Андрей Буровский - Россия будущего
— Ну, такой-то миф каждому придется по душе, — скажет иной из читателей. — Такого-то мужика любой согласится иметь своим предком!
— К сожалению, это не так.
Во время первого российского конгресса философов в 1997 году в Петербурге выступал один странный человек. В своем собственном историческом прошлом он трудился в роли армейского политработника и составил свой, довольно самобытный миф о русской истории.
Мол, русский человек по своей сути — коллективист, очень покорный воле начальства. Никакая такая свобода ему не нужна, если и дают — он ее упорно не принимает. Если мы начнем перенимать из гнилого Запада ихнюю вредную свободу — настанет полный распад русской государственности, конец истории, жидовский заговор и прочие ужасы.
И вообще, Александр II, может, был человеком и не плохим, намерения у него были самые замечательные. Но давать россиянину свободу было вредно неопасно, Александр исторически не прав. И опять же, без жидов не обошлось.
Миф? Несомненно, и совершенно неважно, насколько он соответствует исторической реальности. Этот миф, как и всякий другой, позволяет делать главное: конструировать биографию его автора.
Русская история так громадна, дает примеры настолько разных обществ, государств, линий поведения, психологических типажей, что выбор почти беспределен.
Коллективные мифы
Миф, созданный отдельным человеком для самого себя, — это только его частный миф. Хорошо, если такой миф стал семейным: его разделили уже несколько человек. Такой частный или семейный миф — выбор своего собственного прошлого. Это способ строить самого себя и свою судьбу или строить семейную историю. Такой миф нужен для создания своего частного или семейного будущего.
Но чтобы строить историю страны, общий миф должны создать большие группы людей. Всевозможные клубы, штаб-квартиры партий и союзов, редакции толстых журналов и газет — вот типичные места, где рождаются общие мифы.
Мне могут возразить — мол, главное в том, что же важнее всего. Нужно найти, что в русской истории наиболее типично, и опять же насчет менталитета…
Но, во-первых, в кипении всего русского многообразия пойди пойми, что тут «самое важное». И ментальность у русских тоже разная в разные эпохи, в разных государствах… И даже в одно время и в одном государстве — тоже разная.
Во-вторых, стоит нам начать выяснять, и мы тут же перессоримся между собой. Потому что для разных людей «главными» окажутся совершенно разные вещи.
Один из коллективных мифов — это миф гражданского общества. Согласно этому мифу, люди как раз имеют право быть разными и спорить друг с другом, пока не нарушают основных законов и не совершают насилий. Очень полезный миф, до сих пор мало укорененный в России.
В спокойные периоды жизни люди не очень беспокоятся о мифах, просто живут по ним. По тому же мифу гражданского согласия.
Миф о том, что «никогда, никогда, никогда / Англичанин не будет рабом»… По нему Англия жила несколько столетий. Факты? А они вот таковы: в XVII веке число лиц, обладавших избирательным правом в Англии, было ниже тех, кто мог участвовать в Земских соборах Московии. До середины XVIII века англичан продавали в рабство официально, по суду. До середины XIX века БОЛЬШИНСТВО британцев не имели избирательного права. А тех, кто украл больше, чем на 3 пенса, ссылали в колонии без права вернуться обратно.
Миф создавался не на пустом месте, он опирался на часть народных традиций — в том числе на самые древние, уходившие во времена Столетней войны XIV–XV веков, первого парламента еще XIII века, ко временам вольных римских городов с их самоуправлением, собрания германских племен на поляне под дубом для решения общих дел.
Другие традиции британского общества миф игнорировал. В реальной истории Британии не раз чиновники короля прямо заявляли, что простолюдины должны быть «согнуты в рабской покорности». Ну, и торговля рабами… Была она, в том числе и рабами-должниками, их продавали в Америку.
Но британцы не хотели об этом думать, и даже слышать.
Миф утверждал: под управлением парламента британцы свободнее всех.
Не раз в Британии людей сжигали живьем за то, что они были диссидентами — то есть религиозными инакомыслящими.
Но независимо от реальности миф работал сам по себе. Он был объективно полезен: сплачивал нацию, придавал ей чувство собственного достоинства.
В России середины XIX века западники и славянофилы создавали каждые свой миф о том, как должна жить Россия. Правительство создавало свой собственный миф про трех китов, на которых стоит Россия: «Православие. Самодержавие. Народность». В рамках этой общей мифологии продолжались столкновения сторонников более частных видов мифологий.
Позже создавали свои мифы все патриоты и почвенники, все охранители и империалисты, все либералы и народники самых различных направлений. В начале XX века мифологии бешено боролись на страницах бесчисленных изданий кадетов, октябристов, анархистов, эсеров, черносотенцев, легальных марксистов, анархосиндикалистов, трудовиков… Нет, всех перечислить невозможно!
Всем были невероятно дороги свои нежно взлелеянные мифы. Все готовы были бороться за эти мифы до последней капли чернил… А кое-кто — и до последней капли крови.
В 1909 году группа известнейших ученых и философов России выступила против политизированной интеллигенции. Все будущие авторы сборника «Вехи» — это люди известные, яркие, к фамилии каждого из них прочно добавлено слово «известный» или «выдающийся». Авторы «Вех»: С. Н. Булгаков, М. О. Гершензон, А. С. Изгоев, Б. А. Кистяковский, П. Б. Струве, Н. А. Бердяев.
Почитать «Вехи» очень советую — впечатляющая книга, и охоты называться «интеллигентом» сразу становится меньше. Цитировать же «Вехи» не буду; кому интересно, пусть сам читает[43].
Но главное: стоило этой книге попасть на прилавки — и поднялся многоголосый вой, прямо какой-то шабаш!
«Мерзейшая книжица за всю историю русской литературы», — писал Максим Горький.
Кадет Милюков — вовсе не единомышленник и партайгеноссе Горького, но он поехал в лекционное турне по России, чтобы «опровергнуть «Вехи».
Мережковский в религиозно-назидательном стиле «обличал» авторов «Вех» — они «соблазняют малых сих» (правда, в чем соблазн — не объяснил).
Общество распространения технических знаний вынесло резолюцию со словами: «продукт романтически-реакционного настроения».
Это еще ничего! «Духовный маразм», «подгнившие вехи», «плоская, недостойная книга», «нестерпимое зловоние реакции», «ядовитые семена» — это все из отзывов на «Вехи».
Черносотенцы орали про «козни злобесного Бердяева», а Ленин разразился картавыми воплями про «энциклопедию либерального ренегатства».
По особому сборнику, направленному против «Вех», выпустили такие разные партии, как кадеты и эсеры.
Зачем столько эмоций? Откуда такой выплеск злобы? А оттого, что свои мифы все очень любят и ценят. Деструкция мифа воспринимается как покушение на святыню — в самом буквальном смысле слова.
Исторический миф — священен!
Правда, есть тут одна важная деталь… Мифы любят и ценят не во все времена. В спокойные эпохи созидания люди к мифам довольно равнодушны. Вот в эпохи предреволюционные тут без мифов никак! Множеству людей загораются разными мифами и спорят все более яростно: какой миф правильный.
А потом они бросаются друг на друга, отстаивая каждый свой миф: так происходят революции и начинаются гражданские войны.
Революции и гражданские войны — это войны исторических мифов.
Прошлое определяет будущее
В нашей Гражданской войне 1917–1922 годов сражались мифы. Их было много, и все разные. Победил, как и полагается, самый грандиозный и безумный. Коммунистический миф стал официальным, государственным мифом. Священным символом государства. Доверие к такому мифу стало важной частью поведения всякого лояльного подданного.
Под этот миф была перестроена вся историческая наука. Частью коммунистического мифа сделались представления о том, каким было прошлое России… да и всего человечества.
В единственную правильность такой трактовки прошлого был обязан верить всякий подданный СССР. Или по крайней мере не показывать вид, что не верит; ведь за сомнения в истинности мифа о прошлом карали, и порой довольно жестоко.
В этом смысле понимание прошлого определило будущее — на целых 70 лет.
В эти 70 лет люди были в общем довольно равнодушны к историческим мифам, да и к истории вообще. А потом опять настали революционные времена, и сделались важны разного рода исторические мифы. Было их много, почти как сто лет назад, и тоже разные.
