Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6469 ( № 26 2014)
О подвигах Милорадовича говорили в армии, судачили в светских салонах. При отчаянной храбрости ему удавалось уберечься от ранений. Разумеется, солдаты приписывали это чудодейственной силе: заговорённый генерал! Он вальяжно разъезжал под огнём – и оставался невредимым. При Басильяно под ним убило трёх лошадей, а ранения он снова избежал! При штурме Альтдорфа, к восторгу Суворова, впереди колонны Милорадович перешёл горящий мост – и снова ни царапины.
Великий князь Константин Павлович – участник кампании 1799-го – приблизил к себе героя. С подачи Суворова Милорадович заслужил доверие царской семьи, за честь которой он и погибнет на Сенатской площади. При переходе через Сен-Готард, заметив колебания войск, Милорадович воскликнул: «Смотрите, как возьмут в плен вашего генерала!» - и первым покатился с утёса. Он по-суворовски умел воздействовать на солдат честным примером: «Храбрые, за мной!», «Солдаты! Смотрите, как умрёт генерал ваш!»
Если судить о Милорадовиче и Суворове по историческим анекдотам, они могут показаться психологическими антиподами. Аскет и скромник, рачительный и экономный Суворов и франт Милорадович, с юности славившийся любовью к танцам и прекрасному полу. Действительно, вдали от сражений их стиль жизни удивительно разнился. Для Милорадовича быть первым танцором на балу было таким же делом чести, как первенство на поле боя. А ещё Милорадович, погибший вечным холостяком, был фантастически расточителен. Удивлял петербургских снобов собольей шубой – и оставался в долгах как в шелках, будучи столичным генерал-губернатором.
В кампании 1805 года заслугой Милорадовича стала одна из немногих побед над Великой армией – при Кремсе. В критический момент Милорадович сам повёл родных гренадеров-апшеронцев и смоленцев в штыковую атаку. Заметный издалека, франтоватый генерал умело вдохновлял войска, возвращал самообладание тем, кого охватывал ужас, кто колебался. Когда Ермолов писал Милорадовичу: «Чтобы быть всегда при Вашем превосходительстве, надобно иметь запасную жизнь», это не было дежурным гвардейским комплиментом. За Кремс Милорадович получает чин генерал-лейтенанта.
При Бородине Милорадович командует кавалерийским корпусом на правом крыле русских войск, отбивая все атаки.
«Он разъезжал на поле смерти, как в своём домашнем парке», – пишет Фёдор Глинка. В донесении императору Кутузов писал: «Войска, в центре находящиеся под командою генерала от инфантерии Милорадовича, заняли высоту, близ кургана лежащую, где, поставя сильные батареи, открыли ужасный огонь на неприятеля. Жестокая канонада с обеих сторон продолжалась до глубокой ночи. Артиллерия наша, нанося ужасный вред неприятелю цельными выстрелами своими, принудила неприятельские батареи замолчать, после чего вся пехота и кавалерия отступила». На генералов, бивших французов в Италии, не действовал гипноз Бонапарта. Бородино подтвердило эту истину.
После Бородина наш герой командовал арьергардом, принимая на себя атаки французов, позволил основным войскам организованно отступить к Москве. Известно, как Милорадович угрозами склонил Мюрата, схожего с ним по психологии наполеоновского маршала, приостановить наступление, это помогло сберечь армию. Милорадович возглавил Вторую армию после гибели Багратиона. Один суворовский любимец заменил другого.
В заграничных походах 1813 года союзники, как правило, вступали в сражение с Наполеоном, предварительно накопив заметное численное превосходство. Тем дороже кульмский подвиг Милорадовича, который с небольшим гвардейским соединением отразил атаку 37-тысячного корпуса генерала Вандама. Они готовы были погибнуть, но не отступить, подчас огрызались контратаками, нанося урон Вандаму. Подошедшие войска, долгожданное подкрепление, окружили и добили корпус, пленили Вандама, но главное было достигнуто упорством Милорадовича.
Подобно героям Дюма (которых, напомню, в 1812 году ещё и в замыслах не было), Милорадович и маршал Мюрат соревновались в удали, пируя на аванпостах. Если Мюрат под обстрелом лишь выпил шампанского, Милорадович ещё и основательно закусил: обед из трёх блюд при грохоте вражеской артиллерии пришёлся ему по вкусу.
Под Лейпцигом, в Битве народов, Милорадович командует гвардией.
Что такое Битва народов? Это трёхдневное сражение на равнине под Лейпцигом, к началу которого у Наполеона было 155 тысяч солдат, а у союзников – 220 тысяч. В первый же день общие потери составили около 70 тысяч! Но армии не дрогнули. Подкрепления, пришедшие во второй день, были неравноценными. Бонапарт получил свежий пятнадцатитысячный корпус, а союзники – более ста тысяч под командованием Беннигсена и Бернадотта. В разгар нового боя саксонская армия повернула штыки против Наполеона. Соотношение сил стало критическим, но французский император и не думал складывать оружие. Только в ночь на 19-е Наполеон начал отступление. Около 130 тысяч полегло в те дни под Лейпцигом. Но было ясно, что, несмотря на гениальное умение Наполеона набирать новые и новые армии, его ресурсы под Лейпцигом истощились. Милорадович и вверенная ему гвардия в Битве народов проявили себя лучше всех союзнических частей.
И генерала-счастливчика отличили! Александр жалует ему, в добавок к графскому титулу, полученному в мае, орден Андрея Первозванного, а также почётное право носить солдатский Георгиевский крест: «Носи его, ты друг солдат!» На том и стояла слава удалого Милорадовича. Девизом графского герба стали слова «Прямота меня поддерживает». Однако прямодушный генерал не был профаном и в придворных раскладах. Он и в этом напоминал героев Дюма!
В свите императора Милорадович победителем – истинным победителем! – въезжает в Париж весной 1814-го.
После гибели Багратиона он да Ермолов (ну ещё, может, чрезвычайно любимый казаками Матвей Платов) были олицетворением воинской доблести, верности солдатскому призванию, непобедимой русской удали. Лучшие ученики Суворова! Молва восторженно повторяла кредо Милорадовича: «Никогда не заставлял войско ждать меня ни в походе, ни на учебном месте; ездил не за колоннами, не в экипаже, но всегда верхом на лошади, всегда в виду солдат; не изнурял их на войне пустыми тревогами; являлся первый в огонь; при несчастных случаях был веселее обыкновенного». Излишних «изнурений» войскам он не давал и в мирное время: начальника гвардии не раз упрекали в распущенности вверенных ему полков, в том, что он поощряет гуляк. Но генерал был готов доказать стойкость гвардии на полях сражений.
Погиб Милорадович не от вражеской пули. Будучи столичным генерал-губернатором, 14 декабря 1825 года. Роль Милорадовича в декабрьских событиях была непроста. Есть версии о хитроумном заговоре, в центре которого был популярный генерал-губернатор. Любопытно, что Милорадович настаивал на скрупулёзном исполнении законов о престолонаследии: сначала – присяга Константину, потом – обнародование отречения Константина и, наконец, присяга Николаю Павловичу.
Авантюрная душа Милорадовича требовала восстановления традиций XVIII века, когда гвардия играла решающую роль в воцарениях и дворцовых переворотах. Узнав о бунте, поспешил доказать верность трону и восстановить порядок. Когда на площади собрались восставшие, боясь кровопролития, генерал отказался вести на площадь смятенный Конногвардейский полк, предполагал всё решить личным примером, по-суворовски.
Он верхом выехал к участникам мятежного выступления – лихой кавалерист, уверенный в том, что его командирский глас спасёт ситуацию. Его узнали, но честь отдали далеко не все. Голос Милорадовича, обнажившего клинок, прозвучал над переполненной площадью: «Кто из вас был со мной под Кульмом, Бауценом?» В замешательстве толпа безмолвствовала. «Слава Богу, здесь нет ни одного русского солдата!» – зычно заключил Милорадович, поднявшись на стременах. Милорадович обратился и к офицерам, проклиная тех, кто отказался от присяги. Он убеждал их пасть на колени перед новым императором Николаем.
Руководитель штаба восстания, поручик Евгений Оболенский предложил Милорадовичу покинуть площадь: «Не мешайте солдатам исполнять свой долг». Генерал резко ответил, что никто не может запретить ему говорить с солдатами. Тогда Оболенский, вырвав ружьё из рук солдата, штыком попытался повернуть генеральскую лошадь, задев бедро Милорадовича. Это означало, что «всё позволено», что мятежники готовы идти ва-банк, не считаясь с авторитетом героя Альп и Кульма. А мгновение спустя выстрел Петра Каховского (тоже – потомственного офицера) предательски сразил генерала.
Раненый генерал рвался в казармы, к верным ему войскам. Его и доставили в казармы Конногвардейского полка. Когда пулю извлекли, он возблагодарил Бога: «Пуля не солдатская, не ружейная. Я знал, что это какой-нибудь шалун».
Солдатский генерал, презиравший вольнодумные увлечения высокородного офицерства, погиб от руки отставного поручика.
