Дмитрий Губин - Бумажное радио. Прибежище подкастов: буквы и звуки под одной обложкой
И это лучше всего показывает, почему несвободные страны извечно ходят по кругу. Диктатор уничтожает оппозицию, стремясь укрепить свою власть, а когда власть рушится, ее, по причине отсутствия оппозиции, подхватывает другой диктатор.
И Россия в том смысле – Египет, только пока что в сытом варианте. И вон, американский сенатор Джон Маккейн заявил, что Мубарак – это предупреждение Путину.
Не думаю, чтобы Путин с этим согласился. Да и я не соглашусь.
Мубарак – это предупреждение всем нам.
1 марта 2011
Чайник и свисток
О том, что думает свисток на носике чайника, когда через него стравливается пар всеобщего недовольства
http://www.podst.ru/posts/5441/
Меня уволили из утреннего эфира радиостанции «Вести FM». Как потом в кулуарах сказали – за оскорбления петербургского губернатора Матвиенко. Я действительно позволил себе в ее адрес пару ласковых слов, сравнив с гауляйтершей из Рейха, – эти слова весьма чувствительны в Петербурге, где сильна память о войне и блокаде. Я провел эти сравнения, потому что Петербург уже вторую зиму выглядит так, как будто блокаду в 44-м не сняли. И вот, в итоге, скандал. Если верить Яндексу, новость о моем увольнении третий день самая обсуждаемая в интернете. Меня попросили об интервью 4 радиостанции, 5 порталов и 1 телеканал, причем французский, потому что на наших критика губернаторов без санкции Кремля давно под запретом. За один день мне пришло полторы тысячи сообщений и писем. Телефон взорвался, режиссер Серебреников приглашал на прогоны своей пьесы, а писатель Быков интересовался, куда я ж теперь, потому что новость облетела, оказывается, всех.
С чего бы такое, а? Я не обольщаюсь по поводу своей популярности – у меня есть свои поклонники, но я отнюдь не народный герой. Уволили с эфира? Но меня несколько раз увольняли, причем пару раз предельно подло, и никто и слова не пикнул в мою защиту. Да что я – вон, Витю Набутова выкинули с эфира «Европы Plus», когда он 12 июня, в День независимости России, обсудил в прямом эфире тему «За что я ненавижу свою страну». И тоже – никакого скандала. А он на «Европе», безусловно, был звездой.
Честно говоря, я не уверен, что до конца понимаю причины, из-за чего скандал со мной разразился. Но одно предположение есть. Оно состоит в том, что сегодня тем, что происходит в стране, не доволен никто. Те, у кого власти нет, в ярости от того, что власть держит их за быдло. А те, у кого власть есть, в ярости от того, что их ненавидит быдло, которое должно уважать.
И то, что называется «конструктивным диалогом», этот накал страстей не сбивает. Потому что «конструктивный диалог» сегодня, включая «конструктивную критику», означает сохранение такого порядка вещей. Вон, в Египте, тамошняя власть, тоже, поди, с обществом 32 года подряд конструктивно общалась, пока не дообщалась. А нам не хочется ждать, пока наш Мубарак состарится. Поэтому каждый, кто кажет средний палец пролетающему с «мигалкой» лимузину, является с точки зрения людей вне лимузина не хулиганом, а героем, а с точки зрения власти является не хулиганом, а террористом.
И в этом нет ничего хорошего, кстати.
Хотя выхода из этого тупика тоже нет.
И мне, поверьте, вовсе не нравится роль свистка на чайнике, который начинает пыхтеть на плите. Свисток, да, мой, но чайник их, пар ваш, а огонь общий.
И, кажись, закипает.
8 марта 2011
Всегда время перемен
О том, с каким трудом люди соглашаются на перемены, – и с какой легкостью они тут же к этим переменам приспосабливаются
http://www.podst.ru/posts/5458/
Удивительно, как люди невосприимчивы к новым вещам, которые, казалось бы, улучшают их жизнь. С этим соперничает лишь фантастическая гибкость, с какой люди в конечном итоге принимают любой новый жизненный уклад.
Например, многие книгочеи искренне удивляются, когда узнают, что я использую электронный ридер. Они задают глупые вопросы про «компьютерный» вид электронной страницы, про утраченный запах бумаги – как будто не видят, что ридер, например, масштабирует шрифты. А тьма книг, особенно изданных в СССР, напечатана столь мелким выцветшим шрифтом, что без лупы их сегодня вообще не прочитать.
Или другой пример. Я знаю людей, скорбящих – по чему бы вы думали? По утраченной культуре переписки. Они сетуют, что интернет убил эпистолярный жанр. Они в упор не желают замечать, что интернет его отнюдь не убил – напротив, он сделал переписку необходимостью практически для каждого. Сегодня десяток электронных писем в день – нормальная практика. А то, что письма стали короче и выразительней – здорово. Неужели удобнее ломать глаза, разбирая неразборчивый почерк?
И совсем уж отдельная категория тех, кто преимуществ перемен не видит в упор – это люди, не верящие в реальные земные последствия сетевых, виртуальных знакомств. Не верят, что через интернет можно влюбиться, встретиться и пожениться. Как будто сайты знакомств не отражают желания знакомиться. А там тоже так: взглянули на фотографии – как мы в жизни обмениваемся взглядами – понравились, вступили в переписку, поболтали по скайпу, договорились о встрече, поужинали… Ну, а под утро поняли, что теперь по жизни только вдвоем, в радости и в горе. Интернет просто сыграл роль свахи, или, если угодно, случая. А в офлайне нас, что, знакомит не случай?
Я долго не понимал этот консерватизм людской натуры, думал – может быть, это черта новейших времен. А потом хлопнул себя по лбу. Во времена СССР, представьте, популярна была дискуссия о том, не убивает ли телефон радость похода в гости. И даже такие солидные издания, как «Литературная газета», всерьез писали, что вот когда приходишь в гости нежданным, без звонка – вот это лишь и есть настоящее общение. Теперь смешно, конечно. А тогда не видели, что телефон – это просто техническая вещь. И если техническая вещь убила мелкое бытовое хамство типа завалиться в чужой дом незваным, значит, и раньше тебе были не рады, но притворялись. А если тебя и после предварительного звонка ждут, значит, тебе рады искренне. То есть техника, оставив суть коммуникации прежней, упростила ее, а заодно избавила от неприятных моментов.
Вот почему я горячий сторонник технических перемен.
15 марта 2011
Частное и общественное
Снова о горных лыжах, о Коробицыно и Куршевеле, а также об идеологии win-win, позволяющей объединить частный и общественный интерес
http://www.podst.ru/posts/5483/
Мы с женой поздно занялись горными лыжами, в совсем уже зрелом возрасте, – бывают такие поздние, но сильные страсти. И каждый раз, собираясь из Петербурга в область, мы мучаемся муками любви, то есть выбора. Может, поехать в Коробицыно на курорт «Снежный»? Или рядом – на озеро Красное, которое отличается от «Снежного» тем, что там одна трасса длинная и пологая, зато прочие короткие и крутые? Или в «Золотую долину», которая от «Снежного» не отличается ничем, но их разделяет забор?
Идея в духе Машеньки, по очереди поевшей у трех медведей, здесь не проходит: у курортов разные хозяева, и если мы заплатим каждому за пропуска на подъемники, катание обойдется дороже, чем во французских Трех Долинах, где один пропуск сразу на полторы сотни подъемников в разных местах. А у нас понятно, почему такого нет: вследствие конфликта интересов. В этом конфликте интерес горнолыжников в том, чтобы за минимальные деньги иметь максимальный выбор мест катания. А интерес владельцев курортов в том, чтобы выжать из нас женой максимум денег и с конкурентами не делиться. Непонятно другое: почему во Франции этого конфликта нет? Почему в Трех Долинах деревни Куршевель, Мерибель, Менюир и Валь-Торанс не душат друг друга и не отгораживаются заборами, а наоборот, объединяются в общую зону катания? Почему такое объединение существует на всех знаменитых курортах?
Ответ содержится в бизнес-идее, известной под именем вин-вин, от английского «win» – «выигрывать». Вин-вин подразумевает, что уступка партнеру – и выигрыш партнера – влечет и твой выигрыш. Скажем, Куршевель уступает Мерибелю в праве принять нас с женой на постой. Но бесплатный лыжный автобус, курсирующий между деревнями, привозит нас из Мерибеля на шопинг в Куршевель. А общий ски-пасс, пропуск на подъемники, привлекает в Три Долины куда больше туристов, чем если бы каждая из долин развивалась по отдельности. То есть в рамках вин-вин различные интересы – включая общественные – счастливо сочетаются и дают выигрыш всем: и лыжникам, и владельцам отелей, и владельцам подъемников, и торговцам и рестораторам, да и просто богатеющей за счет налогов стране.
Почему же тогда три крохотных курорта в Ленинградской области никак не могут объединиться?
Не знаю.
Может быть, владельцы не слышали про вин-вин.
А может быть, в России отсутствует общественный интерес, и присутствует только частный.
