В Стрелецкий - Мракобесие

* * *

После я узнал, что через два часа после встречи президента с Барсуковым и Коржаковым к Ельцину пришли новые посетители Черномырдин и Чубайс. Они принялись убеждать президента, что никаких хищений нет и в помине. Силовики его просто подставляют, ибо хотят сорвать выборы. Деньги в коробке - не ворованные, а вполне законные, предназначались для оплаты артистов, выступавших в туре "Голосуй или проиграешь". Премьер особенно упирал на то, что "копали" явно под него, выбивали из Евстафьева компромат на Ч. В. С. - Они перешли все грани дозволенного, - восклицал он. Вопрос визитеры поставили ребром: или мы, или они. Ельцин выбрал "реформаторов"... В те дни вся Москва была испещрена рекламными щитами: огромный президент стоит, прислонившись к дубу, с задумчивым лицом. И надпись - "Голосуй сердцем". Борис Николаевич проголосовал именно сердцем. На стороне обиженных была его родная дочь. Вода точит камень. Постоянные рассказы о "страшном" Коржакове, звучащая с телеэкранов ложь о ястребах из СБП - все это сделало свое дело. В страхе, что полномасштабное воровство будет раскрыто, Чубайс превзошел самого себя. (Известно: инстинкт самосохранения очень силен.) Он нес президенту откровенную чушь, врал ему как сивый мерин: что, дескать, "охранники" готовят переворот; что в Кремле созрел антиельцинский заговор; что без "черной кассы" выборы не выиграть; что Коржаков и Барсуков не друзья Ельцину, а враги. "Реформаторы" шли ва-банк. Выбора у них не было. Если бы президент не отправил в отставку Коржакова и Барсукова, "реформаторам" неминуемо пришлось бы отвечать за все свои "подвиги". Они смертельно боялись СБП и понимали: Коржаков подчиняется президенту напрямую и обработать его невозможно. Стоило появиться только видимости контроля, нечистые на руку сановники затряслись от ужаса. Они готовы были на все, лишь бы уничтожить Службу и ее ненавистного начальника. Боятся они нас и по сей день. У офицеров Службы безопасности президента - хорошая память... Когда СБП была действительно разогнана, заместитель Чубайса по кадрам Е. Савостьянов - тот самый, которого вычистили из московской ЧК за "дружбу" с Гусинским, - стал вызывать к себе всех сотрудников отдела "П". Разговоры сводились к одному: чем занимался отдел, на кого из должностных лиц есть компромат, куда его направляли. Савостьянов и его друзья страшатся огласки, утечек в прессу. Им-то слишком хорошо известны нравы царедворцев... Выйдя от президента, Черномырдин сразу же побежал к Коржакову - Ну что, ребятки, доигрались? - злорадно выпалил он. Премьер и не пытался скрыть свою радость. Примерно в это же время в кабинете моего сотрудника, работавшего с Лисовским и Евстафьевым, раздался телефонный звонок. - Довые...сь! - злостно прошипел в трубку голос неизвестного "доброжелателя". Слова, конечно, разные, но мысль одна и та же.

* * *

Незадолго до того, как все СМИ объявили об отставке Коржакова, Барсукова и Сосковца, ко мне в кабинет заявился начальник охраны Черномырдина Сошин. - Виктор Степанович очень недоволен, - прямо с порога начал он, - Надо бы тебе к нему сходить, объяснить, почему его не ввели в курс ночных дел. От "доклада" я отказался. Порекомендовал обратиться за разъяснениями к Коржакову. Сошин обиженно ушел. Похоже, интерес к моей персоне был вызван не только желанием узнать подробности ночных бдений, но еще и тем, что у Евстафьева мы обнаружили удостоверение сотрудника аппарата правительства, дающее ему право прохода в особо охраняемую зону "Белого дома". Разумеется, никаким сотрудником аппарата пресс-секретарь Чубайса никогда не был. Возникает естественный вопрос: по чьему указанию ему выписали ксиву? Это-то и дало премьеру основание утверждать, что у Евстафьева выбивали на него компромат. Могу только представить, какими словами поливал меня Черномырдин. Какой-то "жалкий" полковник пренебрегает им, вторым человеком в государстве. Не бежит на полусогнутых, как все остальные. Черномырдин - человек мстительный. Очень скоро он припомнил мне все. Но это произошло лишь несколькими днями спустя. Пока же я продолжал оставаться начальником отдела "П" Службы безопасности президента. Хотя отставка шефа и выбила меня из колеи, я не прекращал работу. Часа в три позвонил Коржаков: - У тебя остались копии тех документов, которые ты передал в ФСБ? Размножь их, передай еще двум-трем верным людям. Как только пройдут выборы, они станут основанием для суда в связи со всей этой болтовней. - Что же дальше будет, Александр Васильевич? - тихо спросил я. - Работай спокойно. В панику не впадай. Главное спокойствие. Я отлично понимал, что Коржаков сам подавлен всей чудовищностью ситуации, но вида не подает. В очередной раз я оценил способность шефа никогда не терять самообладание. Что бы ни случилось...

* * *

20 июня - день, насыщенный событиями до предела. В спешном порядке Чубайс созвал пресс-конференцию. Ему не терпелось поведать миру о своей победе. Перед десятками телекамер он клялся: никакой коробки не было, никаких денег не было. Все это является "одним из традиционных элементов традиционной кагэбэшной советской провокации". - Вбит последний гвоздь в крышку гроба под названием "иллюзии военного переворота в Российском государстве", - с видом триумфатора вещал Чубайс. И еще образчик его вранья: - Может быть, когда я выйду на пенсию, я напишу мемуары, в которых по часам все это будет расписано. А пока могу сказать только, что через три часа после ареста Евстафьева я уже знал о том, что он арестован и начался допрос. В течение ближайших 30 минут об этом были проинформированы премьер-министр Черномырдин, генерал Лебедь, президент Ельцин. Когда я услышал весь этот бред, то моментально оправился от шока. - Каков наглец, - подумалось. - Раз так, доведу работу до конца чего бы мне это ни стоило. Пресс-конференция будущего первого вице не вызвала восторга и у его соратников. Они понимали, как "любят" Чубайса в народе. Свидетельство тому - диалог первого помощника президента Илюшина и ельцинского советника Красавченко, состоявшийся в "Президент-Отеле" 22 июня. (О том, как и почему эта запись оказалась у нас, - чуть ниже.) КРАСАВЧЕНКО: По поводу телевидения. Мне уже звонили несколько людей с мест: очень активное выступление Анатолия Борисовича... ИЛЮШИН (перебивает): Не будет больше выступлений. КРАСАВЧЕНКО: Потому что он и Гайдар при всем нашем с вами к ним уважении... ИЛЮШИН: Больше не будет. КРАСАВЧЕНКО: Те, которые у Лебедя... Даже Явлинский: "Что делать?!! Что же такое?!! Опять эти?!!" ИЛЮШИН: Все нормально. Он в телевизоре больше не появится. Шанс достойно ответить Чубайсу появился у нас очень скоро. Из источника в его ближайшем окружении я узнал, что 22 июня он должен приехать к первому помощнику президента В. Илюшину в "Президент-Отель", чтобы обсудить ситуацию. Как ни странно, Илюшин абсолютно ничего не знал. Все эти дни он гулял на каком-то торжестве и отстал от жизни. Негласный помощник согласился нам помочь. Мы договорились, что он установит в кабинете Илюшина магнитофон, а потом незаметно заберет технику обратно. Результат превзошел все ожидания. Утром 22 июня в "Президент-Отель" прибыли Чубайс и первый заместитель Гусинского С. Зверев. Здесь же находился и советник президента Красавченко. Активисты говорили меж собой предельно откровенно. Бояться им было нечего. Их слова отличались от всего того, что талдычил на пресс-конференции Чубайс, как небо и земля. Привожу стенограмму этого разговора, опустив несущественные подробности. ЧУБАЙС: Я же говорю, что тут язык совершенно однозначный. Только в лоб ему (Коржакову? Барсукову?) сказать, что либо заткнетесь, ребята, либо посадим. Всё. У нас материалов столько с документами, что хватит лет на 15 каждому. Про все воровство, про всю кровь, которая за ними стоит. В полном объеме. И лежит в достаточно надежных местах. И во многих местах это лежит. Если с любым из нас что-то происходит, мгновенно эти материалы публикуются. Схему я лично проработал до мельчайших деталей, сделал два месяца назад, потому что я знал, с кем имею дело. А сейчас картина такая: либо они затыкаются, либо посажу, совершенно однозначно. Можете от меня лично им передать в качестве привета. ИЛЮШИН: Я к этой роли не подхожу, потому что я этого делать не буду. А Березовский сможет это сделать? Он же с ними там вроде в контакте, дружит? ЗВЕРЕВ: Да нет. Березовского сажать вообще не должны. Он там хорошо (неразборчиво). ИЛЮШИН: Я так понимаю, что если меня выгонят с работы, то завтра я буду за кремлевской стеной и не войду никуда. А у них-то какие силы, если они освобождены от занимаемой должности? С помощью чего они реализуют? Лично сами занимаются, что ли? Или у них все это оружие функционирует под их руководством? ЧУБАЙС: Во-первых, конечно, продолжает функционировать без их руководства. Во-вторых, Александр Васильевич (Коржаков). Есть слух, что в июле он возвращается на место. Тот же Крапивин, скажем (начальник Федеральной службы охраны)... ИЛЮШИН: По указанию Черномырдина? ЧУБАЙС: Вряд ли. По показанию... ИЛЮШИН: Но что там было, да... Что делать, с шефом (с Ельциным) разговаривать надо. ЗВЕРЕВ: Это нужно нанести последний удар. ЧУБАЙС: Все прекрасно понимал Аркадий Евстафьев! Прекрасно понимал, чем он рискует! Абсолютно и ясно. Даже вопросов не ставил. Абсолютно надежный парень, (неразборчиво) вчера коробку с миллионом долларов... ИЛЮШИН: Лисовский? ЧУБАЙС: Аркадий. Про Лисовского (неразборчиво) в этой схеме. Как раз Лисовскому лучше дистанцироваться. Евстафьев вел... Было сказано: давай вперед, если мы (неразборчиво) считаем человеком. Ясно, что он обязан голову положить, но чтобы все это... ИЛЮШИН: Я шефу сказал, когда вчера с ним разговаривал. Я говорю: "Борис Николаевич, вот сейчас, если захотеть, около "Президент-Отеля" можно поймать как минимум 15- 20 человек, которые выносят спортивные сумки из нашего здания с деньгами". Он сидел с каменным лицом. Я говорю: "Потому что если мы будем перечислять деньги по неизвестным каналам, то выборы мы не сможем организовать. Поэтому у нас нет срывов сейчас пока, но организовать (неразборчиво) элементарно". - "Понимаю", - сказал президент. ЧУБАЙС: Люди за президента, мы голову подставим. В прямом смысле слова. ИЛЮШИН: Я предлагаю так. Вы, Анатолий Борисович, с ним разговаривайте, имея в виду свои .некоторые детали. Я с шефом переговорю в понедельник тоже. Уже с точки зрения общей... Я ему, во-первых, доложу, что я повстречался. Я ведь у него разрешения спросил встретиться с силовиками. Я ему скажу, что встречи состоялись, и скажу, что нужно, по нашему мнению, указание Скуратова (генпрокурор РФ), что этих ребят не отдавать. И защитить, естественно, контролировать действия, чтобы они не провалили все. ЧУБАЙС: Во сколько у него будете? ИЛЮШИН: Я обычно в 9 часов разговариваю с ним. ЧУБАЙС: Мне лучше доложить после. ИЛЮШИН: Во вторник. ЧУБАЙС: Если будет во время вашей встречи, я бы записался позже. ИЛЮШИН: У меня разговор с ним в 9 часов. Или по телефону, или я приезжаю... ЧУБАЙС: Я буду (неразборчиво) звонить в это же самое время. Физическая позиция в том, чтобы изъять у Скуратова (неразборчиво) под президентский контроль. ИЛЮШИН: У меня 23-го вообще стоял пустой день... ЗВЕРЕВ: Корабельщиков (помощник президента) сказал, что... ИЛЮШИН (перебивая): Отдыхать будет, да? ЗВЕРЕВ: Да. ЧУБАЙС: Он на работе будет? Вы же на работу к нему собираетесь ехать? ИЛЮШИН: Если его на работе не будет, я попытаюсь к нему на дачу съездить. Ну вам-то на даче с ним еще легче встретиться будет? ЧУБАЙС: Нет... Он меня шуганул последний раз. Тогда с этими чеченскими делами. ИЛЮШИН: Ну ладно. Я с ним переговорю в понедельник либо по телефону, либо приеду. ЧУБАЙС: Это очень важно - будет он на даче или на работе. На работе я с ним свяжусь по прямому, а на даче я не свяжусь. Тогда давайте в одну точку, Виктор Васильевич. То, что вы хотели сказать (неразборчиво) защитить ребят. ФСБ дать команду защитить, Крапивину дать команду защитить, чтобы они знали, что приказывает президент. А вот по генпрокурору просьба затребовать у него полный комплект документов для (неразборчиво) президенту. ИЛЮШИН: И хранить у себя... ЧУБАЙС: Наши товарищи делали нашу работу, брали на себя самую рискованную ее часть, подставляли свою башку... ИЛЮШИН: Я говорю в целом, потому что у них был вопрос: а что нам делать с Собчаком? Я сказал то же. ЧУБАЙС: У кого именно был вопрос? ИЛЮШИН: У Скуратова. Я сказал: "До третьего числа нам никакого шума не надо". ЗВЕРЕВ: Надо задачи как бы на две части разделить: шум вокруг этого из-за выборов. И личная безопасность этих трудящихся тоже, наверное. должна быть как-то обеспечена. ИЛЮШИН: Я разговаривал на эту тему, только лишь имея в виду - до выборов. Как дальше, скажу честно, я особенно речи не вел, потому что убежден в том, что там нам всем выбираться придется самим. Большой помощи я не предлагаю. ЗВЕРЕВ: При положительных результатах выборов будут шансы выбраться. ЧУБАЙС: Но есть же простые вещи. Ну ни фига себе! Они башку подставляют свою, а мы им сейчас скажем: "Извини, после 3го выбирайся сам". Куда это годится?! Я не согласен с этим категорически. Люди ходят под статьей. Да, распределилось так, что Илюшин, Чубайс здесь, а они там. Но мы же их туда послали! Не кто-то! ИЛЮШИН: Значит, будем действовать в этом направлении. ЧУБАЙС: Да мы головой отвечаем за это! Да как я в глаза смотреть буду! Вы что! ИЛЮШИН: Я согласен с такой постановкой. ЧУБАЙС: Что получится: значит, свое дело сделали, а дальше мы как бы разошлись. А дальше - ну дали тебе пять лет, ну извини, бывает, с кем не случается. ИЛЮШИН: Нет, я, может, не вел на эту тему разговор, но я полностью разделяю эту позицию, и в данном случае я, может быть, не очень верно сориентировался. Конечно же, обязательно об этом продолжу разговор со Скуратовым. Это правильно. ЧУБАЙС: Есть исходный вопрос: а следует ли нам препятствовать переходу документов к Скуратову? ИЛЮШИН: А мы ничего не сможем сделать. Когда мне вчера Трофимов (начальник московского УФСБ) позвонил, он сказал, что я (в смысле Трофимов) обязан передать документы. ЧУБАЙС: Трофимову не верю, ни одному слову вообще. ИЛЮШИН: Со Скуратовым, когда я сегодня разговаривал, я не задавал вопросов. Он сказал, что сегодня все документы будут переданы ему. ЧУБАЙС: Трофимов организовывал все лично. С Трофимовым я разговаривал в час ночи, в момент, когда все это происходило. Он мне врал, что они не знают, кто такой Лисовский, а Евстафьев, может быть, немножко задержался, но его сейчас отпустят. ИЛЮШИН: Я могу вам больше сказать о Трофимове. Насколько я знаю, у них там сильнейший конфликт был с Барсуковым, вообще с самого начала работы. Но Трофимов, как человек военный, обязан был выполнять то, что ему приказывает начальник. Я бы пока не снимал Трофимова со счетов возможного урегулирования конфликта, хотя я, конечно, гарантировать ничего не могу. ЧУБАЙС: Трофимов по ту сторону баррикад, у меня нет никаких сомнений. Не знаю, какие у него отношения были с Барсуковым, но то, что это враг, который хотел уничтожить нас, у меня сомнений нет. По его поведению это было совершенно очевидно. У меня прямой разговор был с ним в час ночи. Было совершенно ясно, какую позицию он держит. ИЛЮШИН: Но мы не сможем воспрепятствовать передаче материалов в прокуратуру, если прокуратура их затребует. ЧУБАЙС: А почему? Одна (неразборчиво. Просьба?) Бориса Николаевича к Скуратову и второе: указание Ковалеву (директор ФСБ) затянуть. И всё. ИЛЮШИН: То, что будет затянуто, - это без вопросов. А передача (имеется в виду передача документов из ФСБ в прокуратуру) уже состоится сегодня? ЧУБАЙС: В прокуратуре же Илюхин (председатель думского Комитета по безопасности, один из лидеров КПРФ, в прошлом член коллегии Прокуратуры СССР) как у себя дома. ИЛЮШИН: А если я попрошу Скуратова держать у себя документы? (Илюшин звонит по телефону Скуратову.) ИЛЮШИН: Юрий Ильич, вот какой вопрос возник: можно было бы сделать таким образом, чтобы документы, которые к вам придут от Трофимова, ни к кому, кроме вас, в ближайшее время не попали? И чтобы они у вас некоторое время полежали до совета с Борисом Николаевичем, после того как вы с ними ознакомитесь лично. (Скуратов что-то отвечает.) Надо именно так и сделать, потому что у нас есть сведения опасаться того, что это очень быстро перетечет, если кто-то у вас будет заниматься другой, в стан наших противников. (Скуратов отвечает.) Да, пусть это лучше полежит у вас лично, и никому не передавайте в производство. А потом подумаем, ладно? Потому что нам это нежелательно. ЧУБАЙС: Что, если вторым шагом попросить Бориса Николаевича... ИЛЮШИН (перебивает): Вообще похоронить? ЧУБАЙС: Нет, затребовать у Скуратова документы себе на анализ. Затребовать полный комплект документов. ИЛЮШИН: Хорошая идея. (Смеется.) ЧУБАЙС: А потом пусть просит у него назад... ИЛЮШИН: Понимаете, у мня отношения тоже с ним (со Скуратовым) такие, официальные. Я не могу сказать то, что я могу сказать любому. ЧУБАЙС: Я понимаю. ИЛЮШИН: Тем более я знаю, что Скуратов очень сильно обработан ребятами (Коржаковым, Барсуковым). ЧУБАЙС: Вчера в течение всего дня люди Барсукова пытались пристроить на разные каналы. ЗВЕРЕВ: Телеканалы-то для них закрыты, а радио... ЧУБАЙС (перебивает): Я попрошу тоже Бориса Николаевича. ИЛЮШИН: Лучше всего. Потому что он осведомлен во всем. И степень доверия у вас другая. Я в стороне как бы от вас нахожусь. ЧУБАЙС: У Скуратова, в принципе, позиция нормальная. Но дело не в нем. В прокуратуре и в целом. ИЛЮШИН: Тем более хорошо, что мы все эти дела упредили. ЧУБАЙС: Надо найти выходы на Барсукова и Коржакова и объяснить им ясно и однозначно ситуацию: либо они ведут себя почеловечески, либо будем сажать. Потому что это продолжение борьбы сейчас на острие приведет просто к... ИЛЮШИН: Они не успокоились, да? ЧУБАЙС: Вы же видите - информация проходит. Откуда же еще? ИЛЮШИН: А как организовать канал информации? Давайте подумаем, через кого. ЗВЕРЕВ: А Георгий Георгиевич? (Г. Г. Рогозин заместитель Коржакова.) ЧУБАЙС: Это запросто. ИЛЮШИН: Это запросто. ЧУБАЙС : Оборзел настолько, что стал сейчас намекать, что надо бы ФСБ к ним отдать. ИЛЮШИН: Я скажу, что он (Рогозин?) ведет себя... Он, конечно, работает на несколько разведок сразу, но он осуждает все очень сильно... Конец записи. Итак, Чубайс опроверг самого себя. Теперь любому можно было доказать, что на своей знаменитой пресс-конференции он нагло врал. Коробка была. И несли ее по прямому указанию рыжего "реформатора". ПОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ-3 В одной из статей "ихнего" журналиста Минкина я прочитал замечательные слова: "Вылезает вор из ограбленной квартиры, вылезает тихо-тихо, а милиционер кричит, хватает его за руку, свистит в свисток... А газета пишет: "Как же скандально вел себя поганый мент!" (Новая газета. 1997. № 37.) 22 июня, в тот день, когда Чубайс откровенничал с Илюшиным, Зверевым и Красавченко, руководителей всех подразделений СБП собрал глава Федеральной службы охраны Крапивин. - Указом президента Ельцина, - объявил Крапивин, Коржаков отстранен от занимаемой должности. Теперь все специальные мероприятия, которыми занималась СБП, следует ограничить. Если есть что-то срочное, обязательно согласовывайте со мной. - Заплывшие глазки шефа ФСО блестели: - И еще. Есть информация, что часть материалов СБП может быть передана в печать. Будьте бдительны. Ни в коем случае нельзя допускать утечек. Когда совещание закончилось, Крапивин неожиданно обратился ко мне: - Товарищ Стрелецкий, задержитесь. (Совсем, как в кино: "А вас, Штирлиц, я попрошу остаться".) Задержался и заместитель Коржакова генерал-майор Г. Г. Рогозин. - Валерий Андреич, - завел разговор Крапивин, - с тобой ситуация непростая. Виктор Степанович сказал, что тебя из "Белого дома" надо убрать. Отдел пусть работает, а ты пока повремени. - А что, если вывести его в распоряжение кадров? - подал голос Рогозин. Крапивин поморщился: - Ну зачем же так резко? Ты отпуск гулял? Может, в отпуск уйдешь? В отпуск я не хотел, поэтому напомнил генералам, что ко всему прочему являюсь еще и руководителем Национального фонда спорта. Крапивин оживился: - Вот и отлично, поработай пока в НФС, а там видно будет. От меня совершенно явно и неприкрыто избавлялись. Для Крапивина - человека, привыкшего к паркетам и коврам, - я был подчиненным нежелательным. Ссориться с Черномырдиным и прочими шишками ему было не с руки. Крапивин четко усвоил шукшинское: "Благоразумие вещь не из рыцарского сундука, зато безопасно". А мнение премьера было однозначным: Стрелецкого в "Белом доме" быть не должно. Ч. В. С. не мог мне простить всего того, что впоследствии он назовет мракобесием, - контроля за его ближайшими соратниками, справок, ложащихся на стол президента... "Будь что будет", - решил я. Вернулся в кабинет, собрал вещи. Объявил сотрудникам отдела о результатах состоявшегося совещания, о решении руководства ФСО отстранить меня от должности по требованию Ч. В. С. Ребята встретили это известие нерадостно, но вслух никто ничего не сказал. Все люди военные, что такое дисциплина - знают хорошо. На прощание окинул взглядом свой кабинет. Посмотрел на картину, висящую на стене, фотографии. Как будто чувствовал, что вижу все это в последний раз. 24 июня я заехал в "Белый дом" хотел сделать расшифровку чубайсовской пленки. Милицейская охрана пропустила мою машину через ворота спокойно. А вот на входе в здание меня неожиданно остановил сотрудник ФСО. Он открыл тощую папочку, внимательно посмотрел внутрь. Молвил: - Вход в "Белый дом" вам запрещен. Препираться с охранником не имело никакого смысла. Он всего лишь выполнял приказ. Я развернулся, сел в машину и уехал. Навсегда. Через неделю отдела "П" больше не существовало. В спешном порядке всех моих сотрудников выселили из Дома правительства. Секретные, политые кровью и потом материалы перевезли в Кремль. Долго еще они валялись в коридорах 14-го корпуса, напоминая картину "Утро после Куликовской битвы". Так "высоко" руководители государства оценили нашу работу...