Станислав Аверков - Как рвут на куски Древнюю Русь в некоторых современных цивилизованных славянских странах
«За столом в пьяной компании товарищи его пиршеств состязались в бесчинствах, а царь любовался этим и выдавал награду до ста золотых монет самому грязному развратнику, который умел испускать ветры с такой силой, что мог потушить свечу на столе».
Никто бы не подумал, что император Михаил больше всего любил смотреть, как тушат свечи, «пуская газы».
И вот этому грязному развратнику помог сам Господь Бог и, как выразился Олесь Бузина, «испустил ветры» такой силы на русский флот, что отправил его на дно»! Результатом Божьей благодати стало то, что Олег, придя из Новгорода, отобрал у Аскольда Киев, оставшийся без флота из-за «византийски газов». Но Михаилу Пьянице легче от этого не стало.
На штормовом испускании ветров фарт его и кончился – в 867 году заговорщики ворвались в спальню императора и зарезали его прямо в постели.
Главой заговора оказался друг царя – простой армянский борец родом из крестьян по кличке Василий Македонянин. На Михаиле Пьянице прервалась Аморейская династия, а на борце Василии началась новая – Македонская.
Веселые шутки была у императора – развратника, не правда ли? Да и русские князья, вероятно, не далеко ушли от него, если князь Владимир имел восемьсот жен!
2. Регенту варягу Олегу надо было бы поставить памятник во всех городах Руси из-за того, что создал многонациональное государство «Русь»!
После смерти Рюрика княжеский «трон» перешел по наследству к князю Игорю. О князе Игоре – сыне Рюрика читатели узнают в следующих главах этой книги. Теперь им предстоит познакомиться с воспитателем Игоря – регентом Олегом, ведь когда умер Рюрик, его сыну Игорю было всего четыре годика.
Что знает большинство читателей об Олеге? Скорое всего то, что прочитало в детстве в романтической Пушкинской «Песни о Вещем Олеге», сочиненной Александром Сергеевичем, когда ему было 23 года.
В детстве русские былины ему напевала няня Арина Родионовна. Она была родом из земли Ижорской, настоящей северянкой. Ее былины сформировали у Пушкина настоящий русский поэтический дух. В 1816 году лицеистом Сашей было написано стихотворение «Сон»:
Я сам не рад болтливости своей,Но детских лет люблю воспоминанье.Ах! умолчу ль о мамушке моей,О прелести таинственных ночей,Когда в чепце, в старинном одеянье,Она, духов молитвой уклоня,С усердием перекрестит меняИ шопотом рассказывать мне станетО мертвецах, о подвигах Бовы…От ужаса не шелохнусь, бывало,Едва дыша, прижмусь под одеяло,Не чувствуя ни ног, ни головы.Под образом простой ночник из глиныЧуть освещал глубокие морщины.Драгой антик, прабабушкин чепецИ длинный рот, где зуба два стучало, —Всё в душу страх невольный поселяло.Я трепетал – и тихо наконецТомленье сна на очи упадало…
После сказаний старушки-няни через шесть лет в 1822 голу родилась пушкинская былина -
«ПЕСНЬ О ВЕЩЕМ ОЛЕГЕ
Как ныне сбирается вещий ОлегОтмстить неразумным хозарам,Их селы и нивы за буйный набегОбрек он мечам и пожарам;С дружиной своей, в цареградской броне,Князь по полю едет на верном коне.
Из темного леса навстречу емуИдет вдохновенный кудесник,Покорный Перуну старик одному,Заветов грядущего вестник,В мольбах и гаданьях проведший весь век.И к мудрому старцу подъехал Олег.
«Скажи мне, кудесник, любимец богов,Что сбудется в жизни со мною?И скоро ль, на радость соседей-врагов,Могильной засыплюсь землею?Открой мне всю правду, не бойся меня:В награду любого возьмешь ты коня».
«Волхвы не боятся могучих владык,А княжеский дар им не нужен;Правдив и свободен их вещий языкИ с волей небесною дружен.Грядущие годы таятся во мгле;Но вижу твой жребий на светлом челе.
Запомни же ныне ты слово мое:Воителю слава – отрада;Победой прославлено имя твое;Твой щит на вратах Цареграда;И волны и суша покорны тебе;Завидует недруг столь дивной судьбе.
И синего моря обманчивый валВ часы роковой непогоды,И пращ, и стрела, и лукавый кинжалЩадят победителя годы…Под грозной броней ты не ведаешь ран;Незримый хранитель могущему дан.
Твой конь не боится опасных трудов;Он, чуя господскую волю,То смирный стоит под стрелами врагов,То мчится по бранному полю.И холод и сеча ему ничего…Но примешь ты смерть от коня своего».
Олег усмехнулся – однако челоИ взор омрачилися думой.В молчаньи, рукой опершись на седло,С коня он слезает, угрюмый;И верного друга прощальной рукойИ гладит и треплет по шее крутой.
«Прощай, мой товарищ, мой верный слуга,Расстаться настало нам время;Теперь отдыхай! уж не ступит ногаВ твое позлащенное стремя.Прощай, утешайся – да помни меня.Вы, отроки-други, возьмите коня,
Покройте попоной, мохнатым ковром;В мой луг под уздцы отведите;Купайте; кормите отборным зерном;Водой ключевою поите».И отроки тотчас с конем отошли,А князю другого коня подвели.
Пирует с дружиною вещий ОлегПри звоне веселом стакана.И кудри их белы, как утренний снегНад славной главою кургана…Они поминают минувшие дниИ битвы, где вместе рубились они…
«А где мой товарищ? – промолвил Олег, —Скажите, где конь мой ретивый?Здоров ли? все так же ль лего́к его бег?Все тот же ль он бурный, игривый?»И внемлет ответу: на холме крутомДавно уж почил непробудным он сном.
Могучий Олег головою поникИ думает: «Что же гаданье?Кудесник, ты лживый, безумный старик!Презреть бы твое предсказанье!Мой конь и доныне носил бы меня».И хочет увидеть он кости коня.
Вот едет могучий Олег со двора,С ним Игорь и старые гости,И видят – на холме, у брега Днепра,Лежат благородные кости;Их моют дожди, засыпает их пыль,И ветер волнует над ними ковыль.
Князь тихо на череп коня наступилИ молвил: «Спи, друг одинокой!Твой старый хозяин тебя пережил:На тризне, уже недалекой,Не ты под секирой ковыль обагришьИ жаркою кровью мой прах напоишь!
Так вот где таилась погибель моя!Мне смертию кость угрожала!»Из мертвой главы гробовая змия,Шипя, между тем выползала;Как черная лента, вкруг ног обвилась,И вскрикнул внезапно ужаленный князь.
Ковши круговые, запенясь, шипятНа тризне плачевной Олега;Князь Игорь и Ольга на холме сидят;Дружина пирует у брега;Бойцы поминают минувшие дниИ битвы, где вместе рубились они».
Не правда ли, сколько исторической романтики вложил Пушкин в свою былину, написанную им по правилам народных сказителей из Русского Севера!
Но уже в наше время поэт и актер московского театра «На Таганке» Владимир Высоцкий тоже обратил свой взор на народную притчу. Но она получилась у Высоцкого далеко не романтической, а сугубо приземленной:
«Как ныне сбирается вещий ОлегЩита прибивать на ворота,Как вдруг подбегает к нему человек —И ну шепелявить чего-то.
«Эй, князь, – говорит ни с того ни с сего, —Ведь примешь ты смерть от коня своего!»
Но только собрался идти он на вы —Отмщать неразумным хазарам,Как вдруг прибежали седые волхвы,К тому же разя перегаром, —
И говорят ни с того ни с сего,Что примет он смерть от коня своего.
«Да кто ж вы такие, откуда взялись?! —Дружина взялась за нагайки, —Напился, старик, – так иди похмелись,И неча рассказывать байки
И говорить ни с того ни с сего,Что примет он смерть от коня своего!»
Ну, в общем, они не сносили голов, —Шутить не могите с князьями! —И долго дружина топтала волхвовСвоими гнедыми конями:
Ишь, говорят ни с того ни с сего,Что примет он смерть от коня своего!
А вещий Олег свою линию гнул,Да так, что никто и не пикнул, —Он только однажды волхвов вспомянул,И то – саркастически хмыкнул:
Ну надо ж – болтать ни с того ни с сего,Что примет он смерть от коня своего!
«А вот он, мой конь – на века опочил, —Один только череп остался!..»Олег преспокойно стопу возложил —И тут же на месте скончался:
Злая гадюка кусила его —И принял он смерть от коня своего.
…Каждый волхвов покарать норовит, —А нет бы – послушаться, правда?Олег бы послушал – еще один щитПрибил бы к вратам Цареграда.
Волхвы-то сказали с того и с сего,Что примет он смерть от коня своего!
В молодые годы Пушкин был романтиком. Высоцкий уже познал прозу жизни, поэтому и былина у него получилась жизненной. А жизнь такова, что и в древние века, и ныне заставляет задуматься над тем, в чем ее смысл? Неужели в стремлении человека однобоко завладеть властью и богатством?
