Разговоры с таксистами о жизни и устройстве Вселенной - Чарльз Кокелл

часть информации о Вселенной будет нам знакома. Это связано с другой особенностью научного метода: он работает одинаково и изучает одну и ту же Вселенную, независимо от того, кто или что его применяет, и независимо от того, на какой планете находится исследователь. Я не стану совершать ошибку, заявляя, что наука может прийти к какому-то конечному, объективному обоснованию реальности, хотя бы потому, что хочу лишить своих друзей-философов возможности превратить меня в фарш, поставив мои слова под сомнение. Но можно безошибочно утверждать, что научный метод действительно расширяет рамки знаний, так что со временем мы все больше и больше приближаемся к полному пониманию различных феноменов. Идеи Ньютона о гравитации основывались на более ранних идеях, а затем были усовершенствованы и развиты обширной работой Эйнштейна о пространственно-временном континууме. Идеи Ньютона остаются в значительной степени точными и полезными для описания того, что происходит, когда вы бросаете мяч и хотите предсказать траекторию его падения на землю, но гений Эйнштейна значительно улучшил прогнозы для наших попыток понять то же самое, но в космологическом масштабе. Другие ученые много думали о том, что в теориях Эйнштейна правильно, а что неправильно, иногда заявляя об их ошибочности только для того, чтобы позже обнаружить, что они были верны с самого начала. Хотя порой мы находим области в его размышлениях, которые можно было бы усовершенствовать. И так далее в бесконечном, повторяющемся цикле поиска более глубоких и убедительных истин.

Поэтому я смело могу утверждать, что если инопланетяне прибудут на космическом корабле, то они как минимум понимают законы механики Ньютона. Конечно, для них это законы Бабблзига, а не Ньютона, но это мелочи. Неважно, насколько странным нам покажется мышление инопланетян; они придут к тому же пониманию, что и мы. В противном случае они не смогут спланировать траекторию космического корабля или рассчитать влияние гравитации Земли на запланированную посадку. А разработчики инопланетных космических кораблей должны понимать законы гравитации.

Важная оговорка заключается в том, что универсальность физических законов не означает, что инопланетяне обладают точно такими же научными знаниями или технологическими возможностями, что и мы. Интересно поразмыслить над тем, обязательно ли постижение одних физических законов или технологических достижений следует из других, существует ли конкретный путь открытия. Я считаю, что в научном понимании существует определенная направленность. Эйнштейну было бы трудно рассматривать пространственно-временной континуум без понимания ньютоновской механики. Точно так же без этих законов трудно построить надежную модель работы Солнечной системы. Кажется, что наша способность улавливать определенные факты о нашей Вселенной должна основываться на предшествующем понимании. Если инопланетяне прибудут на космическом корабле, как минимум вероятно, что у нас будет одинаковое понимание Вселенной, а потенциально их понимание будет гораздо лучше. Однако крайне маловероятно, чтобы они смогли прилететь на своих кораблях, оснащенных двигателями на антиматерии или еще какими-нибудь, способными доставить их сюда, но по прилете выразили восхищение и ошеломленное недоверие, когда им вручат экземпляр «Начал» Ньютона[46].

Вопрос о том, пойдут ли космические пришельцы по технологическому пути, подобному человеческому, чрезвычайно интересен для размышлений. Когда мне скучно в поезде из Эдинбурга в Лондон, я люблю поиграть в мысленную игру в своей голове. Я пытаюсь представить, могло ли наше общество достичь своих нынешних технологических достижений, миновав некоторые основные достижения прошлых дней. Например, могло ли общество открыть ядерную энергию, не изобретя колесо? Можно ли заменить мое такси чем-то без колес? Ну, конечно, я мог бы сейчас сидеть на лошади с моим таксистом, периодически кричащим на меня по-глазговски, чтобы я держался крепче, пока мы преодолеваем очередную яму на дороге, предусмотрительно освещенную благодаря электричеству от ближайшего ядерного реактора. Товары можно было бы перемещать по Глазго, используя методы древних: ящики бы катили по бревнам, а задние бревна постоянно бы выкладывались вперед с кропотливым усердием. Продолжая эту линию мышления, все шаги в производстве ядерной энергии – от открытия урана и его свойств до теории деления ядра и в конечном счете строительства реактора – кажутся возможными без колеса.

Однако насколько это интеллектуально вероятно – это уже другой вопрос. Наверняка техник, глядя на строящуюся центрифугу для обогащения урана, подумал бы про себя: «А если я воткну ось этой центрифуги в дно ящика и заменю центрифугу диском, то смогу тянуть контейнер по поверхности без необходимости постоянно перемещать бревна. Эврика!» Многие компоненты ядерной энергетики, такие как турбины и насосы водяного охлаждения, состоят из деталей, вращающихся на осях. Логично подумать, что наличие таких компонентов подтолкнет к размышлениям о полезности колес.

Я думаю, будет справедливо предположить, что не только знание имеет тенденцию быть аддитивным и предопределяемым. Возможна определенная степень технологического детерминизма, по крайней мере в широком масштабе основных технологических возможностей. Инопланетянам могут быть нужны другие вещи, чем нам, что приводит к другим приоритетам; возможно, они потребляют питательные вещества путем фотосинтеза и поэтому не удосужились изобрести тостеры. Но электричество, питающее тостеры, – это то, что они должны хорошо понимать. Точно так же, как «Начала» Ньютона не ошеломят инопланетных посетителей, маловероятно, что они приземлятся на Земле, соберутся вокруг колеса Volkswagen и начнут бормотать то, что наши машинные переводчики с инопланетного языка интерпретируют как: «Да вы гляньте! Зог, взгляни на эту круглую штуку. Как мы сами до этого не додумались?»

Если мы встретим инопланетян, общаться с ними может оказаться непросто. Нам повезет, если они коммуницируют с помощью различимых шумов или знаков; их языковая структура и их средства обработки информации могут быть совершенно чужды всему, что мы можем себе представить. Даже их сенсорное восприятие может сильно отличаться от нашего. Но я верю, что это не будет встреча муравьев и людей. Мы посмотрим друг на друга и сквозь туман языкового непонимания поймем друг друга как ученых. Способность и желание задавать вопросы о космосе и использовать наблюдения, эксперименты и критику, чтобы прийти к лучшему пониманию окружающего мира, сделают нас равными, какое бы неравенство ни существовало в количестве и качестве применения этих способностей. Возможно даже, что по мере того, как мы изучим их технологии, а они – наши, результаты нашего стремления разгадать природу бесконечной пустоты мгновенно ментально уравняют нас, выработается своего рода взаимное уважение и понимание нашего общего прошлого и будущего как ученых.

Научный метод направляет биологический вид на потенциально бесконечный путь к познанию Вселенной. Хотя мы не знаем ни одного другого вида существ, мыслящего подобным образом, нет оснований полагать, что научный метод доступен только людям. Более того, наука – это необходимый способ мышления, если какой-либо вид хочет систематически улучшать свое понимание природных