Кремлевский кукловод «Непотопляемый» Сурков — его боятся больше, чем Президента - Сирин Лев
Так что сегодня ему остается только держать аудиторию в идиотах. И так, мол, поймут. Допетрят как-нибудь. В данном случае с Сурковым дурную шутку сыграла речевая ситуация. То есть, согласно А.К. Михальской, «условия, обстановка, в которой происходит речевое общение между участниками, включая самих участников, которые существенно влияют на речевое событие».
Проще говоря, Владислав Юрьевич так небрежно относится к своим слушателям, что не утруждает себя построением правильной речи.
— Но люди, извиняюсь, не идиоты же, когда внимают речам политиков… — спросил я профессора Михальскую о реакции слушателей на таких ораторов, как Владислав Сурков.
— Греческое слово «идиот» означает «простой, честный человек», тот, кто, сам не владея политическим красноречием, слушает оратора и легко примыкает к его мнению, — ответила Анна Константиновна.
— Понятно. Выходит, что природа российских политиков берет верх над тем, чему их учат помощники? — уточнил я истоки косноязычия у представителей отечественного политбомонда типа Суркова.
— Да, безусловно, — подтвердила Михальская. — Природное в них преобладает настолько, что нарушает все представления о подлинно естественном поведении. Кроме того, большинство наших имиджмейкеров получили образование на Западе и действуют в соответствии с западными образцами. А чтобы обратить речь к своему народу, сделать ее привлекательной для него, надо быть специалистом по отечественной риторике и речевой культуре.
Не знаю уж, кто там консультирует Владислава Юрьевича в плане риторики. Наши или иностранны. А я ему еще раз искренне сочувствую в том, что он предпочитал возню в «Менатепе» и Госдуме студенческой аудитории, где доктор наук Михальская учила студентов МУМа грамотной речи.
Впрочем, боюсь, что проблема нашего героя еще глубже.
На мой взгляд, Владислав Сурков вообще не умеет произносить более-менее длинные и связные речи. Думаю, он и сам это интуитивно понимает. Поэтому и избегает миллионных аудиторий. Неспроста же его практически не показывают по телевизору, где его ораторские способности (вернее, полное отсутствие таковых) были бы очевидны всем.
— Нельзя из свиного ушка сделать шелкового кошелька, на это не способен ни один имиджмейкер, даже самый лучший, — уверена профессор Михальская.
В самом деле, можно неудачно выразиться в одном месте. Сказать плохо построенное предложение. Но нельзя городить бессмыслицу абзацами.
…Типа этой. Почитайте:
«И кто бы что ни говорил, и партийную демократию считают устаревшей, нужно перейти к интерактивной демократии, электронной, виртуальной, но это все-таки, думаю, не скоро, мне кажется, лучше если лидер и местного пошиба, и федерального уровня будет зависим от партии — все-таки это коллектив. И от него лучше зависеть, чем от пяти своих помощников. Три человека собрались и решили что-то. Мне кажется, лучше, если решает большее количество людей. Хотя и большинство не всегда право. Но это обременяет того, кто выдвигается, дополнительными обязательствами. Если угодно, сдерживает его и укрепляет политическую культуру. И повышает ответственность».
Вы что-нибудь поняли?
В подстрочнике, который делает Интернет, больше смысла, чем в этом сурковском умозаключении.
Если в опусе о ТЭКе, поднатужась, можно было уловить общий смысл, то тут непонятно все. Полная бессмыслица. Лингвистический беспредел. Здесь даже анализировать ничего нельзя, ибо отсутствует даже почва для анализа — испорченная русская речь.
…Или вот:
«Гражданин Рогозин принес предложение, раструбил о нем — о правах оппозиции, закон. Допустим, нам такой закон необходим. Но что такое оппозиция? В этом парламенте? Он говорит — у вас большинство. У кого у нас? Видимо, оппозиция может зафиксироваться только там, где есть понятие правящей партии. А что у нас — оппозиция? Сегодня ты, завтра я».
Снова ничего не ясно.
Оба отрывка достаточно большие по объему и, повторяю, в известной мере являют собой законченную мысль оратора на какую-то конкретную тему. В принципе, их, как драматург пьесу, можно было бы попытаться разобрать на действия, сцены, явления и картины, чтобы попытаться исследовать речевое событие, но шансов — ноль. Сурков проглотил уже не обрывки фраз, но сам смысл своей речи. Остались только какие-то невнятные ассоциации, смысл которых улавливает лишь сам Сурков. Поток речевого сознания, короче говоря.
Откуда у Владислава Юрьевича такое косноязычие?
Действительно, странно. В детстве, как мы помним, он был отличником. Не обязательно юным ритором, но у доски отвечал чаще и ладнее других. Если не врут учителя, читал Блока, надо думать, иногда и вслух.
Но вот потом…
Переходный возраст Владика Суркова (14–16 лет), когда большинство детей (а развитые даже сильнее) замыкается в себе и становится молчунами, фактически совпал с началом его самостоятельной жизни. Как мы помним, в 16 лет Владислав уехал покорять Москву. Значит, восстановить речевые способности на необходимый уровень в тиши и покое родительских пенатов он не успел.
Столица растоптала Владислава шумом, гамом и бесконечными словопрениями болтливых москвичей, рядом с которыми ему было боязно даже рот открыть. Да и не было для этого ни сил, ни возможностей. Учеба, общага, поесть-поспать, отдохнуть… К тому же в Институте стали и сплавов ценили не ораторов, а будущих инженеров по сталеварению.
Само собой, и армия не способствовала тому, чтобы наш герой испытал желание выражаться изящно. Была, казалось бы, короткая в этом смысле возможность в Институте культуры. Но, во-первых, именно что короткая, а во-вторых, последующая жизнь и вовсе отбила у Владислава охоту говорить много.
Ибо он надолго попал в бизнес.
А что такое общение в среде предпринимателей конца 1980-х — начала 1990-х?
Это минимум слов. Только по делу. И чаще — в обтекаемой форме. Намеком. Поскольку круг общения ограничен — информация витает в воздухе, все прекрасно понимают, о чем идет речь, и стараются не подавать повода к разного рода трактовкам их слов. Наоборот, невнятные слова на переговорах можно было потом — в зависимости от ситуации — повернуть что так, что эдак.
Плюс прослушивающие устройства, среди которых наш герой как пить дать и научился эзопову языку «нового русского».
Ну и, кроме того, абстрактная болтливость в бизнес-сообществе 1990-х была моветоном. Так недолго было и за юродивого сойти. Если вообще удержаться в предпринимательском обществе. Короче говоря, принцип «молчание — золото» Владислав Сурков внедрил в свою жизнь так сильно, что потом, когда он стал превращаться в его недостаток, не сумел от него в полной мере избавиться.
Конечно, трепачи и сегодня не в моде. Но любой человек, который претендует на лавры интеллектуала, обязан по необходимости говорить грамотно. Весь внешний облик Владислава Юрьевича прямо-таки светится умом. Но — это ум особого свойства. И, как я уже говорил, только заинтересованные в Суркове люди или публика экзальтированная его статусом могут авансом наделить его лаврами Цицерона.
Повторяю, в коротких дружеских беседах Владислав Сурков вполне адекватен с точки зрения речевого поведения. В ситуациях, когда разговор (диалог) короток, Суркова можно даже записать в активные собеседники. Беда наступает, когда ему приходится говорить одному и подолгу.
К слову, на описанном мной дне рождения «Русского пионера» Владислав Юрьевич именно что перебрасывался фразами с людьми. Чаще с несколькими сразу. В такой ситуации отделить риторические зерна от демагогических плевел невозможно. Сама ситуация не располагает. Подразумевается, что раз человек контактен здесь, то уж на трибуне и подавно.
Но вот на «трибуну»-то в «Русском пионере» Владислав Юрьевич так и не вышел. Не сказал широкой аудитории ничего. Оно и понятно. В зале сидели не бизнесмены средней руки из «Деловой России», но равные ему люди. От которых спуска за косноязычие ждать, конечно, не приходилось. Такие люди не купятся на умное слово типа «интегральный» применительно к распределению капитала в компаниях. Оно их рассмешит или, в лучшем случае, вызовет естественное недоумение.
