Владимир Познер - Противостояние

Д. СМИРНОВ: Конечно.

В. ПОЗНЕР: И причем не только процентно, но какое время наиболее выгодное.

Д. СМИРНОВ: Это можно и по жребию.

В. ПОЗНЕР: Много лет назад в Чистом переулке, в резиденции Патриарха я встречался с архимандритом Киприяном. Это было глубокое советское время. Я его спросил: «Как может Русская православная церковь поддерживать советскую власть, которая является антицерковной и так далее?» Он сказал мне: «Владимир Владимирович, Русская православная церковь будет поддерживать любое сильное русское государство, потому что только при сильном русском государстве может существовать Русская православная церковь в отличие от католической, протестантской и так далее. Поэтому не важно — мы будем его поддерживать». Вы согласны с этой точкой зрения?

Д. СМИРНОВ: Нет. Я согласен с основами социальной концепции Русской православной церкви, где даже есть глава, посвященная гражданскому неповиновению. Вот это я разделяю.

В. ПОЗНЕР: Как вы относитесь к Конституции РФ? Она вас устраивает?

Д. СМИРНОВ: Хорошая Конституция.

В. ПОЗНЕР: В том числе и четырнадцатая статья?

Д. СМИРНОВ: Напомните, о чем там?

В. ПОЗНЕР: Отделение Церкви от государства.

Д. СМИРНОВ: Дело в том, что когда шло обсуждение введения военного духовенства, то каждый корреспондент и многие чины мне говорили, что это противоречит Конституции. А потом я устал. И когда мне задавали этот вопрос о том, что у нас Церковь отделена от государства…

В. ПОЗНЕР: Вы ссылались на другие страны.

Д. СМИРНОВ: Я ссылался на Департамент США.

В. ПОЗНЕР: Я не об этом. В принципе, эта статья вас не радует?

Д. СМИРНОВ: Меня абсолютно радует. Я бы ее первой поставил и вписал бы киноварью.

В. ПОЗНЕР: То есть вы за отделение?

Д. СМИРНОВ: Разумеется.

В. ПОЗНЕР: Хорошо. Последний вопрос перед Марселем Прустом. Смотрите. Есть такой вопрос, который вам задавали: «Как можно верить в бога, когда каждый день умирает огромное количество детей, ни в чем неповинных?» Вы на это ответили так: «Тут слишком большая система. Младенец только родился, уже с раком. Как это может быть? Что произошло? Науке это неизвестно. Но есть причина — причина в греховности человека». Комментируя трагедию с самолетом Як-42, на борту которого были хоккеисты ярославского «Локомотива», вы сказали: «Нужна гибель лучших, чтобы обратить внимание на такие проблемы. Если вы не будете заботиться обо всех, то могут погибнуть лучшие. И вы в том числе, себя считающие лучшими. Эта жертва парней своей жизнью не напрасна — за этим должно что-то последовать, они спасут тысячи. Пусть эта жертва и не добровольная». Я оставляю в стороне то, как должны реагировать на ваши слова родственники и близкие этих несчастных людей. Но вы же знаете, что за две тысячи с лишним лет существования христианства гибли и продолжают гибнуть огромные количества ни в чем не повинных людей. Но человек и человечество ни на йоту не стало лучше. Мы такие же, как были, мы так же убиваем, мы так же воруем, мы так же грешим. Зачем же это говорить? Эти погибающие люди — что это дает? К чему это приводит, если говорить о двух тысячах лет?

Д. СМИРНОВ: Владимир Владимирович, очень трудно человеку принять невинную смерть.

В. ПОЗНЕР: Еще бы! Может, он и не должен ее принимать?

Д. СМИРНОВ: А у него нет выбора. Она случилась. И с точки зрения христианства, которое исходит из первой жертвы, когда человек Иисус Христос был распят на кресте абсолютно невинно. Каждый человек, который становится невинной жертвой, и мой долг как пастыря Церкви сказать, что эта жертва не напрасна. Тот, кто умирает невинно, сопричастен Христу. И если ты веруешь в Него, то твоя жертва не напрасна.

В. ПОЗНЕР: Вы в это верите?

Д. СМИРНОВ: Абсолютно.

В. ПОЗНЕР: Марсель Пруст. Читали?

Д. СМИРНОВ: Пруста? Читал.

В. ПОЗНЕР: Хорошо. Когда и где вы были более всего счастливы?

Д. СМИРНОВ: Вообще, я всю жизнь счастлив.

В. ПОЗНЕР: Что вы считаете своим главным достижением?

Д. СМИРНОВ: Вообще никогда об этом даже не думал. Пожалуй, мои три детских дома.

В. ПОЗНЕР: Что вам больше всего не нравится в вашей внешности?

Д. СМИРНОВ: Я бы хотел, чтобы живот был поменьше.

В. ПОЗНЕР: Как бы вы хотели умереть?

Д. СМИРНОВ: Тут две позиции. С одной стороны, лучше всего — это отдать жизнь за Христа. Но с другой стороны, как всякое живое существо, я этого устрашаюсь. Поэтому предпочел бы безболезненную, непостыдную и мирную кончину.

В. ПОЗНЕР: О чем вы больше всего сожалеете?

Д. СМИРНОВ: Что иногда не хватает терпения.

В. ПОЗНЕР: Какую добродетель вы цените выше всех? Или выше всего?

Д. СМИРНОВ: Смирение.

В. ПОЗНЕР: Ваша любимая птица?

Д. СМИРНОВ: Синица.

В. ПОЗНЕР: Ваш любимый композитор?

Д. СМИРНОВ: Стравинский.

В. ПОЗНЕР: В каких случаях вы лжете?

Д. СМИРНОВ: Я так прямо, чтобы лгать, — нет. Но я могу, например, урезать фразу Черчилля или, например, могу совсем не все сказать человеку. Это такие вещи, о которых Амвросий Оптинский говорил, что это проявление духовного такта. Например, если ты прячешь человека, за ним гонятся и приходят люди, говорят: «Такой-то к тебе приходил?» Сказать правду — это его предать.

В. ПОЗНЕР: Оказавшись перед богом, что вы ему скажете?

Д. СМИРНОВ: Я скажу: «А как там наш Владимир Владимирович Познер?»

В. ПОЗНЕР: Это был Дмитрий Николаевич Смирнов. Спасибо вам большое.

Д. СМИРНОВ: Пожалуйста, Владимир Владимирович.

До сих пор не понимаю, почему он дал согласие на интервью. Насколько я знаю, ни один священник Русской православной церкви не может давать интервью без одобрения сверху. Насколько высоко этот «сверху» доходит, не знаю, вряд ли до Патриарха (который мне в интервью отказал), но до какого-то церковного иерарха доходит же? И я представил себе, как достопочтенный Дмитрий Николаевич говорит этому иерарху, что, мол, приглашают в программу «ПОЗНЕР» и уж дозвольте мне пойти, потому что я из этого безбожника сделаю такое, что родная мать не узнает. А иерарх-то совсем не глуп и спрашивает протоиерея, уверен ли он, что произойдет именно так, и Дмитрий Николаевич отвечает, что да, он уверен, можете на меня полагаться. Ну и тот дает ему добро.

Конечно, возможно, ничего такого не было, возможно, это плод моего богатого воображения. Но как бы то ни было, протоиерей Дмитрий Смирнов пришел. И сразу же, сам того не заметив, попал в не очень уж хитрую ловушку. Я спросил его, можно ли считать, что он говорит от имени РПЦ? Или же он говорит от себя? Можно ли считать, что его высказывания будут отличаться от мнения РПЦ? И отец Смирнов ответил, что у него нет взглядов, которые отличались бы от взглядов РПЦ. А что это значит? А это значит вот что:

Когда он говорит о Ленине (поклонником которого я не являюсь ни в малейшей степени), что «эта псина недолжна вонять на нашей Земле», это он выражает взгляды РПЦ.

Когда он говорит, что Россия не страна многонациональная и многоконфессиональная, а страна мононациональная и моноконфессиональная, он выражает взгляды РПЦ.

Когда оно говорит, что воспринимает приставку «много» в названных выше словах как нечто враждебное, он выражает взгляды РПЦ.

Когда он говорит, что число евреев, убитых в погромах в России, не было таким ужасающим, он выражает взгляды РПЦ. Когда же я возражаю и привожу некоторые цифры и факты, то он говорит:

— Может быть, вы (то есть еврей — В. П.) в этом вопросе более понимаете.

Ну, просто красавец!

Когда он говорит, что является противником демократии, противником того, чтобы все граждане имели одинаковое право голосовать, вне зависимости от своего образования, материального или иного положения, то он выражает взгляды РПЦ.

И апофеозом всего это стал рассказ о том, как он «обрезал» Черчилля. Не подумал он о том, что я поймаю его с этим, и он явно растерялся. При этом смотрел на меня отец Дмитрий так, что если взгляды могли бы убивать, я был бы трупом.