Александр Дугин - Русская война
В России тематику постмодерна не понимает практически никто, при этом никто даже не пытается ее исследовать. Точно так же дело обстояло и в СССР. Отсюда вытекает, что по мере перехода к сетевому принципу Запад (в первую очередь США) сделал СССР, позже Россию, объектом ведения сетевой войны. Это было логичным продолжением холодной войны по мере качественной трансформации американского общества в целом.
На первом этапе (80-е – начало 90-х) сетевые войны рассматривались как дополнение обычных форм ведения холодной войны и как чисто теоретические разработки. Лишь с началом третьего тысячелетия они стали превращаться в самостоятельное явление. СССР, не догадываясь об этом, с конца 70-х годов становился объектом все более и более интенсивных и эффективных сетевых атак со стороны США и Западной Европы. Падение СССР стало результатом успеха сетевой войны. Само появление РФ и других республик СНГ есть зримый результат эффективности сетевых войн. Против нас вели сетевую войну, а мы даже этого не замечали.
США не могли победить СССР ни в военном столкновении, ни в прямой идеологической борьбе, ни путем лобового противоборства спецслужб. Иерархические структуры СССР были достаточно эффективно защищены от этого. Тогда был задействован главный принцип сетевых стратегий: неформальное проникновение, поиск слабых, неопределенных, энтропических составляющих советской иерархии. СССР свернула не контрсила, не антисоветская организация, но грамотно организованная, манипулируемая и мобилизованная «энтропия». В еще большей степени объектом сетевой войны стала Россия в 90-е годы.
Фундаментальность геополитики
Геополитика рассматривает в качестве основных субъектов международной жизни не страны, а цивилизации. Страны, режимы, идеологии, политические системы меняются, появляются и исчезают. Цивилизации и их основные интересы в отношении пространства живут намного более долгими циклами. Геополитический конфликт между Англией (позже США) и Россией за контроль над Евразией (Большая Игра) сохраняется и в эпоху монархий, и в эпоху противостояния капитализма и социализма, и в эпоху демократий. Борьбу за контроль над пространством цивилизации ведут веками, дольше, чем существуют государства.
Геополитика лежит в основе подготовки американской политической элиты. Борьба против царской России, СССР и современной РФ для американских стратегов – это одна и та же борьба. На всех этапах она ведется средствами, соответствующими эпохе. Сегодня это сетевые средства. Глобализация, переход к постиндустриальной модели, информационному обществу и центральности сети не отменяют геополитики. В геополитике все остается по-прежнему: суша против моря. Только теперь эта борьба все более и более развертывается в сетевом пространстве.
Но тут есть одна деталь: сеть – это изобретение цивилизации моря, продукт ее исторического развития. Поэтому США и Запад в целом перешли к сетевым стратегиям раньше всех и намного раньше нас. Точно так же было и с техническим развитием и демократией. Промышленное производство и буржуазная демократия выросли из естественного опыта западных народов и обществ, а остальными – в том числе и Россией – это перехватывалось и имитировалось (либо в целях самозащиты от Запада, либо по глупости). Поэтому сетевые войны начали вести против нас еще до того, как мы это успели осознать. Море использует свой инструмент в свою пользу. Сейчас ситуация такова: цивилизация Моря отлаживает технику ведения сетевых войн, а мы об этом едва-едва догадываемся.
Теоретически сеть – явление глобальное, и совпадает с пространством мира. Это утверждал ранний Фукуяма тезисом о «конце истории»[37]. Но эта глобализация сети предполагает этап установления над миром полного и тотального техно-идеологического – сетевого! – контроля Запада. Конец истории наступает тогда, когда всё становится сетью, строго организованной по западному, американскому алгоритму (когда Море становится единственным и главным историческим субъектом).
Хантингтон сразу возразил, что перед наступлением глобальной сети необходимо пройти через столкновение цивилизаций (то есть через геополитику[38]), а потом и сам Фукуяма понял, что слишком забежал вперед, и предложил пока держаться за национальные государства[39]. Поэтому сетевые войны сейчас находятся в переходном состоянии – можно назвать их сетевыми войнами второго этапа.
В них субъектом выступают цивилизации или геополитические полюса – в первую очередь Североатлантическое сообщество и США. Но на следующем, третьем этапе можно предположить, что главным полюсом станет наднациональный центр (Мировое Правительство), который будет вести войны против мировой периферии (она называется в работах Т. Барнетта «зоной неподключенности»[40]).
Пока же – на втором этапе развития сетевых войн – не только рано говорить о преодолении геополитики, но, напротив, именно геополитика и цивилизационный анализ может помочь нам понять, что, собственно, происходит в области сетевых войн, кто, с кем и какими способами в них воюет.
Сущность сетевой войны: информационный контроль
Конечная цель сетевой войны – как и любой войны – установление контроля над зоной, которая не принадлежит воюющей стороне, или сохранение контроля над зоной, которая ей принадлежит, защита от посягательств противника. Здесь ничего нового. Меняется только понимание того, что́ есть 1) зона, 2) контроль и 3) противник.
Вот здесь все новое. В сетевой войне реальное является вторичным по отношению к виртуальному. Имидж, информация гораздо важнее реальности. Сама реальность становится «реальной» только после того, как сообщения о ней попадают в информационное поле. Отсюда вывод: главное – контроль над информационным полем.
Тот, кто контролирует информационное поле, – контролирует все. Информационное сопровождение войны становится не второстепенным обслуживающим моментом (как классическая пропаганда), но смыслом и сутью войны. По сути, война носит информационный характер. Классические боевые операции эпохи модерна носят подсобный второстепенный характер.
Пространство в сетевых войнах
Пункт первый: меняется качество представления о зоне. Зона, над которой устанавливается контроль, – не просто физическая территория со строго определенными границами, но виртуальное пространство, помещенное на плоскости переплетенных информационных потоков. Подчас необходимо контролировать лишь несколько важнейших точек этой зоны, чтобы это пространство оказалось управляемым в информационном поле. А в некоторых случаях не обязателен даже точечный контроль – достаточно имиджа, симуляции или постановочных кадров.
Если в информационном пространстве создается образ контроля над данной зоной, то тем самым достигается эффект по отношению и к союзникам, и к противникам, и к тем, кто находится внутри этой зоны. Даже если их взгляды свидетельствуют о том, что никакого контроля нет, за счет информационной блокады они не могут поделиться этим «знанием», которое тем самым обесценивается, оставаясь на «подинформационном» уровне.
Пример: переворот в Румынии против Чаушеску произошел из-за демонстрации свидетельств преступлений Чаушеску. Это был фотомонтаж трупов, взятых демократическими революционерами из морга. В результате «виртуальных трупов» появились настоящие – самого Чаушеску и его жены. В ходе оранжевой революции на Украине таким же образом «доказали» подтасовки во «втором туре» – все СМИ, находившиеся под контролем оранжевых, кричали: «Подтасовки!», в результате чего и был проведен третий тур выборов. Запад рукоплескал и всячески поддерживал оранжевых в этом.
Второй пункт: зона, над которой устанавливается контроль, не обязательно включается в общее пространство на общих основаниях. Колонии Великобритании были частью Британской Империи только в одну сторону: метрополия брала у них все, а им ничего не давала, контролируя только береговые точки.
В сетевых войнах не обязательно напрямую оккупировать или аннексировать территории: достаточно установить над ними сетевой контроль. Это означает контроль СМИ, финансовых потоков, доступа к технологиям (или их ограничение), политической и культурной элиты, энергетических центров активности молодежи.
Основой любой сети является «активное меньшинство» – «acting minority», «minorité agissante». Ему-то и уделяется особое внимание.
Контроль в сетевых войнах: манипуляции с алгоритмом
Третий пункт: контроль также меняет свое качество. В сети главное – контролировать протокол, алгоритм, а не сами потоки информации. Информация может циркулировать достаточно свободно, важнее всего то, как ее декодировать. В центре внимания не столько контроль над самой информацией, сколько над кодом. Специалисты сетевых стратегий могут придать даже негативной или опасной информации на выходе или в процессе ее передачи прямо противоположный характер, сделать ее безвредной или погасить ее основной импульс.
