Журнал Русская жизнь - Будущее (август 2007)
Еще недавно в России женщину, забеременевшую после 25, считали старородящей, а после 30 - позднородящей. Сейчас в России женщин, родивших первого ребенка в 30 лет, в три раза больше, чем 20 лет назад. Это не очень хорошо: к тридцати возрастные изменения дают о себе знать, начиная с того, что скелет становится более хрупким, а это важно для беременности и родов. К тому же, по статистике, у ребенка в животе первородящей мамы после 30 в девять раз больше шансов родиться с синдромом Дауна. Но это с одной стороны. А с другой, вполне возможно, что остепенившаяся тридцатилетняя женщина, берегущая себя и свое здоровье, родит лучше, чем девятнадцатилетняя свистушка, пьющая, покуривающая травку и не намеренная отказывать себе ни в чем даже в период хождения с пузом.
Но есть и более тонкие последствия. Например, родительский инстинкт безнадежно сбивается: тело не понимает, когда надо врубать программу «родить, кормить и защищать», когда - «возиться с ребенком, учить его и играть с ним», а когда вообще помолчать. Довольно часто он выбирает последнее - помолчать. Тогда дети оказываются внакладе: родители буквально не чувствуют, что с этими самыми детьми делать, хотя «вообще-то любят». Вообще-то любят, да, а дальше - лихорадочные поиски няни или школы-интерната, при отсутствии же средств - тупик. Дети тоже не воспринимают родителей правильно: где папа, где дедушка, где мама и где бабушка, не ясно, «просто родители». Отсюда, кстати, распространенное молодежное «предки», «родаки» и прочие подобные словечки. Эта тихая эволюция - замена «мамы» и «папы» на «предков» - означает очень многое. И очень неприятное.
Теперь об обучении. Сейчас - воленс-ноленс - человек вынужден учиться всю жизнь, чтобы хоть как-то угнаться за переменами. Поэтому желательно впихнуть в себя как можно больше нового, пока мозги еще на это способны. Дальше придется кушать всякие таблеточки, начиная от средств для улучшения микроциркуляции крови в сосудах головного мозга и стимуляции памяти и заканчивая банальными успокоительными - для человека после тридцатника восприятие нового сопряжено со стрессом. Плюс нейробика, то есть система упражнений для мозга, плюс умело подобранное хобби. Лет до 45 можно сохранить способность воспринимать и выдумывать новое. Дальше приходится скользить по накатанной колее, тихо завидуя редким интеллектуалам, сохранившим гибкость ума до преклонных лет.
Теперь поговорим о том, что сулит отодвигание «возраста отдыха».
Первая и главная проблема здесь - это самое. Отодвинуть старость означает для женщины сохранить сексуальную привлекательность, а для мужчины - потенцию.
Сейчас это стало реальным. Косметическая хирургия с ее нынешними возможностями плюс здоровый образ жизни, подкрепляемый кое-какой химией, плюс радикальные методы вроде фетальной терапии способны сохранить потребителю этих благ более-менее товарный вид «внутри и снаружи» лет до 60. Конкретный результат, разумеется, зависит от количества вложенных денег. Поэтому социальные последствия не вполне очевидны. Между тем они очень существенны.
Современный институт брака создавался в условиях, когда его, брака, реальная продолжительность была лет 20 с хвостиком: женились поздно, мужчина переставал быть мужчиной довольно рано, да и женщина теряла привлекательность с той же скоростью. Поэтому классический брачный стандарт, принятый у большинства народов, таков: состоявшийся мужчина (человек за тридцать) берет за себя молодую женщину (в зависимости от традиций - маленькую девочку с едва поднявшейся грудью или «телочку в соку»). К финишу, то есть к состоянию деда и бабки, они приходят одновременно. Правда, даже за такой срок чувства успевали остыть, и это надо было учитывать. В результате сложился институт светской моногамии, каким мы его знаем: один партнер на всю жизнь, с осторожной взаимной неверностью в качестве запретного удовольствия. Развод считался катастрофой.
Современный брак предполагает равновозрастность. Мужчина женится на женщине примерно его лет (если моложе, это считается удачей) и «как-то живет». Развод стал обыденным, хотя и неприятным явлением, «жить ради детей» хочется все меньше и меньше.
Что будет, если добавятся еще 10-20 лет активной жизни?
Скорее всего, брак по умолчанию обретет статус временного союза, заключаемого на определенный срок (как большинство союзов вообще). Повысится роль формальных договоренностей, брачный контракт станет не просто нормативной, а единственно возможной формой брака. Возрастут юридически оформленные обязательства перед потомством, как и обязательства потомства перед родителями. И много чего еще.
Но главное, изменится сама структура брака. Скорее всего, он снова станет резко разновозрастным.
Тут все просто. Стариков тянет на молоденьких, это вещь известная. Но и молоденькие (обоих полов) нуждаются в людях постарше - которые хотя бы поопытнее будут, а опытность, в том числе душевная и эмоциональная, очень важна. В результате может получиться так, что первый брак женщина будет заключать с другом отца, а второй - с другом сына, причем то и другое будет восприниматься обществом как норма. Хотя почему именно с другом? Инцест может стать довольно распространенным явлением, и с этим надо будет как-то жить.
Неприятно? Да, неприятно. Но семейные и моральные вопросы - не самое худшее. Потому что есть еще и политика.
Не забудьте выключить телевизор
Кто- то из политтехнологов сказал: «Самая активная часть российского общества -пенсионеры». Сказано это было с укоризной: вот, дескать, богатыри не вы, где молодая шпана, где отцы и матери молодой шпаны, на избирательные участки не ходят, тьфу. Однако удивляться тут нечему. Социальные интересы у человека включаются именно что «на возрасте». Так всегда и было: молодые тусили и делали детей, люди постарше работали, а «достойные мужи» сидели в народном собрании и решали вопросы. Демократия предполагает наличие бодрой прослойки заматеревших - мужчин и женщин с серебром в волосах, но еще крепких. Там, где этот слой тонок, отсутствует общественность как социальный гумус, почва для демократических процедур.
Утолщение слоя «поживших» и возрастание его социального веса почти автоматически ведут к усилению гражданского общества. Правда, по той же самой причине «молодые» общества тяготеют к авторитаризму. Равно как и общества с низкой продолжительностью жизни (тонкий намек: вспомните, что происходит в России с мужской смертностью, и сделайте выводы). Тем не менее мировой тренд дает основания для осторожного оптимизма.
Впрочем, существует одно большое «но»: проблема старости.
Уже сейчас геронтократия в той или иной ипостаси становится мировым трендом. Шестидесяти- и семидесятилетние политики - в прекрасной форме, с белыми фарфоровыми зубами, получившие власть лет двадцать назад и не желающие ее отдавать - нормальное явление. В результате целые поколения оказываются вне социальных лифтов, ведущих на самый верх. Эти поколения образуют критическую массу недовольных, которые пытаются форсировать социальную мобильность неконвенциональными методами, то есть прогнать засидевшихся пинками. Кстати, демография революции - интереснейший и совершенно не исследованный вопрос. Если собрать и проанализировать данные о возрасте революционеров начиная от исполнителей и кончая руководством, можно многое понять. Однако все это предполагает, что старики наверху все-таки глупее и слабее подпирающего их слоя. А если нет? Не светит ли человечеству вековечная власть старцев - в отличие от брежневской, вполне бодрая и даже веселая?
Кстати о веселье. Помните ли вы, дорогие читатели, последний Новый год? Телевизор включали? Помните, кто там веселился по всем программам? Теперь вспомните позапрошлогодний НГ и найдите десять отличий. И позапоза-. И т. д. и т. п., etc, etc, etc. Одна и та же тусовка поет и пляшет, жирует и веселится; такое впечатление, что мы и умрем, созерцая Аллу, Филю и прочую кувырк-коллегию. А главное, их никто не прогонит. Потому что люди, сидящие наверху, их любят. Они будут вместе стариться - ме-е-е-едленно. А мы, которые из простых, будем умирать быстрее - под сладкий лепет очередной старушки с микрофоном, воспевающей свою золотую осень и свой десятый по счету брак. На этот раз - с внуком любимой подруги.
Прана и дао
Продлить жизнь - в идеале до бесконечности - мечтали еще древние шумеры. Грустный эпос о Гильгамеше кончается тем, что герой пытается достичь бессмертия, добыв со дна океана растение, омолаживающее тело, но его затея не удается. Более практичные люди жили в Южной Индии. Йога - наследие дравидской цивилизации, усвоенное арийцами, - имела целью еще и продление жизни, а также сохранение здоровья в старости. Жили йоги, если хотели, долго. Из свежих примеров: индийский йог Тапасвиджи прожил 186 лет (1770-1956), что документально зафиксировано. Правда, веры в старые индийские документы немного - но это уж «думайте сами, решайте сами». Впрочем, некоторые йогические упражнения как раз сокращают жизнь. Что настоящих йогов не беспокоит: долгожительство им нужно для более верного достижения кайвальи, Освобождения, то есть конечного отделения истинного начала души от материи. Достигалось это, в частности, посредством махасамадхи - медитации с летальным исходом, вызывающей кровоизлияние в мозг. А вот китайские мистики, даосы, пытались достичь именно что долголетия. Разработанные ими методы дыхательной гимнастики, физические упражнения и биологические препараты используются до сих пор. Кстати, китайские руководители и VIP-персоны, как правило, выглядят неплохо и живут долго. С чего бы?
