Михаил Ципоруха - Флотоводцы и мореплаватели Екатерины Великой
Следует отметить, что во время стоянки у Большого Баранова мыса Сарычев произвел первые археологические раскопки на побережье Сибири, раскопав места стойбищ древних обитателей этих мест — шелаг и найдя предметы их быта. Он писал по этому поводу: «На берегу ручья нашел я обвалившиеся земляные юрты не в дальнем одна от другой расстоянии. Сделаны они были сверх земли и казались круглыми в диаметре сажени три[68]. По разрытии земли в середине нашли кости тюленьи и оленьи, также много черепьев от разбитых глиняных горшков и два каменные треугольные ножа наподобие геометрического сектора — сторона, которая дугою, вострая, другие две — прямые и толстые» [13, с. 83]. Известный историк и археолог академик А. П. Окладников писал по этому поводу: «Раскопки Сарычева представляют собой замечательную страницу в истории мировой археологической науки. Они явились первыми раскопками древних памятников Арктики, предпринятыми с научной целью, и положили начало полярной археологии как науке» [16, с. 134].
Опередили свое время и соответствуют современным представлениям выводы, сделанные им о режиме «Ледовитого моря» (российские арктические моря): «Итак, если б через проливы, коими соединяется это море с океанами, не выносило льдов, то оно давно бы наполнилось ими. Отсюда следует, что причину малого или большого количества бываемого на море льду должно приписывать не теплому или холодному лету, а единственно расположению дующих ветров, иногда способствующих выходить льдам в проливы» [13, с. 85].
А отмечая появление у Большого Баранова мыса множества белух, тюленей и даже одного кита, Сарычев усмотрел в этом «неоспоримое доказательство, что Ледовитое море имеет соединение с Восточным или Северным океаном» [13, с. 83].
О большой наблюдательности Гавриила Андреевича и умении делать правильные выводы о природе морей говорит и такой факт. Он писал о возможном существовании большого острова к северу от Чукотки еще в июле 1787 г., на 36 лет раньше, чем такое предположение высказал полярный исследователь Ф. П. Врангель, чьим именем и был назван в 1867 г. вновь открытый там остров.
Сарычев заметил, что у Большого Баранова мыса колебания уровня моря были не более половины фута (15 см), «и то без всякого порядка. Это дает повод заключить, что сие море не из обширных, что к северу должно быть не в дальнем расстоянии матерой земле, и что оно, по видимому, соединяется с Северным океаном посредством узкого пролива. И поэтому здесь не исполняется общий закон натуры, коему подвержены все большие моря[69].
Мнение о существовании матерой земли на севере подтверждает бывший 22 июня юго–западный ветр, который дул с жестокостию двои сутки. Силою его, конечно бы, должно унести лед далеко к северу, если б что тому не препятствовало. Вместо того на другой день увидели мы все море покрытое льдом. Капитан Шмалев сказывал мне, что он слышал от чукоч о матерой земле, лежащей к северу, не в дальнем расстоянии от Шелагского носа, что она обитаема и что шелагские чукчи зимнею порою в один сутки переезжают туда по льду на оленях» [13, с. 84]. Значит, Сарычев сообщил и сделал достоянием ученого мира сведения о предполагаемом наличии большого острова к северу от Чукотки в своей книге о Северо–Восточной экспедиции, вышедшей из печати в 1802 г., т. е. за 65 лет до фактического открытия этого острова.
Одним из первых обратил внимание Г. А. Сарычев и на возможность использования на севере вечной мерзлоты. Он отметил, что местные казаки во время линьки гусей загоняют на озерах их в «растянутый невод, бьют их палками и без всякого приготовления бросают в ямы, вырытые нарочно в земле. Тут лежат они целый год, нимало не портясь, потому что земля здесь летом не тает глубже полуаршинна[70], и как скоро яму сверху закроют, то гуси тотчас замерзают.
В здешней стороне погребенные мертвые тела без превосходного египетского бальзамирования пребудут вечно нетленными и с тем преимуществом, что не только не потеряют ничего из своей вещественности, но и платье на них сохранится невредимо» [13, с. 81].
После возвращения судов на Колыму Биллингс направился в Якутск вместе с лекарем, секретарем и частью команды. В январе следующего года он прибыл в Иркутск, откуда переслал в Адмиралтейств- коллегию все материалы, собранные во время плавания в Ледовитом море. Остальную часть команды в тяжелом переходе в Якутск возглавил Сарычев. При возвращении из Среднеколымска отряд моряков вновь пересек хребет Черского, причем Сарычев правильно определил, что хребет является водоразделом рек Индигирки и Яны. Далее отряд вышел к р. Яне, а затем перевалил через Верхоянский хребет. Сарычев довольно красноречиво описал неимоверно сложные условия, в каких оказались путешественники. «Столь дальнее расстояние и жестокость наступивших морозов приводили нас в ужас. И действительно, все наше прежнее до сих пор путешествие было ничто в сравнении с тем, что претерпели мы, едучи далее к вершине реки Яны, между гор почти безлесными местами, где пронзительные ветры при жесточайших морозах доводили нас до крайности. Хотя и было на нас теплое тройное оленье платье, но стужа казалась несносною и едва не останавливала движение крови. Полчаса нельзя было просидеть на лошади и почти беспрестанно надлежало согреваться пешеходством. Лица наши так изуродовало морозом, что почти не оставалось места, где бы ни видно было действий его лютости. Наконец, чтоб совсем не отмерзли у нас щеки и носы, придумали мы сделать из байки личины, которые хотя от исходящего изо рта пару леденели и были не очень приятны для лица, однако много помогли нам. В сем странном и смешном наряде походили мы более на пугалищ, нежели на людей» [13, с. 90–91].
Сарычев отметил отлогость северного склона Верхоянского хребта и чрезвычайную крутизну южного склона. «Поднимались на хребет несколько отлогою стороною, но спуск был утесом крутизны чрезвычайной, прямо бы по оному сходить было невозможно, если б не была проложена дорога многими изгибами. Но и тут страх видеть под ногами неизмеримую пропасть принуждал нас спускаться иногда ползком» [13, с 91].
В январе 1788 г. начался новый этап экспедиции. По поручению начальника экспедиции Сарычев организовал в Усть–Майской пристани в устье р. Мая (приток р. Алдан, который является притоком Лены) постройку лодок для перевозки тяжелых грузов, предназначенных для постройки и вооружения экспедиционных судов в Охотске. К устью р. Маи все грузы из Якутска перевезли на телегах, которые тащили запряженные в них быки. А 15 июля он во главе флотилии из 17 лодок, на которых разместилось до 1500 пудов груза (до 24 тонн), отплыл по рекам Мая и затем ее притока Юдома до Юдомского креста, где заканчивался водный путь, и далее грузы перевозились в Охотск по суше. Главную часть груза составляли 20 медных трехфунтовых пушек, якорные лапы и запасы провианта.
Команды лодок составляли большей частью нанятые якуты, а также казаки и моряки. Вначале лодки шли вверх по реке на веслах, но далее из‑за увеличения скорости течения их все чаще нужно было тащить бечевой, особенно при проходе шиверов — каменистых участков дна с небольшими глубинами и быстрым течением. Сарычев вспоминал впоследствии об обстоятельствах форсирования караваном лодок таких участков рек: «Все люди должны были бродить в воде по пояс и перетаскивать лодки по одной на руках. К большой же нашей беде наступила стужа. По утрам бывали морозы, и вода в реке так настыла, что нельзя было долго в ней оставаться. Люди выходили из терпения и начинали роптать, особливо якуты, не хотели совсем работать: ни ласки, ни ободрение не сильны уже были их к тому понудить, наконец, должен я был собою показывать пример и вместе с ними бродить в воде. Сим только средством мог удержать их в повиновении и успел переправиться благополучно через сии трудные места, продолжавшиеся 25 верст» [13, с. 99].
Во время зимовки в Охотске Г. А. Сарычев описал устье рек Охоты и Кухтуя и составил план Охотска. В конце мая на деревянной байдаре длиной около 7,5 м он произвел опись побережья Охотского моря от Охотска на юг до залива Алдома, куда впалает река Алдома. С ним отправились два геодезии унтер–офицера и 8 моряков и казаков. С собой был взят запас провизии на 3 месяца.
Морской берег протяженностью в 400 верст был описан им всего за 8 дней. В южной точке описанного побережья он встретил коменданта Удинского порта капитана 1-го ранга И. К. Фомина, который также на байдаре производил съемку побережья от устья р. Уда до залива Алдома. Таким образом, они осуществили опись всего западного побережья Охотского моря.
В июле 1789 г. Биллингс прибыл в Охотск, где для экспедиции были построены два судна: «Слава России» (длиной 24,6 м, шириной 7 ми с осадкой 2,9 м) и «Доброе намерение» (длиной 23 м). Биллингс вступил в командование «Славой России», а вторым судном командовал Р. Галл. 8–9 сентября при выходе из устья р. Охоты на Охотский рейд внезапно пришедшей с моря зыбью «Доброе намерение» было выброшено волнами на мель и разбилось.
