Григорий Голосов - Демократия в России: инструкция по сборке
С этой точки зрения следует рассматривать и озвученное Медведевым предложение сократить число подписей, необходимых для регистрации кандидатов на президентских выборах.
Выборы, на которых можно будет применить это положение, состоятся в 2018 г. Поэтому всерьез обсуждать эту идею не имеет особого смысла. Но все же замечу, что репрессивная практика снятия кандидатов и партий с выборов по итогам «проверки подписей» в России зашла так далеко, что эти полумеры не могут дать эффекта. Единственным приемлемым решением была бы отмена подписей как основания для регистрации кандидатов, с заменой на денежный залог (именно залог, а не имущественный ценз, как это практиковалось в последние годы до его отмены).
Наконец, настоящей изюминкой медведевской политической реформы стало предложение об изменении порядка формирования Думы. Тут уходящий президент реально удивил, отказавшись от высказанной им самим несколько ранее идеи восстановления одномандатных округов и предложив «ввести пропорциональное представительство по 225 округам». Поскольку об изменении численности Думы речь не идет, очевидно, что имеются в виду двухмандатные округа. Восстановление одномандатных округов в нынешнем контексте было бы слишком явным, просто неприличным бонусом для «Единой России». Достаточно сказать, что в большинстве региональных законодательных собраний, избранных 4 декабря, она смогла получить большинство только за счет одномандатных округов. Но и новая система способна вызвать немало вопросов. И действительно, на уровне отдельных округов он а явно не обеспечивала бы пропорциональности результатов. К счастью, предложенная Медведевым система не уникальна: есть прецедент, по которому можно судить о ее возможных эффектах.
Впервые такая система, которую в научной литературе именуют «биноминальной» или «биномиальной» (ученые расходятся по поводу того, является ли она мажоритарной или пропорциональной) была введена в Чили при переходе к демократии в 1989 г. и применяется там до сих пор. Инициаторами этой системы были какие-то советники Пиночета, так что эту систему можно было бы по праву назвать «пиночетовской». Целью системы, однако, было не закрепление политической монополии, а выживание поддерживавших Пиночета партий на важных политических ролях Дело в том, что эти партии, по мнению советников Пиночета, вряд ли могли выиграть выборы. Нужно было вывести их на хорошее, твердое второе место. При биноминальной системе партия выигрывает оба места в округе лишь тогда, когда по уровню поддержки колоссально превосходит вторую по величине партию. Если нет, то вторая партия получает одно из двух мест даже со сравнительно небольшим количеством голосов.
Почему Медведев выбрал именно эту экзотическую систему, вместо того чтобы высказаться за нормальное пропорциональное представительство, со сравнительно небольшими, но не двухмандатными округами? Одна причина очевидна: поскольку принцип подведения итогов все-таки пропорциональный, то можно сделать (и, скорее всего, будет сделано) так, что в выборах будут участвовать только зарегистрированные партии. Далее: эта система дает значительный бон ус лидирующей партии и еще больший — тем немногим партиям, которые выходят на вторые места в отдельных округах. Это нивелирует последствия регистрации большого количества партий. Чем больше разброс голосов между этими партиями, тем выгоднее нынешней большой четверке. А поскольку территориальных баз поддержки у малых партий нет, то биноминальная система обеспечивает колоссальное преимущество нынешним парламентским партиям — необязательно «Единой России», но еще и КПРФ, «Справедливой России» и ЛДПР. Таким образом, в реальности биноминальная система защищает не только «Единую Россию», но и всю «легальную оппозицию», с чем ее можно поздравить: заслужили.
В Чили биноминальная система оказалась совместимой с демократическим развитием. Но адаптировать ее к авторитаризму — очень легко. Можно сформулировать три критерия, которые в процессе законодательного оформления этой инициативы позволят легко судить, что именно на уме у властей. Во-первых, немногочисленные достоинства биноминальной системы можно легко устранить, введя в нее заградительный барьер. Для того чтобы соответствовать целям демократического развития, эта система не должна содержать общенационального барьера. Никакого. Ни 5 %, ни даже 3 %. Во-вторых, биноминальная система требует законодательного закрепления практики избирательных блоков, которые поддерживали бы малые партии. В-третьих, биноминальная система не должна сочетаться с замещен и ем вакантных мест из партийных спи сков. Только через дополнительные выборы. Запомним: биноминальная система с барьером, без блоков и с «паровозами» означала бы не улучшение, а дальнейшее ухудшение российских выборов.
В целом, политическая реформа Медведева — это уступка. С одной стороны, она представляет собой улучшение по некоторым важным параметрам — прежде всего, в плане обеспечения свободы политических объединений. С другой стороны, эта реформа направлена на сохранение режима личной диктатуры и стремится нейтрализовать позитивные изменения мерами, направленными на выживание основных элементов старого порядка — прежде всего, подконтрольной партийной системы. В этом смысле реформа представляет собой коррекцию авторитаризма, а не шаг в сторону его демонтажа. Но нужно помнить, что без давления со стороны массовых протестов власти не предлагали даже коррекции, а то, что предложено, они легко и непринужденно могут взять назад. Думаю, это главный урок: от них ничего не добьешься, если не требовать перемен.
42. Геометрия демократизации
Помните понятие «параллелограмм сил» из школьной геометрии? Если нет, я напомню. Сначала сложно, по Википедии: «Правило параллелограмма сил заключено в том, что вектор равнодействующей силы есть диагональ параллелограмма, построенного на векторах двух слагаемых сил, как на сторонах». Теперь попроще. Допустим, у нас есть две силы, которые из точки А тянут каждая в свою сторону. Одна стремится в точку Б, а другая — в точку В. Если эти силы взаимодействуют между собой, то в конце концов оказываются в точке Д, в которую никто из них стремился. Туда привела равнодействующая. Эта метафора довольно широко применяется в социальных науках. Понятно, почему: общественная жизнь устроен а так им образом, что ни одному из игроков не удается получить результат именно таким, каким его хотелось бы видеть. В каком-то смысле последствия всегда непредсказуемы. Западные левые в начале XX в. боролись за социализм, а получили вполне капиталистическое «государство всеобщего благосостояния». Примеров можно привести еще много, но лучше сразу о демократизации.
У путинского эпизода в истории России (а в широкой перспективе это очень затянувшийся, но именно эпизод, — в отличие, скажем, от эпохи Ельцина) есть один в высшей степени позитивный итог. В России не осталось сколько-нибудь заметных политиков, которые выступали бы против демократии. В 90-х гг. таких было пруд пруди. Но иных уж нет, а те далече.
Теперь особо пугливым гражданам, которые в очередной раз хотят поведать нам об ужасе-ужасе, ждущем Россию в случае перехода к демократии, и сослаться-то не на кого, приходится взывать к совершенно анонимным «красным» и «коричневым». Потому что, ну кого напугаешь конкретным Зюгановым или конкретным Лимоновым? Все сколько-нибудь сообразительные граждане уже поняли, что этих бояться не следует. Бояться надо других, которые уже у власти. Тут надо сделать две оговорки. Одна из них вполне очевидна: когда о демократии говорят единороссы, то к этому не стоит относиться всерьез. Нынешняя правящая группа — а значит, и «Единая Россия», которая хоть и коряво, но все же изъясняется за нее в публичном пространстве, — уже находится там, куда ей надо. Та «демократия», которая их устраивает, у них уже есть. С зачищенным политическим полем, фальсифицируемыми выборами и прочими прелестями авторитаризма. Это точка А. По своей воле они из нее не уйдут.
Отсюда — такая отмечаемая многими особенность российских властей, как решительное нежелание разговаривать с кем бы то ни было из имеющих собственное суждение. Они разговаривают только с теми, кто готов им подпевать. Максимум, на что могут рассчитывать любители «общественного диалога» — что им позволят смиреннейшим образом указывать на отдельные недочеты, недоработки, предлагать оптимальные решения. Иногда — если это не будет расходиться с интересами власть имущих — они даже могут прислушаться. Но чем дальше, тем больше с этими интересами расходятся любые здравые суждения. Тут показателен опыт Александра Аузана: прочили его в главы президентского совета по правам человека, но назначен был все же комический борец за десталинизацию, в своем роде Чуров от правозащиты. Вторая оговорка важнее. Тот факт, что авторитаризм загнал практически всех российских политиков в ряды защитников демократии, не означает, что у всех у них демократия заняла верхнюю строчку на повестке дня. Более того, это было бы и неправильно.
