Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 12. Ключи от Волги
Коренной состав станции – девятнадцать человек. Из них половина – люди науки. Круглый год занимаются изучением дрейфа льдов, строения дна океана, солнечной радиации и погоды в этих широтах. Другая половина зимовщиков – механики, повар, радисты – служба жизненного обеспечения станции. Тут ни одной пары рук лишней. И каждый выкладывается «на полную железку». Лежебоке и неумехе тут делать нечего. Людей на станции поселяют бывалых, испытанных. Большинство по нескольку раз зимовало в Арктике и в Антарктиде.
Фигура особая на зимовке – главный механик. От умения и находчивости этого человека зависит тут почти все: работа приборов и механизмов, тепло, свет, баня и кухня, состояние взлетно-посадочной полосы. Этой станции повезло: у механика Быкова Александра Федоровича «золотые руки, золотая голова и золотое сердце», как сказал о нем начальник станции. Когда мы достали блокноты, механик взмолился:
– Ребята, я, правда, неплохой мастер, но, пожалуйста, не пишите, что из лома я сделал распределительный вал.
– Но вы и правда ведь сделали.
– Сделал. Но работа была несложной. И об этом милостью вашего брата весь свет уже знает…
Зимовка у девятнадцати полярников прошла хорошо. Девятнадцать раз отметили дни рождения. У елки, привезенной на самолете, встретили Новый год. Главным событием был приход к айсбергу ледокола «Сибирь». Выгружали продукты, машины, лес. «Что больше всего запомнилось? Сам огромный корабль, пришвартованный к льдине. Смолистые запахи досок и бревен. Ну и, конечно, женские лица». Ледокол приходил в середине лета. А жили воспоминанием о нем всю зимовку.
Событием этого года будет встреча с семеркой, идущей к полюсу. Тут на обратной дороге они сделают первую остановку, увидятся с журналистами и полярниками. Но в это время на станции будет уже новая смена зимовщиков. Старожилов мы застали в момент, когда с «насиженной льдины» они собирались сниматься в родной Ленинград.
Судьба ледового острова тоже определилась. Его тянет в ворота между Шпицбергеном и Гренландией, и, стало быть, житье на нем временем ограничено. Свои скитания рожденный в Канаде айсберг закончит в Атлантике. Сверху солнце, а снизу теплый Гольфстрим довольно скоро превратят огромную глыбу льда в океанскую воду.
Фото автора. 17 мая 1979 г.
28 близнецов
Окно в природу
Случай редчайший. У трехлетней свиноматки родовой линии Тура породы ландрас родилось 28 поросят-близнецов. Сначала одиннадцать, через неделю – еще семнадцать. Многодетная мамаша немедленно стала знаменитостью племенного совхоза «Рышканский». На семейство приходят взглянуть любопытные, о нем пишут газеты, толкуют животноводы.
28! А сколько норма? Норма – шесть, восемь, десять, двенадцать. Шестнадцать – уже перебор. (У свиньи четырнадцать сосков). Бывало, рождалось и восемнадцать. Но двадцать восемь – такого никто не помнит! И ведь все появились на свет жизнеспособными, весом по килограмму и больше.
Понятное дело, роженицу и потомство окружили особой заботой: для малышей группы новорожденных подыскали приемную мать-кормилицу. Рекордный приплод удалось сохранить почти полностью. (Отход был ниже обычной нормы – два поросенка).
Двадцать шесть поросяток-подростков с молочным питанием уже покончили и живут в стандартной для всех загородке – отдельно кабанчики (10), отдельно свинки (16). По моей просьбе визжащих чистеньких близнецов пустили на травяную поляну и привели к ним мамашу. Особых родственных чувств на виду у людей проявлено не было. Малыши пытались, правда, чесаться о материнский бок, но мамаша посчитала эти телячьи нежности запоздалыми. Она энергично принялась рыть пахучий зеленый лужок. И все потомство тоже пустило в ход уже окрепший, унаследованный от диких предков инструмент для рытья. За этим занятием я и снимал знаменитостей. (Для любителей точности: из двадцати шести поросяток два особенно непоседливых оказались за кадром.)
На этом снимке их можно как следует разглядеть. Недельная разница в возрасте еще заметна: одни покрупнее, другие помельче. Вес – от двадцати килограммов до тридцати. Сильно похудевшая мать здоровья, однако, не потеряла. Аппетит у нее отменный, вес набирает быстро. И все это, конечно, радует животноводов племенного хозяйства.
– Подобная плодовитость – случай или закономерность?
– Случай, – сказал зоотехник Александр Захаров. – Случай. Он объясняется особенностями физиологии свиньи. Но дело селекции, используя случай, добиваться закономерности. И, конечно, мы возьмем под особый контроль быстро растущих свинок. Вдруг какая-нибудь из шестнадцати выйдет в мамашу…
В природе процветающие ныне дикие предки свиньи, кабаны, тоже достаточно плодовиты: шесть – восемь полосатеньких поросят – норма. А бывает и до двенадцати. Колебания эти прямо зависят от корма и условий существования. Замечено, например: после урожайного года на желуди (полноценный и лакомый корм кабанов) приплод обязательно будет высоким. Та же закономерность, несомненно, действует и на ферме: добротный разнообразный корм и хороший уход – потомство будет здоровое и большое.
Так что случай случаем, но место его не случайно: совхоз «Рышканский» является образцовым хозяйством в нашей стране. А хорошему хозяину сама природа идет навстречу.
Фото автора. Молдавская ССР. 27 мая 1979 г.
Кошка без мышки
Север: Встретилось в пути
На льдине мыши не водятся. И потому охотник в Кузе умер уже давно. Иным котам вороватость заменяет охоту. У Кузи и этого нет. Всеобщий баловень! Лучший кусок со стола – Кузе. А зимовщиков два десятка. Вот и катается Кузя, как сыр в масле. Живет постоянно в кают-компании, но часто зимовщики, спрятав кота от мороза за пазухой, уносят его в свои домишки. На льдине мяуканье сугубо домашнего зверя для человека – как эхо далекой теплой земли.
Иногда сытно поевший Кузя видит какие-то сны – мурлычет, шевелит лапами. Что может сниться коту-полярнику, не знающему, что лучшая на свете музыка для кота – это шуршание мыши в подполье и весенние вопли соперника!
Есть у Кузи соседи на льдине – восемь резвых веселых псов. Но каково кошке дружить с собакой! И Кузя блюдет себя. Наружу выходит с оглядкой, а чуть что, прибегает к известной всем кошкам на свете уловке – мгновенно куда-нибудь наверх! Но куда? – ни дерева, ни забора на льдине. Взлетает на бочку, прыжком с сугроба – на крышу дома, по стоящей наклонно доске – на крыло самолета. Наверху Кузя выгибает для устрашения спину, но знает: собакам высота недоступна, и не любят они высоты.
От собак Кузя спасается на крыле самолета, деревьев-то нет.
При широте своих взглядов на жизнь Кузя мог бы понять: скучно собакам на льдине, хочется им поиграть. Но существует кодекс кошачьей чести, и Кузя даже в этих холодных широтах его блюдет. Се-ля-ви.
Фото автора. 27 мая 1979 г.
«Ребята, полюс!..»
Сегодня впечатлениями от полюса делится наш специальный корреспондент В. Песков
Ребят, полюс!.. Именно эти слова сказал Шпаро, когда в белесой мгле ненадолго сверкнуло солнце и Юрий Хмелевский определил: цель достигнута.
Северный полюс столбиком не отмечен, и никакой «ледяной шишки» тут нет. Полюс – всего лишь символ, математическая точка, где сходятся меридианы и сходят на нет параллели. На Южном полюсе, единожды вычислив точку, отметили ее флагом и кругом из бочек. На Севере из-за подвижки льда полюс всякий раз надо вычислять заново. И без солнца сделать это нельзя. Именно поэтому наша семерка «рванула» было на юг, мимо полюса в Западное полушарие, но сверкнувшее вовремя солнце внесло поправку.
Что чувствует человек, попавший на полюс? Смотря, как попавший. На большом самолете (пассажирские лайнеры тут летают) это минутное любопытство: что там, внизу? Совсем иное дело – добираться на полюс на маленьких самолетах, на тех самых «Антонах», что удобряют поля и летают в райцентры. На этом самолете с посадками на льдинах, куда загодя подбросили горючее, до полюса «пилили» мы очень долго. Семнадцать часов мы видели только лед. Лед целый и битый, с черными трещинами, с горами торосов, с разводьями темной воды шириной в полноводную реку. Чудовищно далеким показалось тут все, что лежало где-то на теплых боках шара Земли. И это, сойдя с самолета! Каково же было услышать слова – «Ребята, полюс!» – тем, кто впервые в истории дошел сюда обычным человеческим шагом!
Я наблюдал за ребятами. Беседовал с ними в палатке, долго бывшей им домом. Мне показалось: в этот момент они еще жили дорогой и чувствам их еще предстояло прорваться наружу. Они готовились к торжественному ритуалу, ставили мачту для флага, прикидывали, что надо взять, а что оставить на полюсе, фотографировали, делали пометки в дневниках, вели перекличку с радиолюбителями всего мира. Они еще жили походом, хотя великолепно отлаженный походный механизм их группы уже прокручивался на месте.
