Журнал Современник - Журнал Наш Современник 2007 #4
Хочу опередить вопросы читателя: не сгустил ли автор в своем очерке краски? Да и зачем он вообще все это написал? Отвечаю: не сгустил. Напротив, по словам героя райкинской миниатюры, старался писать как можно “мяхше, мяхше…”. Главное же, чтобы те читатели, коих лукавый толкает отплыть на “пмж” за море, где “житье не худо”, реально представляли, что их там ждет. А оставшиеся на Родине посмотрели на свою страну и жизнь свежим взглядом русского иностранца, вроде меня, многогрешного. Вместе с тем, подводя итог сказанному, хочется подчеркнуть, что каких-либо великих различий в английской и российской жизни остается все меньше и меньше.
Станислав Куняев “Сам себе верёвку намыливает…”
“Процесс (…) готовили вовсе не мои “одноплеменники”, а большевистский интернационал, и в первую очередь — русские”.
М. Дейч
“По одной еврейской или подо-зрительно звучащей фамилии на область, край или целый регион набрать, конечно, нетрудно”.
С. Резник
* * *
В августовском и сентябрьском номерах нашего журнала за 2005 г. была опубликована сокращённая стенограмма “Дела Бейлиса”, переданного в журнал бывшим сотрудником радиостанции “Свобода” И. О. фон Глазенапом, который переписал страницы стенограммы из киевской газеты, попавшей во время Отечественной войны из киевских архивов в фашистскую Германию.
В cвоём кратком вступительном слове к публикации я изложил солженицынскую точку зрения на процесс Бейлиса из книги “Двести лет вместе”, вспомнил о депутатском скандале, спровоцированном изданием средневекового иудейского свода законов “Шулхан Арух”, многие положения которого с современной точки зрения разжигали расовую и религиозную рознь, сделал несколько исторических примечаний к самому процессу и привёл из книг, написанных евреями И. Бабелем, М. Либерман, Г. Брановером, примеры, свидетельствующие о том, что в ортодоксальной еврейской среде (особенно хасидской) живут дикие обычаи и ритуалы, дошедшие до сегодняшних дней из глубокой ветхозаветной древности. Статья Марка Дейча “Кровавый навет”1 появилась в газете “Московский комсомолец” 23.8.2006 года, ровно через год после стенограммы “Дела Бейлиса” в “Нашем современнике”. Чтобы лишний раз не привлекать внимание широкого читателя к нашей публикации, Дейч побоялся указать, в каком журнале и когда она напечатана, но получилось глупо: полемизирует с какой-то неизвестно где опубликованной работой. Однако промолчать не мог и начал с того, что сочинил лживую историю о том, что в 60-х годах я “будучи членом партбюро секции поэтов Московской писательской организации, исправно голосовал за изгнание из Союза писателей Солженицына, Галича, Некрасова, Аксёнова, Копелева… и готовил партсобрания, на которых происходили эти изгнания”. Матёрый лжец даже не сообразил, что Солженицына исключали из Союза писателей не в Москве, а в Рязани, Виктора Некрасова в Киеве, Аксёнова и Копелева партбюро поэтов исключать из Союза писателей не могло, потому что они состояли в секции прозы и стихов не писали. И вообще, партбюро могло исключать не из Союза писателей, а только из партии, в которой ни Аксёнов, ни Галич не состояли. Истины ради скажу, что если бы от меня зависело исключать этих ренегатов и разрушителей моего Отечества из Союза писателей или из партии — я бы без колебаний проголосовал “за”.
И ничего во всём этом горестного для диссидентов не было. Советское гражданство и членство в Союзе писателей было им ненавистно, но расстаться с тем и другим следовало с максимальной выгодой: с громким скандалом,с воплями мировой прессы, под гвалт всех зарубежных и отечественных правозащитников. Только при этом условии они были бы встречены на Западе с распростёртыми объятиями, с гарантией славы, денег, изданий, должностей на радиостанциях и т. д.Как граждане СССР и члены СП СССР они там были никому не нужны, и для новой жизни “исключение” и “лишение” были необходимыми и желанными процедурами.
Тем не менее я не исключал их — это мелкая ложь Дейча, которую можно было бы не заметить, но в его сочинениях присутствует ложь куда более крупная. О ней-то и пойдет речь впереди.
Вспоминая о деятелях культуры, которые в 1911 году поставили свои подписи под обращением в защиту Бейлиса, Дейч пишет, что среди них были “знаменитые писатели: Горький, Леонид Андреев, Алексей Толстой, Сергеев-Ценский, Фёдор Сологуб, Куприн… А также Немирович-Данченко, академик Вернадский, ведущие профессора Московского и Санкт-Петербургского университетов… Почти все они в скором времени оказались под ножом большевистской гильотины”1. Чего в этом утверждении больше — брехни или беспамятства, — не знаю: большего почёта, чем тот, которым были окружены Горький и Алексей Толстой в советское время, представить немыслимо, да и Сергеев-Ценский (как и Алексей Толстой) стал лауреатом Сталинской премии. Куприн возвратился в Советскую Россию и умер своей смертью в 1939 году, Леонид Андреев, Фёдор Сологуб, Немирович-Данченко и Вернадский также умерли своей смертью, и никакой “нож большевистской гильотины” ни при Дзержинском, ни при Менжинском, ни при Ягоде не прикоснулся к ним.
Что же касается “ведущих профессоров Московского и Санкт-Петербургского университетов”, а среди них были учёные с мировыми именами (В. В. Виноградов, М. Н. Сперанский, А. Дурново, А. М. Селищев, Н. К. Гудзий, П. Д. Барановский и многие другие), то они, в количестве 70 человек, в 1933-34 годах действительно подверглись жестоким репрессиям. 28 из них были расстреляны или погибли в лагерях, словом, оказались “под ножом большевистской гильотины” по “делу Российской национальной партии”. Следствие вели начальник 2-го секретного политического отдела ОГПУ Каган, начальник 4-го отдела ОГПУ Коган, следователь Альтман, допрашивал академиков и профессоров оперуполномоченный 2-го отдела СПО ОГПУ Шульман, следственное дело вел уполномоченный Иоселевич, направления в ссылку подписывал зампред ОГПУ Агранов (Ф. Ашнин, В. Алпатов “Дело славистов”, М., 1994).
Я написал об этих процессах заметки и опубликовал их в газете “Завтра” с таким выводом: “Так что “гильотина” была не только большевистской, поскольку строили её одноплеменники Дейча”.
Марк снова снова впал в истерику, прочитав список еврейских фамилий, задействованных в процессе “славистов”, и ответил мне очередной статьёй в “Московском комсомольце” (14.12.06), в которой стоял на своём: “Безусловно, это от начала до конца сфабрикованное “дело славистов” было одним из звеньев большевистской кампании против старой русской интеллигенции И никакого заведомо антирусского процесса не существовало. Процесс был против невинных людей, подобранных сотрудниками “органов” прежде всего по социальному признаку. И готовили его вовсе не мои “одноплеменники”, а большевистский интернационал, и в первую очередь русские. Вот характерный пример. Весной 1934 года “дело славистов” было закончено и подготовлено обвинительное заключение. Его подписали начальник 2СПО ОГПУ Коган и его заместитель Сидоров. А визировал — заместитель начальника СПО ОГПУ Люшков, утвердил — начальник СПО Молчанов”.
Словом, процесс организовали “в первую очередь русские” и “никакого заведомо антирусского процесса не существовало”… Ах, Марк, внимательней надо было Вам читать книгу “Дело славистов”, написанную историками Ф. Д. Ашниным и В. М. Алпатовым. Кстати, ответственным редактором книги являлся академик Никита Ильич Толстой, с которым я был хорошо знаком и с которым не раз разговаривал о большевистском терроре и “одноплеменниках”. Так вот, в самом начале книги, где речь идёт о списке арестованных по делу, есть такой абзац: “на одну особенность списка обратил внимание С. Б. Бернштейн: “среди арестованных не было лиц с нерусскими фамилиями (Бернштейн, 1989, с. 80), точнее говорить о неславянских фамилиях” (Ф. Д. Ашнин, В. М. Алпатов. “Дело славистов”, с. 7).
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: авторы утверждают, что арестовывали учёных только с русскими и только со славянскими фамилиями, а это значит, что процесс можно именовать как “антирусский” или в крайнем случае “антиславянский”… А чего добивались от арестованных учёных следователи? Историки Ф. Ашнин и В. Алпатов и академик Н. Толстой комментируют это так: “Недолго сопротивлялся следствию и Андрей Дурново он дал обширные показания на допросе, которые вели не рядовые следователи, а “сами” заместитель начальника Секретно-политического отдела (СПО) Г. С. Люшков и начальник непосредственно отвечающего за дело 2-го отдела СПО Каган. А. Дурново подтвердил всё, что от него требовалось, и назвал ряд имён. В частности, он заявил: “До моего ареста я входил в контрреволюционную организацию русских фашистов (не российских, г-н Дейч, а “русских”. — Ст. К.), объединившую различные националистические элементы (русские, украинские, белорусские) на платформе борьбы с Советской властью”.
