Александр Горянин - Россия. История успеха. После потопа
Помню, в 90-е гаишники решались выезжать на трассу минимум на двух автомобилях и с автоматами. И казалось: так будет всегда. Сегодня едешь по просторам родины чудесной и видишь – стоят одинокие с жезлами. Сколько же всего должно было произойти в стране, чтобы произошла такая перемена!
Или из совсем другой области. В начале перестройки, едва было разрешено частное книгоиздание, оно началось с «Похождений космической проститутки» (честное слово, была такая книжонка, криво напечатанная на газетной бумаге, сюжет вообразить не в силах). Интеллигенция пила валерьянку. Вслед за тем начинающие издатели кинулись выпускать переводные детективы. Чейзами и агатами кристи завалили все прилавки, и опять многие решили, что так будет всегда. Но потом, словно из-под земли, явились свои авторы и вытеснили иностранцев.
Это все равно было плохо. Засилье бульварного чтива – что ж тут хорошего! Вскоре народ уже читал Маринину и Донцову, а также отечественные дамские романы, однако еще смотрел мексиканские и бразильские сериалы. И тоже казалось, что так будет всегда. Но только мы успели глазом моргнуть, как наши сериалы выиграли соревнование с зарубежными без всякого административного допинга. Правда, почти все они были про бандитов. И опять встревоженные люди стали нас уверять, что отныне ничего другого не будет. Не успели мы в это поверить, как нас завалили сериалами о чем угодно. Хотя остались и про бандитов.
И так во всем. Театры, опустевшие было в 90-е, опять стали полными, и высокие цены на билеты никого не останавливают. В Москве ныне театров не меньше, чем в Лондоне, слывущем театральной столицей мира. Кинотеатры сперва переделали в мебельные магазины, ныне же завершилось их обратное превращение.
Вдруг стало издаваться столько интеллектуальной литературы всех мыслимых направлений, что впору тревожиться за дамские романы и прочее чтиво. Книги, сами названия которых не могли нам и пригрезиться в брежневскую слякоть, стоят на полках тысячами, и каждую хочется прижать к груди. Восторг сменяется почти отчаянием, когда понимаешь, что и десяти жизней не хватит, чтобы насладиться этим пиршеством гуманитарной мысли. А ведь если прийти сюда через полгода, эти книги сменятся другими! Россия из «самой читающей» страны превратилась, кажется, в самую пишущую[65].
Всего 15 лет назад казалось, что конкурсы в вузы остались в прошлом, но конкурсы вернулись и уходить не собираются. Огромные суммы, выплачиваемые репетиторам (а также в виде взяток), прямо-таки вопиют о востребованности высшего образования. Стал резко расти спрос на технические специальности – вузы и абитуриенты откликаются на спрос промышленности. Вымирание этих специальностей всего 7–8 лет назад предрекалось как неизбежное. Помню, я пытался оспорить этот прогноз, но был встречен в штыки. «Вы что, не видите, что творится?! Не притворяйтесь, пожалуйста!» – гневался собеседник.
Рейтинговое агентство «РейтОР» выявляет прямо-таки бешеную карьерную озабоченность студентов и выпускников. Тем забавнее читать размышлизмы социолога Л. Гудкова («Новая газета», 30.06.08): «Особенности организации российского государства и сама культура общества приводят к подавлению стремлений к лучшему. Абсолютное большинство граждан России ориентировано не на карьеру и достижение успеха, а лишь на сохранение того, что есть». В беседу вступает другой ученый, Б. Дубин, с не менее интересным сообщением: «Запрос промышленности на квалифицированного рабочего пока не очень виден».
Он очень хорошо виден, этот запрос. И даже слышен. Это почти стон: дайте, о дайте нам рабочих, подготовленных и непьющих! Задача в очередной раз выглядит нерешаемой, но многолетний опыт наблюдения за процессами, происходящими в стране, говорит совершенно ясно: через те же 7–8 лет она окажется подзабытой – как всякая уже решенная задача. То ли с помощью системы профподготовки, в которую сейчас вкладываются предприятия, то ли за счет рабочей силы из депрессивных ныне территорий, то ли как-то еще. Вместо нее общество будет озабочено другими «абсолютно нерешаемыми» проблемами.
Институт общественного проектирования провел недавно исследование с целью понять: произошла ли уже в России реформа общественного устройства и общественного сознания? На обширную анкету, предложенную социологами, ответили свыше 15 тыс. человек в возрасте от 18 лет (выборка, вдесятеро превосходящая ту, которая обычно признается достаточной и репрезентирующей все взрослое население России) из 408 населенных пунктов в 59 регионах. Главный вывод исследования: все слои российского общества приняли ценности свободы, демократии и частной собственности. То есть приняли те самые реформы, о провале которых нам уже устали твердить справа и слева.
Помня, как трудно этот вывод доходит до наших СМИ, приятно удивляешься специальной акции интернет-портала «Росбалт». Он организовал журналистско-социологическую экспедицию с целью узнать, какова же истинная Россия. Любой выбор городов был бы уязвим для критики, поэтому просто отправились по 60-й, петербургской параллели. На ней оказалось пять городов: Белозерск в Вологодской области, Краснотурьинск на Урале, Стрежевой в Западной Сибири, Олекминск в Якутии и Магадан на Охотском море. Города разные по возрасту, развитию, численности и занятиям населения, уровню зарплат.
Подытоживая выводы экспедиции, Татьяна Чеснокова пишет: «Вопреки столичным представлениям никаких зон бедствия мы в провинции не увидели. В центре Белозерска или пригороде Краснотурьинска такие же краснокирпичные двухэтажные коттеджи под крышей из мягкой черепицы, как в питерских или московских пригородах. Соотношение запустения и новых тенденций, пожалуй, такое же, как в Петербурге. А вот печальных примет большого города – бомжей, роющихся в помойках, – мы в провинции не видели. Бытует мнение, будто провинцию не волнует стратегическая политика – лишь бы работа была, пенсии росли, работало здравоохранение и школы. Это неправда. Запрос на идеологию в российской провинции огромен. Люди хотят знать, к каким идеалам ведет их руководство, какой видит Россию-2030, Россию-2050, хотят участвовать в строительстве государства, разработке региональной политики».
Экспедиция проводила социологические замеры. «Уральцы по своим воззрениям оказались либеральнее жителей Северной столицы. Они в большей степени склонны полагаться на себя, а не уповать на государство. Они терпимее относятся к чужому богатству. Они менее недоверчивы к Западу, тогда как большинство жителей Петербурга отличает склонность приписывать западному миру козни в отношении к России».
И заключительный вывод – одновременно правильный и ошибочный: «Российский народ по своим установкам вполне западен. Он рассчитывает только на себя, давно уже не ждет милостей от государства и хотел бы в большей степени заняться самоорганизацией своей жизни, самоуправлением на местах. Все, что он имеет, он заработал своим трудом и видит прямую связь между эффективной и планомерной работой и результатом. В этом смысле ему вполне близки западные установки, народ их разделяет». Вывод верен по сути, только почему эти установки «западные»? Опять неудачное название яхты. Это установки наши собственные, просто мы об этом малость подзабыли.
Советская пропаганда твердила, что мы живем замечательно, и миллионы людей, вопреки убожеству своего существования, в это верили. СМИ новой России, настаивая на провале реформ, убеждают нас, что жизнь ужасна, и тоже не совсем без успеха. Тем не менее большинство наших людей, ставших благодаря приватизации собственниками квартир и земельных участков, ни за что не согласились бы вернуться в брежневское болото. Идея собственности не могла не победить в стране с тысячелетней традицией собственности.
Большинство жителей России выбирает в качестве главной жизненной ценности свободу в государстве, которое способно обеспечить порядок. И «именно те из наших сограждан, кто выбирает ценности либерального консерватизма, являются локомотивом развития в современной России, объединяя в своих условных рядах представителей наиболее динамичных социальных страт. Партия, опирающаяся на ценности либерального консерватизма, способна выиграть выборы и проводить политику свободы и развития… Важно только, чтобы сами российские либеральные консерваторы, в первую очередь в партии власти, осознавали свою историческую миссию и не боялись настойчиво ее осуществлять».
4. Повторное освоение России как национальная идея
Россия – страна, привыкшая к «длинным» проектам, она имеет к ним вкус, умеет с ними управляться. В нашей истории были даже многовековые проекты – формулировал ли их кто-то, сказать трудно, но в жизнь они проводились неукоснительно.
