидетельствуют о том, что своими лояльными заявлениями римская католическая Церковь пытается поднять свою популярность. Надо сказать, это происходит весьма успешно. Новый папа римский начал свое правление с посещения синагоги и поездки по Германии, где понтифика приветствовали толпы его соотечественников, среди которых было очень много молодежи (причем, надо отметить, одетой весьма фривольно). Степенный папа римский с невинным прошлым юного гитлеровца на фоне голых пупков приветствующей его немецкой молодежи… Несмотря на эту сюрреалистическую иллюстрацию, опубликованную в одном французском журнале, есть надежда, что речь идет только о форме. То, что натворила католическая церковь в годы инквизиции, вообще ставит под сомнение репутацию института папства. Так что причастность к гитлеризму, особенно в далекой бесшабашной юности, вряд ли может повредить.
Скорее всего, мы имеем дело с перегибом, который тоже со временем войдет в равновесие.
А возможно, человечество еще очень молодо. Если жизнь современной цивилизации представить как жизнь индивидуального человека, то возраст нашей цивилизации примерно соответствует 16-17 годам. Вот и объяснение: наша цивилизация – подросток! Посмотрите на эту таблицу:
Если у вас хорошее воображение и много свободного времени, вы можете продолжить эту таблицу и зарекомендовать себя Нострадамусом нашей эпохи.
Можно, конечно, провести параллель, сравнив современный всплеск разврата с подобными явлениями, сопровождавшими закат Римской империи. Однако лучше воспринимать существующую ситуацию как признак проявления свободы и приближающейся зрелости современного общества. Мысль, что современная цивилизация находится в подростковом возрасте, многим из нас понравится больше, чем утверждение о победе сатанизма в нашем мире. А поскольку мы вправе выбирать, то остановимся на заявлении о подростковом возрасте нашей цивилизации, и, таким образом, каждый из нас сможет относиться с пониманием к ее нынешним и будущим вывертам и сможет успокоить ее родителей – греко-римских философов, чтобы те не обращали внимания: мол, пройдет век-другой, и вы ее не узнаете. Наша цивилизация станет взрослым, полным сил молодым человеком.
Что же делать нам, очередному потерянному поколению? Ждать, пока человечество подрастет? Увы, невозможно полностью оградить нас и наших детей от зла этого мира, находящегося как вовне, так и заложенного в нас самих в качестве природных инстинктов и наклонностей. Выход же состоит в воспитании умеренности, способности отличать добро от зла и спокойного отношения к несовершенствам окружающего мира.
Возможные направления философии будущего
Определение философии
В современном мире, где абсолютным идолом является финансовая мощь, как никогда остро стоит вопрос о целесообразности занятий философией. Философия не зарабатывает денег и, таким образом, малоинтересна современному человеку.
Обвинения в бесполезности философии не новы. Еще Аристотель привел рассказ об одном философе-астрономе, которому надоели упреки в бедности и в том, что его наука не обеспечивает его богатством. Он применил свои философские и астрономические выводы и тем самым нашел способ легко и быстро обогатиться. Таким образом «он доказал, что философам при желании легко разбогатеть, но не это является предметом их стремлений»[53] .
Философия – это разумный анализ и рекомендации к применению различных иллюзий.
Причем понятие «иллюзии» в данном определении не имеет негативной коннотации, вопреки общепринятому определению иллюзии как «an erroneous mental representation» (ошибочное умозрение). Абсолютной истины не существует, но даже если бы таковая существовала, ее доказательство было бы невозможно, поскольку всегда можно предположить то, что доказывающий не обладает полной информацией, необходимой для абсолютно убедительного доказательства. Возьмите, к примеру, всемогущего и всезнающего Бога: и он не смог бы доказать себе, что его всемогущество и всеведение не являются лишь плодом его воображения. Ну, а если даже Богу недоступна абсолютная истина, то куда нам, смертным… Хотя, впрочем, абсолютная истина никому и не нужна, ибо является абсурдным понятием.
Литература и философия
Michel Gourinat справедливо отметил, что философия – это поиск осознающего себя знания и что ее первый вопрос есть вопрос о ее собственной природе[54]. Философские концепции излагаются путем выражения их средствами литературного языка, и посему философия использует письменную или устную литературную традицию как единственное средство своего выражения.
Философия связана с литературой не только формальными признаками, но также и в своей основе, так как философское произведение является выражением индивидуальности автора. Несмотря на то что литературоведение весьма неохотно признает принадлежность философии к литературе, другого средства выражения своих идей философия не имеет.
Необходимо отделить философию от литературы, выделив совершенно особый вид публикации, напоминающий научную статью.
Философская работа должна придерживаться строгих правил написания научной работы и включать четко выделенные части: резюме, описывающее основную идею работы, словарь определений большинства терминов, использованных в работе, в соответствии с тем, как их определяет автор, вступление, вводящее в суть проблемы, постановка философского вопроса и предлагаемое его решение, аргументация, контраргументация и выводы. Конечно, пункты, входящие в состав философской работы, могут быть значительно шире, но философии как науке необходимо пользоваться простым и ясным языком, каким пишутся, например законы государств.
Далее можно посредством отдельных литературных произведений популяризовать содержание подобной философской работы, но совершенно необходимо иметь основной текст, который был бы написан в строго законодательном стиле, с приложением максимальных усилий для преодоления каких бы то ни было разногласий и разночтений. Игра словами, цветистые обороты, притчи, иносказание, парадоксальность стиля – все это должно быть удалено из философской работы.
Итак, литература и философия должны быть отделены друг от друга. Хотя, исходя из такого определения философии, философами не являются Платон, Монтень, Паскаль, Ницше и многие другие. Возможно, если бы их работы были переписаны в четком научно-философском стиле, – людям бы гораздо легче жилось, ибо смешение литературы и философии позволяет автору вместо четкого изложения своих тезисов прибегать к поэтическим отступлениям, оставляя неизбывный простор для толкования многим вредоносными типам.
Наука и философия
Согласно Эйнштейну, «большинство фундаментальных научных идей по существу просты и могут быть выражены языком, доступным всем»[55]. То же верно и в отношении основных философских идей.
Как было сказано выше, несмотря на несовершенство человеческого языка, в некоторых областях человеческой деятельности все-таки достигнута высокая степень четкости изложения, направленная на минимизацию возможности разночтений. Там, где поставлены на карту личные интересы человека, такие, как его благосостояние, свобода и подчас жизнь, было сделано усилие, и язык законов следует признать достаточно четким. Необходимо отметить, что в начале всякого закона идет список определений, ибо в судебной практике давно замечено, что определение «частной собственности», «прав человека», «личной свободы» и многие-многие другие могут толковаться по-разному, подчас с диаметрально противоположных позиций. Именно поэтому всякий закон обычно содержит определения понятий, в него входящих. И это должно быть необходимым условием любой философской работы.
Философия безусловно должна быть отделена от науки, ибо философия обычно не имеет доказательной основы, построенной на эксперименте.
Науку следует отделить от философии, религии, политики и, более того, от самих ученых. Любой научный эксперимент должен производиться независимыми экспертами, которым неизвестны смысл и цели поставленного эксперимента, и, более того, получаемые ими данные могут быть частично или полностью заблокированы от их интерпретации.
Такая практика существует и широко применяется в клинических исследованиях, где исследователь, в соответствии с международными стандартами «добросовестной клинической практики»[56], отделен от спонсора, планирующего исследование. Таким образом, нет никакого сомнения в отсутствии вольного или невольного вмешательства субъективности исследователя в результаты эксперимента. Там, где поставлены на карту жизни миллионов людей, человеческое сообщество сделало над собой усилие и ввело обязательное использование так называемого double-blind – дизайна эксперимента, при котором исследователь и пациент не знают, используется лекарство или плацебо. Во всяком случае, лабораторные исследования проводятся чаще всего независимыми лабораториями.
