СБОРНИК - ЕСЛИ №3 ЗА 2006 ГОД
Как можно понять из такого далеко не полного перечисления комических приемов и реплик, Брукс остается верен себе и вызывает зрительский смех весьма непритязательными и даже не раз бывшими в употреблении средствами. Однако, в отличие от «Всемирной истории», здесь режиссер почти всегда соблюдает должную меру такта, а приглашенные актеры своей эксцентричной, но тонкой игрой наводят на старый гэг блеск обаяния и жизнерадостности.
Любить пересмешника«Не суетитесь! Я просто обычный Йогурт», – увещевает загримированный под космического мудреца Мел Брукс, когда герои «Космических яиц» начинают воздавать хвалу «великому и могущественному хранителю «шварца». Знаменитый режиссер и актер, удачливый продюсер, авторитетный представитель голливудской элиты и на старости лет сохранил черты шустрого и бесшабашного еврейского комедианта – Мела Камински, выросшего в «чумазом» Бруклине в эпоху Великой депрессии, Не в пример Стивену Спилбергу или Вуди Аллену, Брукс мог с легкостью опуститься до второсортного, не адекватного его репутации проекта, после шумного успеха потерпеть фиаско и снова уйти в тень.
На сегодня его последней режиссерской работой и одновременно пародией на фантастический хоррор остается «Дракула, мертвый и довольный». Фильм с Лесли Нильсеном в заглавной роли вышел в 1995-м, через три года после «Дракулы Брэма Стокера» Копполы, и по идее должен был «прокатиться на хвосте» кассового успеха этого блокбастера «Коламбии Пикчерз». Однако ни все более популярный Лесли Нильсен, ни патентованные спецэффекты, позволяющие Дракуле превращаться в летучую мышь и парить в ночном небе, зрителя не соблазнили. Фильм не окупил затрат, едва собрав 10 миллионов долларов. Критики назвали нового «Дракулу» не «мертвым», а «мертворожденным».
В чем была причина неудачи? Прежде всего в поспешно выбранном объекте пародии и времени ее выхода. Буквально за два месяца до появления на экранах фильма Брукса в Америке начал прокатываться «Вампир из Бруклина» Уэса Крейвена с Эдди Мерфи в главной роли. И это тоже была пародийная комедия! Кроме того, не очень искрометный по комическим трюкам и ситуациям фильм Брукса проигрывал в комизме даже копполовскому «Дракуле», в стилистике которого был ощутимый привкус иронии и черного юмора. Так, едва ли не главная актерская удача в фильме Копполы – это пастор Ван Хелсинг в гротескном исполнении Энтони Хопкинса. В фильме Брукса этого рьяного борца с вампирами сыграл сам режиссер, но 69-летнему мастеру пародии попросту не хватило актерского темперамента, и в сравнении с Хопкинсом он выглядел довольно бледно.
С тех пор прошло больше десяти лет, но новых фильмов, поставленных Бруксом-режиссером, мы так и не увидели. Он продолжает работать в кино (в 2005 году его голосом говорил один из персонажей мультфильма «Роботы»), удостаивается почестей как корифей Голливуда и мировой комедии, однако это уже не прежний Брукс, излучавший энергию и оптимизм. В 2005-м ушла из жизни его жена, актриса Энн Бэнкрофт, знаменитая миссис Робинсон из «Выпускника» Майка Николса, культовой комедии 60-х. Режиссерская карьера не бесконечна, и, похоже, сам Брукс это понимает. Вместе с тем его талант пародиста и вклад в мировой кинематограф ни у кого не вызовут сомнения – ни сейчас, ни в отдаленном будущем. Заметим, что в Голливуде режиссеров-пересмешников ценят просто за то, что те поддерживают в зрителях интерес к фильмам и героям, которых высмеивают. К тому же пересмешники делают фантастический мир экрана еще более фантастичным – и одновременно приближают его к реалиям нашей суетной жизни.
Дмитрий КАРАВАЕВ
УИЛЬЯМ БАРТОН
«УРОЖАЙНАЯ ЛУНА»
Я был первым человеком, ступившим на Луну еще в 1965 году. Девять лет назад. И я все еще здесь, все еще хожу по Луне.
Я стал одним из четырех на борту «Джемини М-1», падавшего с черного мертвого неба на западную окраину клочка лунного «моря» в северной части кратера Риччиоли. Первого из десяти пилотируемых кораблей, экипажам которых предстояло заложить армейскую лунную базу в течение ближайших двух лет. Назывался этот проект «Урожайная Луна»* – самая яркая и невозможная мечта для одержимого Луной мальчишки. Мечта, которая одолевала меня как минимум со средней школы, когда во время войны я впервые услышал о таинственных «летающих керосинках» – то были падающие на Лондон «Фау-2».
* Урожайная Луна (Harvest moon) – полнолуние, ближайшее к дню осеннего равноденствия. (Здесь и далее прим. перев.)
Да нет, черт побери, гораздо раньше. С тех пор, когда я еще мальчишкой зачитывался в тридцатые годы научно-фантастическими журналами наподобие «Эмейзинг» или «Эстаундинг» и гадал, полетит ли человек в космос раньше, чем я помру от старости (или, может быть, намного раньше погибну на войне, которую все предсказывали, следя за Олимпийскими играми в Мюнхене).
Что ж, война закончилась, когда мне исполнилось восемнадцать, а в тридцать семь лет я полетел на Луну – единственный гражданский на корабле, которому предстояло совершить посадку, став членом экипажа скорее благодаря политике, чем своим достоинствам. Президент Никсон велел генералам подыскать одного гражданского, вот они и выбрали меня. И не потому, что я был такой уж крутой специалист по геологии планет, а всего-навсего из-за того, что меня назначили обучать геологии их, и астронавты меня уже прекрасно знали.
«Давайте возьмем Билла. Он справится».
Так вот. Тридцать семь лет, жена, сын-подросток, две дочурки-симпатяшки, а я полетел на два года на Луну. Вместе с командиром будущей базы, каким-то майором из армейского Инженерного корпуса и пилотом, уоррант-офицером**, который сейчас гонял бы вертолет «Хьюз» во Вьетнаме – если бы не пилотировал лунный модуль.
** Уоррант-офицер – категория командного состава между унтер-офицером и офицером.
Ладно. Ты уже проспал, сколько положено. Можно вставать и начинать новый день.
Но я остался в койке, сплетя пальцы в жестких и потных волосах на затылке и уставясь почти в полной темноте на проволочную сетку, поддерживающую койку надо мной. Когда нам сбросили первые спальные модули, жизнь чудесным образом изменилась. Первые несколько месяцев мы спали в посадочных модулях. Предполагалось, что спать мы будем в полетных креслах, но многие предпочитали свернуться калачиком на полу.
На Луне плохо спится. Я почти все время провожу «на улице» и за прошедшие девять лет набрал там двенадцать тысяч часов, став чемпионом Вселенной по пребыванию в открытом космосе, а это иногда довольно сильно утомляет.
Я отдернул занавесочку и соскользнул с лежанки – примерно такие многоярусные койки можно увидеть на атомных субмаринах. Переступая босыми пятками по полу, я зевнул и потянулся, уперевшись вытянутыми руками в верхнюю переборку. Господи, снова от меня воняет, как от скунса. А очередь в душ подойдет только через пять дней.
Я достал из личного шкафчика один из шести оставшихся у меня новых комбинезонов (с фамилией «Данбар», аккуратно выведенной по трафарету на каждом нагрудном кармане), облачился в него, надел тапочки с фетровой подошвой, развернулся в тесном проходе и открыл люк в туннель. Заполз в него и плотно закрыл за собой. Отлично! Лампочка в переходнике снова перегорела. Интересно, осталась ли хоть одна запасная? И сколько еще придется ждать очередного модуля с расходными материалами и припасами? Два месяца?
По затылку зловеще пробежали мурашки: я к тому времени уже помру.
Распахнув другой люк, я выполз в столовую – такой же спальный модуль, но вместо коек здесь устроена кухонька. Над головой ярко светились флуоресцентные трубки.
– Ну, наконец-то ты поднял свою задницу с койки, Данбар! – поприветствовал меня старый приятель Мили Паттерсон. – Давай, пей кофе, а то нам давно пора выходить.
– А мне-то что дергаться? Ты-то свою давно поднял. – Это избавило меня от обязанности заваривать кофе. Черт, меня не перестает удивлять, почему мужик, которому уже за сорок, все еще хочет, чтобы его называли Мит. – А злишься ты потому, что я старший геолог на планете.
– Это ненадолго, старина, – фыркнул он. Гм-м, да. Верно. Пора торопиться.
* * *Снаружи было ярко и солнечно, день уже перевалил за семьдесят часов, солнце поднялось высоко над восточным горизонтом, и ландшафт перестал рябить отражениями лучей, падающими под небольшим углом, хотя тени еще оставались весьма длинными черными пальцами и кляксами, ползущими от валунов и камней на территории базы.
Я поднял позолоченный изнутри щиток шлема, чтобы осмотреть луноход при дневном свете, и меня поразил беспорядок, который мы здесь развели всего за девять лет. Не только холмики закопанных жилых модулей, но еще мусор и следы – отпечатки ног сорока человек, год за годом месивших угольно-черную лунную пыль. И посадочные ступени. Сплошные посадочные ступени до самого горизонта. С 1965 года, если считать три аварийные посадки, их тут село более сотни, в основном южнее и восточнее базы, на равнинной части кратера. Десять пилотируемых, остальные с припасами и оборудованием.