Журнал Русская жизнь - Бедность (февраль 2008)
Это с одной стороны. С другой - нет никакой надежды на будущее как на источник возможного богатства.
Опять же только один пример, одно соображение из многих. Во всем мире, кроме России, существует надежнейшее из вложений - в образование детей. Родители, давшие денег «на университет», могут быть уверены, что детка - если выдержит учение, конечно - не пропадет. Станет, например, профессором. Даже в Центральной Африке чернокожий профессор получает очень хорошие - для Африки, да - деньги, во всяком случае больше, чем грузчик или лавочник. В России образованный человек может вешать свои дипломы на стенку сортира: сами по себе они мало чего стоят. И дело не только в деньгах. В советское время кандидата наук могли послать на овощебазу, перебирать осклизлую гниль под хохот пьяных колхозников, зато сантехник зашибал баблос, который в нос шибал какому-нибудь «доценту». А в постсоветское время тот же кандидат стоял на морозе у прилавка с польской косметикой, а кавказец из аула, владелец «точки», отбирал у него выручку и похлопывал ему по щеке рукавицей. Сейчас не совсем так, «корма немножко насыпали», но все же все понимают - любые вложения в детей сомнительны.
Наконец, настоящее. О нем я скажу очень глухо. Упомянем только вечную невозможность «заработать», накормиться трудом, обустроиться трудом. Если русский что-нибудь делает, это у него каким-то образом отбирают, или ломают-портят - так что лучше отдать сразу, пусть даже львиную долю, чтобы и не так обидно было, и чтобы отстали…
Гнилая тема? Понимаю, да, поэтому для ясности замнем.
V.
В современной российской - то есть россиянской, так точнее - бытовой культуре бедность играет роль абсолютного отрицательного полюса, «предельного зла». Страх перед бедностью стал главным и основным страхом современного россиянина, затмевающим все остальные страхи. Что характерно: страх этот не имеет ничего общего со страхом перед нищетой как болезнью. Напротив, естественное отвращение от нищеты - сопряженное с умением уважать честную бедность - совершенно выветрилось. Это именно искусственный, наведенный страх, социальный конструкт.
И как все искусственное, он предполагает условность и релятивность того, чего нужно бояться.
Бедность больше не понимается как «нечего жрать», а нищета - как заросшая грязью борода и потухший взгляд. Нет, боятся не этого. Предметом страха и ненависти стала зловещая фигура «нищеброда» и ужасное «быдло».
Сначала о «нищебродах». Хотел бы я знать, кто и когда пустил гулять это замечательное словечко: в начале девяностых я его еще не помню, а вот в двухтысячные оно уже было «понятно всем». Кажется, реанимировали его либеральные писаки, много рассуждавшие о «завистливых нищих», которые точат зубы на богатства неправедные, а также писаки художественные (например, Борис Стругацкий в первом своем романе «без Аркадия» употребил это смачное словцо).
В чем состоит идейка. «Нищебродом» каждый конкретный человек считает любого, кто имеет доходы заметно ниже его собственных. Заметно - в том смысле, что это можно заметить на глаз. Для владельца машины нищеброд - тот, у кого нет машины. Для владельца иномарки нищеброд - тот, кто ездит на «Жигуле». Для владельца тюнингованного Мерседеса владелец Мерседеса нетюнингованного - нищеброд. И так далее. То есть нищеброд - это кто-то чуть ниже тебя.
Ниже нищебродов - то есть ближайшей социальной прослойки - располагается царство «быдла».
Быдло - это те, кто не имеет эксклюзивных жизненных благ, которые есть у тебя, прекрасного. Например, если ты работаешь в офисе с кондиционером, то быдло - все те, кто лишены такой благодати. Если ты имеешь свою квартиру, то быдло - те, кто ее не имеет и мыкается по углам. Если твоя квартира располагается в пределах московской «золотой мили» - быдлом являются жители «всяких зажопиней», «бирюлево и чертаново». А если ты живешь на окраине в Москве, то быдло - все немосквичи.
Дальше. Предполагается, что нищеброды всегда готовы вцепиться зубами в твою пятку - ведь они так близко, и они так жаждут пересесть со своего нетюнингованного Мерса на твой тюнингованный. Поэтому нищебродов надо бояться как конкурентов.
Что касается быдла, то оно - твой прямой враг. Быдло не желает приобрести твои блага - нет, оно хочет только отнять их у тебя, а тебя убить и съесть, за то, что ты ими обладаешь. К счастью, оно далеко, и его сдерживают. Сдерживает его власть, за что ей нужно быть благодарным, несмотря на все ее художества. Ведь она «своими штыками и тюрьмами» (то есть, применительно к нашей ситуации, ОМОНом) защищает тебя от страшного, пузырящегося быдла, которое, дай ему волю, приедет на электричках в Москву и по-волчьи накинется на кондиционированные офисы.
Надеюсь, понятно, что и «нищеброды», и «быдло» - это именно что искусственные конструкции. Это то, чего нас научили бояться.
Зачем нужны эти фигли-мигли? Для того, чтобы расслоить общество.
В самом деле, если всякий владелец тюнингованной тачки будет заранее опасаться владельца нетюнингованной и ненавидеть всех, у кого вообще нет машины, то в подобном обществе никто никогда ни о чем не сможет договориться. Что и нужно тем, кто обитает на самом верху.
Работает ли эта машинка? Да, работает.
Сейчас всякий, добившийся хоть какого успеха, первым делом приобретает букет социально одобряемых фобий по отношению к тем, кто, по его (как правило, дурацкому) мнению, успеха не добился. Этим букетом он начинает тыкать всем в нос. Любимый разговорчик недавно купившего подержанную иномарку - о том, как он ненавидит поездки в метро и людей в нем же. Присевший на начальницкую погоняльную должность тут же начинает жаловаться равночестным ему погоняльщикам на гадство и ничтожество подчиненных. Пролезший на телеэкран говнюк всячески показывает аудитории, до чего он, находящийся по ту сторону стекляшки, выше и чище находящихся по эту, ибо они «быдло». And so on - и при этом все страшно боятся пасть, лишиться своего маленького отличия, тем самым пополнить число жалких нищебродов, а то и утонуть в быдлячестве. Страшно - жуть.
При этом, конечно, все ощущают себя бедными, и все это скрывают. На чем вся конструкция и держится.
***
На следующий день я снова пошел за пивом. Почему-то мне думалось - не то чтобы с уверенностью, но, скажем так, с большой вероятностью, - что давешний мертвяк так и валяется около палатки. Нет, прибрали.
Вечером палатка сгорела.
От пожарища осталось мерзкое пятно и пластиковая химическая вонь. Соседка потом насвиристела, что вместе с палаткой сгорели и продавцы - они вроде как тихохонько нажрались, да там и легли спать. Когда палатку подожгли, кто-то добрый подпер дверь, чтобы никто не вышел. «Люди - звери, вот просто звери какие-то стали», - щебетала она, и видно было, что ей очень нравится эта нехитрая мысль.
Потом пропали и остальные палатки. Их уже не жгли - не надо было: наверное, все поняли.
А потом на освободившемся месте как-то быстро и застенчиво вырос зеленый торговый павильончик. Цены там сразу стали вдвое против палаточных, но никто не возражал. Жизнь-то налаживалась, покупательная способность поднималась, чего ж не заплатить за культуру быта, за зеленый пластик, за охрану - и никаких тебе бомжей.
До дефолта оставалось где-то полгода.
* ВОИНСТВО *
Александр Храмчихин
Миф о 23 февраля
Проблема с Днем защитника Отечества
«День защитника Отечества», отмечаемый 23 февраля, - самый, пожалуй, большой позор современной России вообще и ее армии в особенности.
Трудно найти в мире армию, которая воевала бы больше, чем наша. В ее истории множество блестящих побед. А вот такого позора, как в конце 1917 - начале 1918 года, не было никогда. Русская/ советская/ российская армия терпела поражения в отдельных сражениях, иногда проигрывала целые войны, но все равно оставалась одной из лучших в мире, потому что никогда не бежала от противника, как стадо. В первый (и, в общем-то, на сегодняшний день в последний) раз такое случилось при большевиках.
В течение 1917 года большевики во главе с В. Ульяновым (Лениным) на немецкие деньги разваливали русскую армию изнутри. До этого она разлагалась стихийно и относительно медленно, большевики придали процессу осмысленный и целенаправленный характер, значительно его ускорив. Успехов они добились колоссальных. «Революционные» солдаты и матросы бежали с фронта десятками тысяч. К февралю 1918 года захватившие власть главари большевиков вдруг поняли, что немцы, беспрепятственно продвигающиеся вглубь страны и уверенно подходящие к Питеру, совершенно не обязательно будут щадить своих агентов, и выдвинули поразительный по уровню лицемерия лозунг «защиты социалистического Отечества», что, впрочем, не помогло. «Бои под Псковом и Нарвой», якобы имевшие место 23 февраля, - чистейшая большевистская ложь. 27 февраля 1918 года «Правда» писала следующее: «Псков был занят небольшими силами немцев, город удалось бы отстоять, если бы было оказано сопротивление». В том же духе писал и сам Ленин: «Мы воевать не можем, ибо армия против войны, армия воевать не может. Неделя войны с немцами, перед которыми бежали наши войска с 18 по 24 февраля, вполне доказала это». Отсюда и «похабный» Брестский мир (подписан 3 марта), от последствий которого нас потом спасли «проклятые империалисты», разгромившие немцев на Западе. Интересно, зачем бы было его подписывать, если бы «революционные солдаты и матросы» победили бы немцев? Самое замечательное, что предложение о мире, то есть, по сути, согласие на капитуляцию большевики отправили немцам как раз в ночь с 23 на 24 февраля! Отмечать день беспримерного в истории страны позора в качестве дня защитника Отечества - очевидное кощунство, тяжкое оскорбление Вооруженных сил. С таким же успехом в США могли бы 7 декабря (годовщина Перл-Харбора) отмечать день ВМС, а 11 сентября - день ПВО. То, что этот «праздник» так яростно отстаивают сами военные, - отражение общего катастрофического психологического состояния российского общества, а также результат тотальной фальсификации собственной истории, которая в ближайшем будущем, похоже, еще более усилится. Военная история пострадала от фальсификации как минимум не меньше, чем история вообще.
