Владимир Бушин - Во дни торжеств. Острые вопросы в юбилей Победы
В декабре 1992 года, в самую лихую пору разгула антисоветчины и поношения Сталина, я начал печатать в «Советской России» большой цикл статей «Кадры решают все», завершившийся 6 марта 1993‑го. Тираж газеты был тогда едва ли не миллионный. И пошел нескончаемый поток писем, телефонных звонков, незнакомых визитеров, приглашений в гости… Дело не в литературных достоинствах моих статей, а в том, что газета решилась пойти на прорыв блокады, окружившей стеной вранья Сталина и его время. Газета получала письма из всех краев страны — из городов и деревень, от людей разных национальностей и возрастов.
Н.М. Душаева из села Большой Толкай Самарской области писала: «Сталин жил и работал для народа. Он был справедлив. Ленин и Сталин освободили нас от нищеты, темноты и гнета. Их чернят враги народа. Дети и внуки врагов… Я шагаю по девятому десятку. Но взялась за перо и пишу дрожащими руками. Благодарю…».
«Я сын репрессированного, — писал В.С.Евтушенко из Владимира. — Но я твердо знаю, что не Сталин повинен в этом!.. Некоторые восклицают: «Господи, неужели не все продались и пишут правду о нас, о нашем времени, в котором было море счастья и радости, света и свободы! Единомышленников ваших — миллионы».
Р.И. Иванкина из города Кизил Пермской области: «Я человек поколения социализма, когда люди помогали друг другу, откликались на беду, осуждали зло. Я не защищаю Сталина, но я против охаивания истории, против плевков в тех, кого уже нет в живых. Спасибо. Нашелся хоть один человек…».
Москвичка А.Н. Тжибовская признавалась: «Уважаемый товарищ Бушин! Я прочитали статью «Кадры решают все», но не сразу — перехватывало дыхание, тряслись руки… Сколько оказалось предателей!»
А. Казаков из Ростова‑на‑Дону: «Дорогой В. Бушин! У меня деда раскулачили, выслали. Вернулся через 18 лет. Отца в 37‑м из партии исключили. Но когда в 1975 году его хоронили, поселок говорил: хороним коммуниста № 1… И я, сын репрессированных, послал бы вам 1000 писем благодарности за правду о Сталине».
С.В. Кондратенков из Ижевска: «Статья, можно сказать, подняла меня с больничной койки. Мы обсуждали ее всем отделением. Все — за!.. Сталин допустил, конечно, много ошибок, но он только человек и жил в такое время, когда без жестокости было просто невозможно. Но не всех врагов народа он отправил в ГУЛАГ. Притаились, переждали, а сейчас вылезли, как тараканы ночью из всех щелей…»
А.С. Клещинской из Челябинска: «Войну я прошел от начала до конца. Нет слов, были у Сталина и ошибки, но без него…» В.Н. Артемьев из Иркутска: «В 80‑е годы я стал верить, что ошибки Сталина велики, но теперь убежден, что он был прав». Л.М. Барышева, Сахалин: «Сталин пришел к власти, когда по России бродили голод, разруха, эпидемии… А теперь поливают грязью все, чего народ добился под водительством Сталина!» В.В. Мартынов, Клин: «Конечно, Ельцин фашист № 1…» Л.Н. Шадрина, Сухой Лог: «Я выросла в детдоме… Помню день смерти Сталина. Плакали все — и взрослые, и мы, дети»…
От Сахалина и Владивостока до Калининграда и Ужгорода… «Заслуга Сталина в том, — писал именно из Владивостока тов. Гурченко, — что он сумел привить любовь к Родине, и к началу войны сплотил все народы и национальности. Патриотизм и высокая нравственность — вот главные черты советского человека того времени. И никакие волкогоновы, яковлевы, роймедведевы не изменят нашего мнения — нас миллионы! — о человеке, который спас Россию».
Н.Н. Кузина, инвалид войны из Ужгорода, рассказала, что уже после победы, в сентябре 1945‑го она, совсем молодая, была тяжело ранена бендеровцами, четыре года пролежала в госпиталях, перенесла пять операций, и вот во Львове предстояла шестая, решающая. Врач сказал ее матери: нужно 20–25 грамм стрептомицина, а в госпитале его нет… «И моя мама, — читали мы, — тоже инвалид войны, в отчаянии дала телеграмму:
«Москва. Кремль. Товарищу Сталину.
Умирает единственная дочь. Нужен стрептомицин. Помогите, отец мой. Спасите. Храни вас бог!». И через неделю авиапочтой в госпиталь пришла посылка с лекарством. «Я живу и вспоминаю радость моих врачей, когда они с коробочкой пришли в палату и сказали: «Завтра будем оперировать…».
И девушка выздоровела, стала врачом, вышла замуж, родила дочь, появилась и внучка, тогда ей было одиннадцать лет, сейчас уже двадцать семь.
Но я конец не рассказал,А он простой: теперь, когдаВойной грозят нам, я всегдаПрипоминаю этот зал. Зал!А не первых три ряда.
Не зная брода
Разумеется, в этом году было много публикаций о Великой Отечественной войне. Разумеется, как и раньше, при этом было явлено много нелепостей, невежества и прямой злобной клеветы. До сих пор этим в разной мере отличались покойный Д. Волкогонов, благополучно здравствующие А. Чубайс, В. Правдюк, Э. Радзинский, Н. Сванидзе, Л. Млечин, Л. Жуховицкий, С. Медведев, С. Сорокина и некоторые другие известные, даже популярные лица… Об этих толоконных лбах демократии, из коих никто не только не был ни на какой войне, но и в армии‑то едва ли кто служил, я здесь говорить не буду. Ну, во‑первых, сколько можно? Обрыдли. Во‑вторых, объявились новые имена в этой теме — одни довольно известные, другие — только что с иголочки.
В недавних публикациях «Литературной газеты» примечательны две статьи. Как и следовало ожидать, они противоположны по своей сути и направленности.
Первая статья Виктора Гастелло, сына Героя Советского Союза капитана Гастелло, совершившего 26 июня 1941 года на своем горящем самолете наземный таран танковой колонны. Автор статьи взывает: «Оставьте героев в покое!» И адресует это в первую очередь тележурналисту Сергею Медведеву, бывшему пресс‑секретарю Ельцина, ныне ведущему на телевидении. Сын возмущен грязной возней вокруг имени отца, затеянной еще в 1951 году Э. Поляновским в «Известиях», и продолженной теперь на ТВ человеком с державной фамилией. А он, копаясь в биографии героя, оказывается, не знает даже, как звали его отца: вместо «Павлович» именует его на немецкий манер «Адольфовичем». Да еще о брате Михаиле, умершем в младенчестве до революции, докопался в архивах, что тот погиб на фронте. Уже одно это позор для державной фамилии. Но если бы только это! Сын героя пишет: «Сколько же гнусной лжи и клеветы вложено в передачу!». А что можно ожидать, Виктор Николаевич, от ельцинского выкормыша!
Борзописцы и телебалаболки отобрали у Гастелло его подвиг и приписали другому летчику — капитану Маслову. А некий Чупринин в известной подлостью «МК» объявил капитана Гастелло военным преступником и предлагает привлечь его покойный экипаж к судебной ответственности. Что стервецам стоит! Пишут же они о разгроме Красной Армии под Москвой. Завтра напишут о взятии Берлина американцами. За что заплатят, то и напишут.
Но Маслов в чужой славе не нуждается, за его могилой был свой смертельный подвиг, за что всему экипажу и его самолета тоже присвоили звание Героев. По этому поводу Виктор Николаевич пишет: «И слава богу! Они пали смертью храбрых в борьбе за Родину, перед их памятью мы склоняем голову. Но почему же продолжаются сочинять гнусные статьи и поток оскорблений на Гастелло?..»
В редакционном примечании к статье В.Н. Гастелло говорится: «Если бы Гастелло попал в плен или его тело нашли бы немцы, то можно представить, с каким удовольствием фашистская пропаганда развенчала бы подвиг советского летчика‑героя. Удивительно, что этим сейчас занимается российское телевидение. Зачем?»
Летчик, совершивший наземный таран танковой колонны в плен попасть не мог, и тело его немцы найти не могли, ибо после такого взрыва от человека ничего не остается. Но дело не в этом. Действительно, зачем телевидение занимается тем, чем могла бы заниматься и занималась фашистская пропаганда?
Вторая статья принадлежит перу известного критика Андрея Туркова — «Дни смятения и отваги». Она о романе Артема Анфиногенова «Фронтовая трагедия. 1942 год». Тут можно задать тот же вопрос: «Зачем?»
А. Турков нахваливает роман. Зачем? Трудно согласиться, что он так хорош: «Надрывающий сердце реквием…» и т. п. Бесспорно, А. Анфиногенов писатель выдающийся, но не очень, да еще любит порой приврать в антисоветском духе. Знаю его с давних дней работы в «Литгазете».
Словом, трудно поверить в искренность похвалам роману. Скорее, он дает основание повторить нечто подобное тому, что Сталин в 1933 году написал драматургу А.Н. Афиногенову об одной его пьесе, которую прочитал в рукописи:
«Тов. Афиногенов!
Идея пьесы богатая, но оформление вышло небогатое. Почему‑то все партийцы у Вас уродами вышли — физическими, нравственными, политическими уродами… Выпускать пьесу в таком виде нельзя.
Давайте поговорим, если хотите».
(СС. М.: 2006, т. 18, с. 41)
