Сергей Кара-Мурза - Евреи, диссиденты и еврокоммунизм
Горбачев для нас – дело истории, а западные левые остаются важным фактором в политике и культуре. Что же происходит в их среде? Не так давно преемник Жоржа Марше на посту секретаря Французской компартии Робер Ю наконец выдавил из себя то, что от него с такой страстью добивалось хорошее общество: в целом осудил Советский Союз, а заодно и ФКП – за то, что она его поддерживала. «В этот вечер я торжественно заявляю…» и т.д.
Когда я читал репортажи о теледебатах, где он сделал это историческое признание, прямо слезы навертывались. В парижской телестудии – как на допросе в НКВД, где следователь на минуту становится лучшим другом признавшегося «врага народа»: «Вот видите, как все хорошо устроилось. А вы столько мучились, и меня измучили. Вот здесь подпишите».
И правда, чего было столько мучиться – уже и Генеральный секретарь КПСС давно подписал и теперь бесплатно отдыхает себе на виллах королей. А потом продезинфицировали помещение – и другой генсек, какой-нибудь Шеварднадзе, может с семьей заезжать.
Только почему-то при Марше за ФКП голосовало 25% французов, а при Ю – 7. Скажут: СССР рухнул, чего же за них голосовать! Давайте, как бедная рыба-прилипала, потерявшая свою акулу, искать другую. Но не все так просто, сердцу не прикажешь. И никто не решится задать простой вопрос: те 7%, которые еще голосуют за ФКП, делают это потому, что она сделала антисоветское заявление, или потому, что она – наименее антисоветская сила? Как ни крути, а отношение к СССР (а теперь еще к Кубе) остается пробным камнем для проверки политика.
Что же случилось с западными коммунистами – одним из сиамских близнецов левого движения (второй близнец – социал-демократы)? Этот вопрос сегодня занимает всех, включая буржуазных философов. Левое движение – необходимый компонент здорового капитализма, балансир гражданского общества, без которого рассыпается равновесие, звереют буржуи, а в ответ звереют и рабочие. А внутри левых должно быть равновесие между социал-демократами и коммунистами, экосистема здорова, пока есть хищник, который кусает кабанов за пятки и заставляет их двигаться.
Что левое движение находится в глубоком кризисе – очевидно. За последние полвека оно оказалось неспособно выдвинуть проект мирного сдвига к более справедливому обществу. На все такие попытки капитал отвечал однозначно и жестко, отбрасывая фиговые листки. На каждого Сальвадора Альенде был готов Пиночет.
Более того, левое движение оказалось неспособно даже организовать защиту тех социальных прав, которых рабочие добились у напуганной советским примером буржуазии. Уверенные, что их вечно будет подпирать мощь СССР, левые вообще как будто не заметили, как изменился мир и перегруппировался социальный и идейный противник. Страшные удары Красной Армии по немцам, а потом и Спутник заставили его собраться в кулак, подтянуться. Холодная война была не метафорой, а мобилизационной программой. Бедный третий мир выжали, как лимон – и бросили невероятные средства своим рабочим в виде социальных благ. За счет этой перекачки средств эксплуатация рабочих в метрополии сокращена на 40%! Живи – не хочу!
Параллельно шла работа над «перевоспитанием» элиты левых всего мира (включая КПСС). Стипендии для обучения в лучших университетах, непрерывные симпозиумы и круглые столы, приглашение прочесть лекцию в самом Гарварде! И везде случилось, в разных вариантах, одно и то же: верхушка левых оторвалась от своей социальной базы, от массы. Левые интеллектуалы нового поколения стали частью университетского истеблишмента, а в рабочее движение ходили, как на службу.
А когда и в СССР к рычагам власти, еще при жизни стариков, пришла бригада горбачевых, на Западе стало возможным начать откат в социальной сфере, одно за другим отнимая ставшие уже привычными блага – приватизируя здравоохранение, повышая плату за обучение, сокращая пособия по безработице и т.д. А главное – разрушая саму этику рациональной солидарности (она отличалась от нашей общинной, но была все же этикой солидарности граждан).
От этого не уйти, прикрываясь демагогией. Вот передо мной газета: в Мадриде человек умер от инфаркта на ступенях частной клиники – несмотря на просьбы прохожих, никто из персонала не вышел ему помочь. Когда его отвезли в государственную клинику, было уже поздно. Газета, издаваемая социал-демократами, не решилась даже риторически упрекнуть руководство клиники, ибо оно не нарушило ни закона, ни либеральной этики.
Левые силы оказались полностью разоруженными. И даже социал-демократы у власти, спрятав в карман свои идеалы, проводят неолиберальную социальную политику. Возникло совершенно новое образование – ambidextra society, «двуправовое общество» (его еще называют «общество-мачеха»). Стабильное ранее «общество двух третей» сдвигается к критически нестабильному обществу «двух половин» с неизбежным откатом и от политических свобод. И маячит целая цепь заколдованных кругов.
Пока что их разрывают и перекачкой безумных сумм (чтобы остановить катастрофу после реформы МВФ в Мексике, ей без звука, после получаса переговоров, выдали 50 млрд. долл., сам Клинтон выписал чек на 20 млрд. вопреки всем законам США). Такую же сумму выдали в ноябре 2000 г. Аргентине, хозяйство которой угробила реформа по схеме МВФ. Другой способ стабилизации – проведение столь же безумных войн. Мы видели войны в Персидском заливе, в Югославии. Мексику обязали провести у себя войну-спектакль на юге, в штате Чьяпас. А Перу и Эквадору, чтобы отвлечь внимание от лап МВФ, приходится бомбить друг друга в сельве, заполняя мировую прессу фотографиями оторванных ног.
Но это – откат в понятной, социальной сфере, ощущаемый желудком. А ведь появились новые способы угнетения, новые угрозы свободе человека, новые глобальные противоречия. Разве есть у левых сил ответ на эти, как говорят, вызовы истории? Они попросту ушли от них или жуют сказку об «устойчивом развитии» – миф, за которым скрывается запрет на развитие третьего мира (а теперь уже и России) и сокращение их населения. Четкую критику индустриализма мы видим лишь у анархистов, остальные никак не разберутся с новой трактовкой понятия «прогресс».
Забурлил вулкан этнических проблем. Максимум, до чего додумались коммунисты, – это снять лозунг о «пролетариях всех стран». Чтобы как-то отреагировать на войну в Чечне, западные коммунисты по сути предоставили свои страницы заскучавшим без дела советологам, стали проводниками самой примитивной русофобии. Национальную проблему прикололи к своему знамени правые, но она у них дегенерирует в расизм.
Большинство взрослого населения Запада все больше осознает себя жертвой мощных экономических групп, угнетающих гражданина посредством телевидения – разрушая семью и навязывая детям культ насилия, идею разрыва с отцами, готовя поколения людей-роботов. Критикой этого вида угнетения активно занимаются психиатры и педагоги, врачи и даже полицейские. Но разве их дело поднимать принципиальные проблемы общества, мобилизовать его на борьбу совершенно нового типа? Где концепции компартий, подобные тем, которые мы слышали по жгучим проблемам современности от Джона Бернала, Антонио Грамши, Фредерика Жолио-Кюри? Ведь не только партизанами были коммунисты.
Почему же сегодня не слышно их голоса, почему трудно даже представить себе, какова их позиция и каковы их объяснения происходящего? Таких вопросов г-ну Ю никто не задавал. Но сам-то себе он должен был бы задать.
Задумаемся и мы, ведь кризис левых явно связан с поражением СССР. Вернее, все это – один процесс. И вопрос не в том, кто виноват, а почему все покатилось по этой дорожке. Почему в ходе холодной войны западные коммунисты неявно и негласно перешли на сторону врагов СССР и, по сути, врагов коммунизма – совершили тот же сдвиг, что верхушка КПСС во главе с Горбачевым? Ведь никаких новых оснований для такого решения за последние десятилетия не появилось, поэтому нет и речи о каком-то «озарении».
Примечательно, что постепенное, ступенчатое обнародование этого сдвига происходит без откровенного объяснения – решение о переходе на сторону врагов СССР сознательно скрывалось от собственных партий. На низовом уровне и следов антисоветизма нет не только среди коммунистов, но даже и у социал-демократов. Да и в верхушке речь идет не о тривиальном разрыве с политическим союзником. Я в 1990 г. завел разговор на эту тему с Мануэлем Аскарате (незадолго перед его смертью). Он был соратником Долорес Ибаррури, одним из руководителей компартии, потом перешел к социалистам и стал писать антисоветские статьи. Так у него – затряслись руки! «Мы любим Советский Союз!» – прямо криком кричит. И видно, что не врет. Но что же это за любовь такая?
Начнем с простых признаков. Уже при первом знакомстве с прессой конца 80-х годов обнаруживаешь изъятие из ее обихода (из «культуры левых») всяких сведений о сути холодной войны, ее постулатах, средствах и предполагаемой глубине разрушения СССР. В сознании массы (даже членов компартий) холодная война стала не более чем метафорой и перестала приниматься во внимание как фактор, влиявший на все стороны жизни СССР.
