Александр Хинштейн - Березовский и Абрамович. Олигархи с большой дороги
В конце концов, и Билл Гейтс, и даже Джон Рокфеллер тоже не имели высшего образования; и ничего – прожили…
$$$Итак, осенью 1984-го Абрамович уходит в армию: это еще одно существенное его отличие от Березовского. Служил он в автовзводе артиллерийского полка, расквартированного во владимирском городке Киржаче (в/ч 11785).
В части Абрамовича ну, если и не любили, то, по крайней мере, относились почтительно. У него был редкий дар приспосабливаться к любым обстоятельствам; доведись, он и с дикарями-людоедами вполне сумел бы поладить. Кроме того, Роман Аркадьевич сумел найти подходы к «дедам», которые не давали его в обиду.
Неудивительно, что должность досталась ему самая что ни на есть блатная: пока другие бойцы потели в ремонтной яме или крутили баранку, Абрамович отмечал путевки при въезде и выезде машин из гаража.
«У него не возникало конфликтов ни в начале службы с „дедами“, ни потом, когда он сам перешел в их разряд, – вспоминает его сослуживец Эдиль Айтназаров. – Свободное от службы время использовал рационально. Мало того, что Роман сам усиленно занимался спортом – гантели, турник, пробежка, – так он еще и футбольную команду собрал. А потом в нашей части появилась художественная самодеятельность. Все удивлялись: откуда у парня такие организаторские способности? Абрамович даже организовал массовые походы за грибами».
Дембель Абрамовича пришелся на самый пик перестройки: уходил он из одной действительности, а вернулся совсем в другую – с новыми ценностями и приоритетами. Так герой фантастического романа, проспав полвека в анабиозе, теряет от увиденного дар речи. Все, что вчера еще считалось зазорным и порочным, в одночасье стало нормой жизни. Для таких, как Абрамович, наступало истинное раздолье; эра тотальной коммерции накрывала державу.
Трудно даже себе представить, кем мог стать этот человек, появись он на свет в иное время. Будь Абрамович лет эдак на десять моложе, он просто не поспел бы к разделу государственного пирога. А если на то же десятилетие старше?
Спору нет, история не терпит сослагательного наклонения. И все же я – убей бог – не могу вообразить Романа Аркадьевича в роли среднестатистического советского обывателя. Какого-нибудь инженеришки во второсортном НИИ или зубного техника-протезиста.
Наверняка стал бы он каким-нибудь торговым работником: зав. магом или снабженцем, как его отец.
Хотя нет: для этого требовался недюжинный авантюризм, страсть к риску и вечному адреналину. Абрамович же – всегда и во всем отличался завидным благоразумием; никогда не шел он супротив течения, любую власть признавал безоговорочно…
В автобиографии, самолично написанной после избрания депутатом Госдумы, Абрамович указывал, что с января 1987-го по январь 1989-го он работал механиком СУ-122 треста «Мосспецмонтаж».
«Должность называлась „начальник сварочного агрегата“. Работа такая: утром пришел, включил, вечером выключил», – вспоминал он на одной из редких своих пресс-конференций.
(Почему-то на ум сразу приходит промысловая артель химических продуктов «Реванш», где в первой комнате, под портретом Фридриха Энельса, сидел улыбающийся Александр Иванович Корейко, а во второй помещалось собственно производство: две дубовые бочки, соединенные тонкой клистирной трубкой, по которой бежала жидкость.
«Когда вся жидкость переходила из верхнего сосуда в нижний, в производственное помещение являлся мальчик в валенках. Не по-детски вздыхая, мальчик вычерпывал ведром жидкость из нижней бочки, тащил ее на антресоли и вливал в верхнюю бочку».)
Ни в каком стройуправлении Абрамович, конечно, не работал: это была фикция вроде артели «Реванш», необходимая исключительно для заполнения трудовой книжки; тунеядство в те времена каралось сурово; даже подпольные миллионеры и акулы фарцовки вынуждены были числиться какими-нибудь дворниками или лаборантами.
В действительности занимался он мелкой коммерцией; спекулировал дефицитом и ширпотребом. Скупал, например, зубную пасту, духи и конфеты в Москве, а потом сбывал их втридорога в голодной Ухте.
Но особых барышей промысел этот не приносил, и параллельно Абрамович устраивается в столичный кооператив по производству женских заколок: это при том, что оба дядьки его – Лейб и Абрам – людьми были далеко не бедными, и без труда могли озолотить племянника. Но то ли хотели они привить ему самостоятельность, то ли сказалась природная жадность – максимум, на что хватило их – подарить демобилизованному воину однокомнатную квартиру в центре Москвы на Цветном бульваре. Впрочем, и на том спасибо.
Широко известна легенда о том, что истоки богатства Абрамовича берут свое начало в конторе с милым названием «Уют».
«Учился в институте и параллельно организовал кооператив, „Уют“ назывался, – рассказывал он по прошествии многих лет журналистам. – Мы делали игрушки из полимеров. Те ребята, с которыми мы работали в кооперативе, потом составили управляющее звено „Сибнефти“ – Женя Швидлер, Валерий Ойф».
Ну, насчет учебы его – мы подробно уже говорили. История с созданием собственного кооператива – из того же, полумифического разряда.
По счастью, живы еще свидетели подлинной жизни Романа Аркадьевича. Едва ли не ключевой из них – кисловодский бизнесмен Владимир Тюрин: именно он и стал для Абрамовича первым проводником в мире чистогана.
Познакомились они в начале 1988-го, когда Абрамович трудился в кооперативе, изготавливающем женские заколки; его тогдашний работодатель доводился Тюрину земляком.
«Я приехал к нему в офис, – вспоминает Тюрин. – Сели за стол, обедаем. И вдруг Саша (работодатель Абрамовича. – Авт.) поднимается со стула и, глядя на входную дверь, кричит: „А ну, закрой дверь!“ Спрашиваю: „Ты на кого кричал?“ – „Да тут пацан один, он меня забодал. Ты представляешь, у меня огромный опыт работы, а этот молокосос учит меня жизни!“ Когда мой друг уехал из офиса, я решил посмотреть, на кого же он так злился. Гляжу, стоит молодой человек с такой щетинистой бородкой. Я у него спросил: „А почему к тебе Александр Федорович так плохо относится?“ Тот мне грустно так: „Он сам не умеет зарабатывать и то, что я ему предлагаю, не одобряет. Но мне некуда больше идти. Сижу без денег“. И вы знаете, мне Рома сразу понравился, даже не знаю почему. Он как будто гипнотизировал меня своим взглядом. Когда говорил о деле, у него аж глаза светились».
Эта случайная встреча перевернула жизнь Абрамовича; кисловод-скому кооператору Тюрину требовался как раз именно такой молодой, энергичный помощник. Тюринский кооператив «Луч» производил дет-ские резиновые игрушки, и нужно было налаживать их сбыт в Москве.
Ни о каком партнерстве и речи тогда не шло: Абрамович выполнял исключительно дистрибьютерские функции, получая за труды законные 20 % от выручки. Он даже не брезговал самолично продавать товар на Рижском рынке – Мекке тогдашней коммерции.
Его одноклассница и первая любовь Ольга Насырова припоминает, сколь была ошарашена, когда услышала от общей знакомой, что Абрамович стал банальным ларечником.
«Она мне позвонила: знаешь, ехала на Рижский рынок, Ромку видела с девчонкой, с какими-то мешками. „Ром, ты чего тут делаешь?“ Говорит: „Да мы там торгуем чем-то“».
Поначалу товар возили из Кисловодска в Москву на продажу, но потом спрос вырос настолько, что производство пришлось открывать и в самой столице – в арендованных цехах завода «Альфа-пластик». Тогда-то, в начале 1989 года, и возник, собственно, легендарный кооператив «Уют»: его директором Тюрин поставил Абрамовича.
Работал Роман Аркадьевич – ничего не скажешь – на износ. Во многом его стараниями резиновый бизнес резко пошел в гору: мини-завод не поспевал уже за объемом заказов. К своему делу пристрастил он и первую жену – игрушками они торговали вместе. (Теперь, впрочем, вспоминает она об этом с плохо скрываемым раздражением, говоря, что муж любил бизнес больше, чем семью, и торчал на работе круглыми сутками.)
Когда у Абрамовича завелись первые деньги, он полностью сменил свой гардероб. Не было больше угловатого юноши, получившего когда-то от одноклассников обидную кличку Цыпленок. Ему на смену пришел щеголеватый, уверенный в себе модник, предпочитающий белоснежные рубашки и дорогой французский парфюм, отоваривающийся исключительно в инвалютной «Березке». Ездил теперь Абрамович на новых «Жигулях».
Точно так же, через несколько лет, заработав первые пару миллионов долларов, он бухнет их все сразу, не задумываясь, на новый «Бентли» и дом во французском местечке Кап-Ферра: тяга к красивой, экранной жизни всегда была у Абрамовича в крови.
(«У тебя же больше не осталось денег», – удивлялся тогда его наставник Березовский, привыкший к рачительности и скопидомству. «Ничего, – отвечал ученик, шелестя рекламным проспектом 737-го „Боинга“, – заработаем еще».
