Герд Бухгайт - Абвер - «щит и меч» III Рейха
Это всего лишь один пример из очень многих. Точно так же несладкой делала жизнь абверу служба безопасности и в оккупированных областях на Востоке. Так, представителей прибалтийских народов, добровольно являвшихся в органы абвера и вербуемых ими, следовало немедленно передавать в СД. Абвер был, конечно, заинтересован в протоколах их допросов. Но очень часто на запрос о них он получал ответ, что, к сожалению, «агент по ошибке был расстрелян», а материалы «уничтожены за ненадобностью» или «отправлены в Берлин». Одним из самых наглядных примеров того, к каким гротескным результатам приводила такая партийно-политическая «установка», был случай на вспомогательном пункте абвера в Минске. Его задачей было обнаружение источников и путей снабжения партизан населением Белоруссии. Благодаря великолепной работе одного разведчика, внедрившегося к партизанам, абверу удалось арестовать руководительницу партизанского опорного пункта в Минске. Это была дочь университетского профессора, который был настроен пронемецки и антикоммунистически. Гаулейтер[121] Кубе представил его однажды даже самому министру Розенбергу. После ареста дочери отец, разумеется, поднял шум. Кубе, не желая осрамиться, приказал арестовать агента. Когда же референт абвера в Минске поднял вопрос о нем перед Кубе, тот заявил, что абвер «подрывает работу по укреплению взаимопонимания с населением» и пообещал отдать абверовца под суд. Минские абверовцы доложили обо всем основной инстанции в Риге. И лишь с большим трудом начальнику последней капитану I ранга Либеншицу удалось вызволить своего агента из рук СД[122].
К началу 1942 г. Гейдрих окончательно пришел к мысли отделаться от Канариса и абвера как можно скорее. Ради этого следовало пересмотреть компетенции абвера и СД, т. е. изменить «десять заповедей». По проекту Шелленберга задачи абвера существенно ограничивались в пользу СД.
Сначала посмотрим, что пишет в своих мемуарах сам Шелленберг об этих «заповедях», подлинный текст которых пока еще не найден. В качестве ближайшей цели Шелленберг предлагал: 1) провести кадровые и организационные изменения; 2) начать обучение людей из всех слоев общества и из всех областей рейха; 3) перестроить «секторы охвата» и вывести функцию оценки данных в генеральный штаб; 4) систематически развивать специальную подготовку; 5) разработать общие и особые принципы работы по сбору и оценке разведданных по секторам; учредить пункты (отделы связи) во всех министерствах; 6) создать внутренний (узкий) «рабочий круг» из им лично подобранных и преданных сотрудников; 7) составить новую картотеку; 8) внедрять новейшие образцы разведывательной техники; 9) сформировать группу инспекторов и контролеров с правом прямого доклада шефу; 10) создать «единую германскую тайную службу как интегрирующую составную часть нашего высшего руководства»[123].
В ходе долгих и трудных переговоров, на которых Канариса сопровождал шеф абвера-III полковник Бентивеньи, а Гейдриха — начальник IV отдела РСХА (гестапо) обергруппенфюрер СС Мюллер[124] и два высших офицера СД, Канарис по многим пунктам охотно уступал Гейдриху, а затем ответил своим контрпроектом, в котором свои уступки по ряду важных вопросов свел почти на нет. Гейдрих прореагировал на это очень резко. А шеф абвера позвонил Кейтелю, и только после его вмешательства переговоры возобновились. В результате тут же появилось письменно зафиксированное «единение» взглядов на спорные пункты.
Это соглашение было подписано в мае 1942 г. во время совместного пребывания всех начальников отделов как военной разведки, так и гестапо, СД и криминальной полиции в Градшине в Праге. Соглашение легализировало ведение тайной разведки СД за рубежом также и в военном секторе, что объективно означало ослабление позиций абвера. Последствия пражского соглашения сказались не только в сфере военной разведки, но также — и притом очень скоро — в другой области. До лета 1942 г. гестапо ничего не ведало ни о каких группах сопротивления или кругах заговорщиков в вооруженных силах, прежде всего потому, что «10 заповедей» от 1936 г. устанавливали четкое разграничение полномочий, в результате чего расследование дел государственно-политического характера в рамках вермахта было в исключительной компетенции абвера, но не гестапо. Теперь же, согласно пражской договоренности, не только СД, но и гестапо получало право вести дела и розыск также в отношении офицеров вермахта.
Однако 29 мая, спустя несколько недель после совещания в Праге, Рейнхард Гейдрих пал жертвой покушения.[125] Вряд ли можно сомневаться в том, чем закончилась бы эта борьба между ним и Канарисом, если бы шеф СД не погиб при взрыве бомбы, устроенном двумя чешскими вольными стрелками. И как бы то ни было, начальник абвера защищал дело, проигранное с самого начала.
В конце мая 1942 г. адмирал Канарис проинспектировал центр абвера в Копенгагене. В узком кругу надежных офицеров он поделился своими серьезными тревогами за будущее абвера. Он был крайне удручен, так как боялся, что Кальтенбруннер или Шелленберг, став преемниками Гейдриха, наделают еще больше бед. Между тем странно выглядит заявление одного свидетеля, присутствовавшего на «государственных похоронах» Гейдриха, утверждавшего, что, «когда гроб опускали в могилу, Канарис плакал и глуховатым голосом якобы произнес: «Это был большой человек, и мне кажется, я потерял друга»[126]. Правда, стоявший рядом с ним адмирал Патциг решительно оспаривает это, заявляя, что ничего подобного он не видел и не слышал[127]. Зато вполне правдоподобно звучит заявление одного ближайшего сотрудника Гиммлера, стоявшего с детьми Гейдриха. Гиммлер будто бы сказал: «Вероятно, я выгляжу комично, держа за руки этих двух полукровок»[128].
В январе 1942 г.[129] Гиммлер вызвал высшего руководителя СС и полиции (ХССПФ) в Вене Кальтенбруннера в Берлин и поручил ему возглавить РСХА. С тех пор оба начальника отделов РСХА — Мюллер и Шелленберг — открыто двинулись к своей цели — уничтожению абвера.
Глава 9
Канарис и политика
Тот, кто хотел бы рассказать об отношении шефа абвера к политике, должен начать издалека. В годы Первой мировой войны он был далек от политики, так как и кайзеровский флот, и кайзеровская армия в принципе были отстранены от борьбы политических мнений.
Когда же возвратившийся в 1918 г. в Берлин капитан-лейтенант решил заняться политической деятельностью, то это было вызвано любовью к униженной и внутренне истерзанной родине. А когда он окунулся в бурный поток революционных событий, ему пришлось разделить судьбу многих офицеров армии и флота, которые встали на сторону молодой республики, хотя и без энтузиазма, а потому часто оказывались не в ладах с совестью. В частности, Канарис решительно отвергал все, что пахло марксизмом и коммунизмом, ибо с этой стороны, считал он, Германии угрожает наибольшая опасность. Поэтому он решил наконец встать на сторону министра рейхсвера социал-демократа Носке, который в послевоенные месяцы все более становился центром притяжения офицеров и политиков, обеспокоенных судьбой рейха. Правительство могло поначалу опираться только на несколько регулярных войсковых соединений, таких, как гвардейская пехотно-кавалерийская дивизия, которая с середины января 1919 г. расположила свой штаб в отеле «Эден» в Берлине. Канарис стал офицером связи этой дивизии с министерством рейхсвера. При его непосредственном участии здесь вскоре возникли добровольные отряды гражданской самообороны, начальником которых был капитан-лейтенант Пфлюк-Хартунг.
Первое боевое крещение люди из отрядов гражданской самообороны вместе с офицерами гвардейской пехотно-кавалерийской дивизии получили в январе 1919 г., когда началось восстание «спартаковцев» под руководством Карла Либкнехта и Розы Люксембург. Однако свергнуть правительство им не удалось. В кровопролитных боях лучше вооруженные «фрайкоровцы» и добровольческие отряды вскоре восстановили порядок. Вечером 15 января 1919 г. Карл Либкнехт вместе с Розой Люксембург были арестованы в своей частной квартире в Вильмерсдорфе на Маннхаймерштрассе. При перевозке задержанных конвоир разбил Либкнехту голову прикладом, а затем при подъезде к следственной тюрьме Моабит он был «застрелен при попытке к бегству». Розу Люксембург застрелил из пистолета сопровождавший офицер. Это случилось в ночь на 16 января.
Неверно делают те, кто связывает этот трагический эпизод с Канарисом. Он в это время даже не был в Берлине: в конце декабря 1918 г. он получил приказ прозондировать внутриполитическое положение на юге Германии и там создать организацию гражданской самообороны по берлинскому образцу.
