Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6269 ( № 14 2010)
Как же быть Прудниковой с этим признанием? А очень просто! Она во всеуслышание заявила, что Берия был убит при аресте и в судебном заседании его не было. Протоколы заседаний – это липа.
Прудникова назидает читателям: «…ссылаясь на какой-либо факт, историк обязан сообщить и источник, где он этот факт откопал». Так где же она откопала факт убийства Берии? Неужели это всего лишь со слов горячего грузинского парня Серго, который побоялся поднять брезент и посмотреть, когда «только что из помещения вынесли кого-то на носилках…»? Может быть, он уже тогда открестился от своего отца Лаврентия Берии?
Вы, Елена, взялись за невыполнимую миссию по исторической реабилитации Берии, хотя лукавите и пишете, что это якобы не так. Надо было вовремя остановиться. Вы же предпочли встать на путь фальсификации исторического факта.
Ну а что же тем временем Брезкун? Он позиционирует себя как профессор Академии военных наук. При этом он «забыл» указать, что профессорское звание пожаловано ему Межрегиональной общественной организацией «Академия военных наук». Этот чин не состоит в родстве с почётным званием профессора вуза, для получения которого необходимо защитить научные диссертации, воспитать аспирантов и много лет преподавать свои знания студентам. Может быть, поэтому Брезкун как бы не смог понять, что Березин служил заместителем Дзержинского по Московской ЧК. И всё же Брезкун не согласен с байкой об убийстве Берии при аресте.
Доводы Прудниковой и Брезкуна по исторической реабилитации Берии не в ладу с упомянутыми мной фактами. Поэтому «адвокатам» Берии и пришлось прибегнуть к фальсификациям для одурманивания читателей. Некоторые, впрочем, не видят в этом ничего предосудительного – писательские, мол, шалости. Общеизвестно, что история отечественных спецслужб – это важная часть истории России. По моему мнению, попытки фальсификации исторических фактов наносят ущерб интересам нашего государства и поэтому совершенно неприемлемы.
Феликс БЕРЕЗИН, писатель-историк, заслуженный экономист России
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Добро, если оно есть
Общество
Добро, если оно есть
ПОЛЕМИКА «ОБАЯНИЕ ЗЛА? ИЛИ – БЕССИЛИЕ ДОБРА?»
Полемика о том, почему зло бывает обаятельным, а добро – бессильным, была начата Игорем Гамаюновым и Александром Мелиховым (статьи «Хочу быть Воландом» и «Преодоление страха», «ЛГ», № 4), продолжена Борисом Руденко и Ефимом Бершиным («В поисках героя» и «Заблудившийся дух», № 9), Алексеем Шороховым и Михаилом Ходановым («Брюс Уиллис во фраке и с хвостом» и «Зло – удел бессильных!», № 10), Лидией Матвеевой и Алексом Бурбелло («Ситуация карнавала» и «Где они, Павки Корчагины?», № 12), вызвала на форуме «ЛГ» острую дискуссию. Сегодня мы продолжаем разговор. Напоминаем наш электронный адрес для откликов: [email protected] 8 .ru
Мои студенты меня после лекций провожают часто, им хочется поговорить тет-а-тет, выяснить что-то для себя важное, о чём неудобно спросить на занятиях. Никогда не забуду три случая из своей педагогической практики, особенно меня поразившие. Один парень, пришедший учиться после Чечни, всё выспрашивал: вот скажите откровенно и без свидетелей, а вы на самом деле верите в то, что жить можно и нужно добрым и честным? А как это, каким способом это возможно? Ай бросьте, говорил он, всё это хорошо для книжек, а жизнь – не книжки. Другой, большая умница, отличник, поделился: перед экзаменом, сказал он, чтобы обрести бодрость духа и надлежащую форму, я стараюсь проехать в переполненном трамвае в час пик, потолкаться, поругаться – и тогда сдаю экзамен на пятёрку. С одной из студенток мы долго стояли у моего подъезда, потому что девушка страстно пыталась выяснить вопрос: зачем жить «правильно», ведь это так тоскливо. А мой парень, рассказала она, любит жить весело. Весело – это как, поинтересовалась я. Весело, отвечала она, – это вот, например, украсть в общежитии казённые полотенца и послать домой, это интересно: сумел, и не пойман, и дому прибыток; а не украсть, быть правильным – скучно.
Многие биологи считают, что основным инстинктом наряду с пищевым и половым является агрессивность. Из этого, в частности, до недавнего времени выводилась бóльшая агрессивность мужчин по сравнению с женщинами: у них, мол, тестостерона много, потому мужчина «по природе своей» агрессивен, и чем агрессивнее, тем он, значит, больше мужчина.
Сравнительно свежие исследования показали, что это не так. Скорее, можно говорить об энергии, которая в зависимости от личной воли, воспитания, социального окружения и принятых культурных ориентиров может быть направлена как на созидание, так и на разрушение. Как топор: им можно построить дом, а можно и убивать старушек.
Веками спорили и философы: добр ли человек по природе своей или зол? Одни утверждали, что от рождения все люди добры, а злыми их делает дурная среда, другие – наоборот, что люди по природе своей злы, а добрыми становятся или не становятся в зависимости от воспитания. А в наших учебных программах по философии до сих пор ютится идейка о «биосоциальной природе человека». То есть утверждается, что у человека равным образом, пополам, так сказать, в мирном или немирном сосуществовании наличествуют две природы – биологическая и социальная.
Но НЕТ у человека никакой извечной природы. И нет никаких инстинктов, все они – формы их существования, проявления, приложения – уже очень давно опосредованы культурой, если под культурой понимать не «высокие, высокие чувства», а принятые в том или ином обществе НОРМЫ. В античном обществе нормой считался мужской гомосексуализм, а в христианстве он называется смертным грехом. Сморкаться следует в платок, а не при помощи пальцев. Но когда бóльшая часть членов общества сморкается при помощи пальцев, нормой является использование пятерни. Очередь – очередь вообще, как таковая – имеет смысл тогда, когда люди в ней стоят, соблюдая неписаные правила. Когда же, положим, две трети членов сообщества прокладывают себе дорогу собственными локтями, ногами и зубами, никакая очерёдность – то есть цивилизованная договорённость, конвенция – невозможна.
В периоды кризисного развития социума нормы расшатываются и перестают быть массовыми, иными словами, они теряют важнейший признак нормы как таковой, тех правил, которые регулируют поведение основной массы членов этого общества. Вот и психолог Лидия Матвеева («Ситуация карнавала», «ЛГ», № 12) говорит: «Посмотрите: кругом всеобщая депрессия, люди не знают, где право, где лево. Прямо-таки «ситуация карнавала» по Бахтину, когда все противоположности смешиваются». И наступает аномия – недаром же у китайцев существует пожелание врагу жить в эпоху перемен. Несладкая это жизнь. Собственно, ею мы сейчас и живём.
Зло может быть злому практически полезно, выгодно здесь и сейчас. Протоиерей Михаил Ходанов («Зло – удел бессильных!», № 10) в своей статье утверждает, что все принимающие сторону зла в конечном счёте проигрывают. Но «конечный счёт» очень часто невидим для человека – совершённое им зло аукнется не сразу и зачастую не ему, а детям или внукам-правнукам, а ему – в загробной жизни. Ну так это возмездие отдалённое, и есть ли загробная жизнь, нет ли её – «учёным это пока неизвестно». А польза-то – вот она, миленькая, очень наглядна. Обманул – и на коне, предал – и выиграл, ограбил – и то, что было не твоё, стало твоим. Как говорил персонаж Евгения Леонова в «Джентльменах удачи»: украл, выпил, в тюрьму – романтика! А в тюрьму – это необязательно, это потом, а может, и никогда, а может, и наоборот, в Куршевель. Всякий вор надеется на свой личный Куршевель.
Но «полезное зло» хотя бы понятно. Совершенно загадочным кажется зло бесполезное. Такое, что очевидной выгоды не приносит, а злому радостно. Эта злобность молодых людей, и не вовсе лишённых понятий о долге и чести, хорошо описана в романе Захара Прилепина «Санькя»: страстное желание бить, разбивать, драться, одержимость насилием и желание насилию подвергнуться свойственны этим молодым настолько, что даже наслаждение, сексуальный акт, описывается в терминах насилия, причём это именно мужчина, главный герой, испытывает наслаждение, ощущая себя жертвой насилия.
Конечно, созидание требует ума и таланта, а даровитости в разрушении не бывает. Превращение чего-то созданного – природой ли, человеком ли, стройного и прекрасного – в хаос и смерть не требует и ума, разве что изощрённости.
