Убийство на вокзале. Сенсационная история раскрытия одного из самых сложных дел 19 века - Томас Моррис
Возникло еще одно осложнение. Мистер Кеммис провел все выходные в участке, опрашивая и переопрашивая свидетелей, и выяснился интересный факт: два ревизора вспомнили разговор, в котором Уильям Макколи утверждал, что последним видел мистера Литтла живым в четверть шестого – на пятнадцать или двадцать минут позже, чем он заявил полиции. Соврал ли носильщик? Или просто перепутал? Мистер Кеммис вызвал его в зал заседаний для объяснений.
– Макколи, в день убийства вы несколько раз посещали офис мистера Литтла, не так ли? Не могли бы вы сказать нам, когда именно?
– Я был там примерно без четверти десять, в половине двенадцатого, в половине третьего, в половине четвертого, в половине пятого и в пять часов. Всего шесть раз.
– Кажется, вы не все нам рассказываете.
– Нет, сэр, я четко помню тот четверг. Я шесть раз был в его, мистера Литтла, кабинете. Или, может быть, семь.
– Расскажите, что произошло в последнее из посещений. В котором часу это было?
– Я позвонил в пять часов, чтобы узнать, где находятся денежные сейфы. В кабинете никого не было, кроме мистера Литтла. Я взял сейфы, так как они были выставлены для меня перед стойкой на скамейке. Всего шесть штук.
– Дверь была открыта?
– Закрыта, но не заперта.
– Где находился ключ от двери?
– Я точно не помню, но мне кажется, что в двери, в замке.
– Откуда вы знаете, что было именно пять часов, когда вы пришли к нему в кабинет?
– Обычно я покидаю платформу и иду в его кабинет без трех минут пять. И я уверен, что в тот четверг, когда я там был, было уже пять часов.
– В прошлый раз вы сказали нам, что были на платформе в пять часов и наблюдали, как пятичасовой поезд отъезжает от станции. Почему теперь все иначе?
– Что ж, сэр, в пятницу, когда я проходил через ворота, я услышал от сторожа, что мистер Литтл перерезал себе горло – это было около половины второго. Я сказал, что не слышал об этом и что не верю, чтобы такой уравновешенный и спокойный человек совершил подобный поступок. Потому и вспомнил, когда в последний раз видел мистера Литтла живым – у него в кабинете в пять часов. Когда сторож рассказал мне об этом, я решил, что был последним человеком, видевшим его живым. Теперь я так не считаю, потому что мистер Бернс из ревизионного отдела сказал мне где-то через два или три дня после трагедии, что кто-то еще видел мистера Литтла через некоторое время после меня. Я спросил, когда его видели, и мистер Бернс ответил, что в половине шестого. Больше он ничего не сказал.
Макколи выглядел нервным, и после его нелогичного ответа детектив и мистер Кеммис обменялись скептическими взглядами.
– Когда вы были в кабинете мистера Литтла, где именно он находился? Сидел за своим столом или стоял?
– Он не сидел на своем обычном месте, а передвигался, стоя ко мне спиной, между стойкой и столом. Я пробыл там не более пары минут.
– В стойке есть небольшое окошко с крышкой для передачи денег. Оно было открыто или закрыто?
– Закрыто.
– Видели ли вы кого-нибудь в коридоре или в соседних кабинетах, когда выходили?
– В проходе никого не было. Дверь в кабинет мистера Моана была открыта, и в ней горел свет, хотя я никого не слышал в этом кабинете.
– Во что вы были одеты в тот вечер?
– Как обычно. В мой вельветовый костюм. Я всегда его ношу, за исключением нескольких часов в воскресенье. Он у меня уже около четырех месяцев.
– Вы носили его, даже когда были в угольном хранилище?
– Да, только надел поверх него пальто.
Изменило ли что-нибудь опровержение Макколи своих прежних показаний? Мистер Кеммис не был уверен на этот счет, хотя и вынужден был признать, что это заслуживает дальнейшего изучения.
Оставалось разобраться еще в одном неясном моменте в показаниях, которые были даны на прошлой неделе. Кэтрин Кэмпбелл упомянула, что видела одного из ревизоров, Джона Джолли, в вечер убийства слонявшимся по офису после ухода большинства сотрудников. Казалось, она не была уверена в своих словах, однако этот вопрос определенно требовал прояснения. Джолли вызвали из его кабинета к королевскому адвокату.
Холостяк, которому было уже за тридцать, жил в дешевой гостинице на Кейпл-стрит.
– Мистер Джолли, часто ли вы посещали кабинет мистера Литтла?
– Нет, обычно у меня там не было дел. Я не был в этом кабинете в течение двух месяцев, за исключением одного раза, когда заходил туда, чтобы передать сообщение.
– Не могли бы вы рассказать нам, чем занимались вечером в день смерти мистера Литтла?
– Да, в то утро я приехал в город из Маллингара, где находился по делам компании. Я вышел из офиса вместе с другими клерками в пять часов, затем отправился в отдел переводов, где встретил Мейджи, Грина и Чемберлена. Мы все вместе ушли, но я вернулся один, чтобы забрать дорожный плед, который брал с собой в Маллингар.
Джолли подтвердил рассказ Чемберлена о том, что тот просил его пожертвовать на благотворительность для сирот и что после долгих уговоров он в конце концов передал ему больше шести пенсов.
– А что вы делали после этого? – спросил суперинтендант.
– Зашел в свою квартиру. Помню, в общей комнате было несколько человек. Потом я снова вышел, примерно в половине седьмого.
– Куда вы направились?
– На Корнмаркет.
– Сколько тогда было времени?
– Около семи, наверное, точнее не скажу. Потом я прошел оттуда до Нассау-стрит, чтобы скоротать время, вернулся домой и лег спать около девяти.
По этому маршруту Джолли должен был пройти мимо собора Крайст-Черч, Дублинского замка и дойти до Тринити-колледжа, но для вечерней ноябрьской прогулки это показалось странным выбором.
– Чтобы дойти от Корнмаркета до Нассау-стрит, вам потребовалось бы всего двадцать минут или около того. Это все, что вы делали в течение этих двух часов?
– Да.
– А что привело вас на Корнмаркет? У вас там были дела?
– Нет, мне просто захотелось прогуляться.
Но лицо клерка говорило о другом. Суперинтендант Гай решил надавить на него:
– Мистер Джолли, если вы нас обманываете, мы это выясним. Что вы там делали?
– Я
