Игорь Эйдман - Новая национальная идея Путина
Этот буржуазный Советский Союз
Люди сметки и люди хваткиПобедили людей ума —Положили на обе лопатки,Наложили сверху дерьма.Люди сметки, люди смекалкиТочно знают, где что дают,Фигли-мигли и елки-палкиЗа хорошее продают.Люди хватки, люди сноровкиЗнают, где что плохо лежит.Ежедневно дают уроки,Что нам делать и как нам жить.
Так советский поэт Борис Слуцкий описал социальный триумф в СССР «приобретателей» («людей хватки») над «изобретателями» («людьми ума»).
Перечитал недавно «Дом на набережной» Юрия Трифонова. Парадокс — эта книга, в советские времена воспринимавшаяся как антисоветская, сейчас читается как антибуржуазная. Главный герой — типичный советский карьерист-приспособленец Глебов с его социальной целеустремленностью и расчетливостью, почти чувственной страстью к собственности и другим материальным благам, воспринимается сейчас как образцовый буржуа. А ведь тогда он казался типичным коммунистическим номенклатурщиком.
Однако, наверное, ничего парадоксального тут нет. Позднесоветские номенклатурщики имели такой же психотип, такую систему ценностей и жизненные приоритеты, как современные буржуа.
Революционные романтики начала века в т. ч. тот же Хлебников верили, что революция освободит «изобретателей» от господства и эксплуатации «приобретателей» — буржуа. Недаром одна из первых марксистских групп в России называлась «Освобождение труда». Освобождение труда для творчества, прорыв «из царства необходимости в царство свободы» — именно ради этого люди шли в революцию.
Однако сталинский режим быстро похоронил все эти мечты. Революционная элита ментально обуржуазилась. Оказалось буржуазность, приобретательство может существовать вопреки Марксу и без частной собственности на средства производства.
Все на продажу: от Сталина до сисек
Буржуазные художники — это не те, кто «пишет за капитализм». А революционные — не те, кто «творит против капитализма». Буржуазные — это те, кто ориентируются, прежде всего, на материальную выгоду от своего творчества, т. е. «приобретатели», по Хлебникову. А революционные — те, кто решает творческие задачи, что неизбежно связано с пересмотром старых канонов, революционным преобразованием культуры и социума.
Приобретательская система коррумпирует творческих людей, отчуждая их от подлинно творческого, революционного предназначения. Так правящая бюрократия коррумпировала советскую литературу и искусство. Одни настоящие революционные художники, типа того же Хлебникова, умерли в нищете или были уничтожены. Другие, например Маяковский или Горький — подкуплены с помощью ментально буржуазного подчекистского окружения (всех этих Бриков, Крючковых, Аграновых и пр.). Была создана целая система подкупа и коррумпирования творческих людей, превращения их в нанятых властью «приобретателей» (сталинские премии, спецдачи, спецквартиры и т. д.).
Официальные советские деятели культуры быстро стали ориентироваться именно на достижение этих привилегий, т. е. на чисто материальные задачи. Советская культура стала по сути буржуазной. Тон в ней стали задавать активные «приобретатели» типа Алексея Толстого, Валентина Катаева или Леонида Леонова (буржуа и в искусстве и в жизни, и в быту).
Не удивительно, что многие советские деятели культуры и их потомки после рыночных реформ так быстро стали «передовиками капитализма». Чего стоит только династия, основанная А. Толстым. От основателя — советского барина, славословящего Сталина, до его правнука Темы Лебедева с сиськами и матюгами в запроданном на корню блоге. Ничего личного, просто тогда лучше продавался Сталин, а сейчас сиськи. В наше время А. Толстой разводил бы не с помощью грубой лести советских вождей, а посредством матерной брани сетевых хомяков, повышая монетизацию блога.
Уничтоженная при Сталине подлинно творческая, а значит, революционная культура пыталась возродиться в 60-е годы. Вспомним «комиссаров в пыльных шлемах» Окуджавы или «Отблеск костра» того же Трифонова, или героев пьес Розова, рубящих дедовскими шашками мещанский уют родителей.
Последняя попытка возрождения революционной культуры была предпринята во время перестройки. Начавшееся тогда т. н. «движение неформалов» было по большей части антибуржуазным. Оно было направлено прежде всего против буржуазного перерождения советской бюрократической элиты, уже готовящей тогда захват ресурсов страны в свою частную собственность.
Наследники Сталина
Творчество требует свободы. Сообщества «изобретателей» основаны на добровольном равноправном сотрудничестве. Приобретательство, наоборот, требует жесткой вертикали государственной власти для защиты частной собственности и привилегий. Как писали еще классики марксизма, честная собственность порождает государство и его аппарат подавления. Опыт советской и постсоветской истории показал, что эта зависимость работает и в обратном порядке. Государственная бюрократия неизбежно формирует и присваивает частную собственность.
Совершенно не удивительно, что сейчас происходит «ползучая» реабилитация Сталина, а лидеры неосталинистов, Кургинян и пр., поддерживают Путина. Прямые наследники Сталина — не коммунисты из КПРФ, а путинские олигархи Прохоров, Дерипаска, Тимченко и др. Именно они унаследовали собственность, которая была создана по приказу Сталина. Тысячи зэков умирали в Норильске от непосильного труда на строительстве комбината, для того чтобы Прохоров мог возить в Крушевель полные самолеты блядей.
По-другому и не могло быть. Советская бюрократия должна была рано или поздно конвертировать власть в собственность и реставрировать капитализм. Люди, «больные» буржуазной «приобретательской» психологией, неизбежно должны были стать настоящими буржуа и в экономическом плане. Это было абсолютно естественно для «приобретателей» — присвоить и передать наследникам ресурсы, находящиеся в их распоряжении. Так и произошло в ходе приватизации 1990–2000 годов.
Протест бесправных «изобретателей»
Сегодняшнее протестное движение возрождает революционный идеализм, творческие порывы начала ХХ века, 60-х, конца 80-х годов. Буржуазные политологи и политики пытаются навязать представление о протестах как буржуазном движении среднего класса. Дмитрий Орешкин, например, пишет о том, что цель нынешнего движения — буржуазная эволюция.
Но буржуазия — это, как известно, класс собственников, т. е. тех, кто имеет свой бизнес, эксплуатирует наемный труд. Участники протеста — не буржуазная публика, а офисный планктон — социально униженный и лишенный шансов на творческую самореализацию. Средний московский или питерский горожанин по буржуазным меркам нищ как церковная мышь и бесправен. Наличие айфона или даже знаменитой «белой шубы» не делает офисного раба, целиком зависящего от начальника и хозяина, собственником. В любой момент практически любой такой «манагер» может быть выкинут с работы. А многие еще и живут в арендованном жилье, так что могут оказаться на улице в прямом смысле этого слова.
Социально они практически ничем не отличаются от классических пролетариев XIX века. Да труд их менее тяжел, а уровень потребления выше. Но сколько новых недоступных возможностей и искушений есть в наше время, и как все это подогревает классовую ненависть к настоящим «жирным» буржуа.
Но не это даже самое главное. Занимаясь формально «умственным трудом», все эти офисные пролетарии по сути полностью лишены возможности творчески самореализовываться. В большинстве случаев они заняты скучнейшей бессмысленной профанацией, например помогают своим хозяевам манипулировать потребителями.
Их участие в протестах — бунт против привычного буржуазного порядка вещей, т. е. своеобразная попытка творчества. Те, кто идут на митинги без каких бы то ни было надежд на реализацию своих шкурных интересов — не буржуазны. Они совершают творческий, материально не мотивированный акт, пытаются менять, совершенствовать мир.
Путинская пропаганда пыталась натравить на «сытых» москвичей рабочих из провинции. Однако и у провинциальных рабочих те же мотивы протестовать, что и у московского «офисного планктона». И московские «манагеры», и тагильские рабочие — «братья по классу», бесправные и лишенные возможности для самоактуализации. Борьба с путинским режимом будет успешной, если удастся создать коалицию белых воротничков из столиц и провинциальных промышленных рабочих, отстаивающих свои права на лучшую жизнь.
Нынешний массовый протест — не буржуазный и не может им быть, слишком малочисленна и зависима от власти отечественная буржуазия. Но крупный бизнес хотел бы использовать протестное движение в своих целях.
