Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6489 ( № 47 2014)
Поэтому о нём не буду.
Сидоров и коза
У Сидорова третий год
коза какая-то живёт.
Нет, можно и продолжить, но,
по-моему, уже смешно.
Грибник
Валера ходит за грибами.
Какими – догадайтесь сами.
Потом звонками всех изводит:
«Чего грибы за мною ходят?!»
Так поступают настоящие женщины
Честной была женщиной Людмила;
как-то Лёху в койку заманила –
но в итоге, опосля всего,
честно вышла замуж за него.
Теги: ироническая поэзия
Экскурсия
Василий Александров
Не секрет, что всякий ремонт - это не только кавардак, разруха и головная боль, это ко всему ещё и время неожиданных находок. Иногда довольно счастливых. Так, в одном из вытряхиваемых ящиков обнаружилась старая и уже порядком пожелтевшая рукопись. Да-да, на бумажном носителе! Проглядели когда-то, бывает. А документ оказался преинтереснейший. Можно сказать, визитная карточка эпохи. В общем, добро пожаловать в 90-е годы прошлого столетия!
Туристическая фирма Ивановых процветала. Сейчас младший член обширного семейства – девятнадцатилетний Максим – вёз на экскурсию группу богатых туристов из Японии.
– Итак, – привычно вещал он, перекрикивая шум вертолёта, мы летим в "подлинную, нетронутую древнюю русскую деревню". Деревня была не так давно случайно обнаружена в глухом лесу экспедицией Академии наук. Специальным решением правительства она была засекречена, чтобы сохранить уникальную возможность на практике изучать быт и нравы древних славян. Лишь нашей фирме дано эксклюзивное право на проведение экскурсий, и то при условии, что мы не будем открывать местоположение деревни и допускать контакты туристов с аборигенами. Фотографировать в интересах науки тоже запрещено...
Слушая пронзительный щебет переводчицы, японцы послушно кивали и улыбались, предвкушая экзотику.
Наконец вертолёт приземлился, шум винтов стих.
Максим открыл дверцу, выпрыгнул наружу, огляделся и приглашающе махнул рукой. Японцы с опаской вылезли из вертолёта и сгрудились вокруг Максима, крутя головами по сторонам.
Они находились на краю большой поляны, окружённой со всех сторон лесом. На другом конце её виднелось несколько строений, напоминающих избу, шалаш и блиндаж времён Великой Отечественной войны одновременно. По знаку Максима группа туда и направилась.
– Итак, перед вами чудом уцелевшее поселение древних славян, – сказал Максим, подойдя к крайней хижине, у которой сидел на корточках человек в шкуре. На земле перед ним была расстелена другая шкура, по которой он мерно молотил камнем.
– Дядь Лёш, без огонька работаешь, – тихо сказал Максим и, повернувшись к японцам, продолжил: – Это, как вы, наверно, уже догадались, – первобытный славянский портной.
Портной, и в самом деле бывший не так давно театральным художником по костюмам, сумрачно глянул на туристов, оскалился и сильнее замолотил камнем по шкуре.
– А это – первобытный славянский музыкант. – Он указал на другого своего дядю. Дядя действительно когда-то играл на скрипке в симфоническом оркестре, пока тот за неимением денег не приказал долго жить.
– Рядом с ним вы видите первобытную балалайку.
Музыкант, не обращая на туристов никакого внимания, вдруг схватил корявую балалайку и самозабвенно забренчал, напевая что-то невнятно-заунывное, должное изображать, по его мнению, настоящую первобытную песню.
– Он поёт, что медведь большой и сильный, но великий охотник сильнее, – пояснил Максим и указал на сидящую в стороне женщину. – Это жена музыканта. Добывает огонь трением.
Тётка Ольга, всю жизнь проработавшая инженером в почтовом ящике, высунув от старания язык, изо всех сил ввинчивала палочку в дощечку, пытаясь добыть огонь. Пока ей это не удавалось ни разу, поэтому под дощечкой на всякий случай была припрятана зажигалка.
– А здесь живёт первобытный изобретатель, – сказал Максим, когда группа переместилась к следующей хижине. – В данный момент он изобретает колесо.
Отец Максима, по основной профессии – физик-теоретик, глубокомысленно изучал большой овальный камень со следами немногочисленных сколов. Японцы с уважением последили за его умственными потугами и пошли дальше.
– Перед вами жилище первобытного художника, – сказал Максим у следующей хижины. – Вот некоторые образцы его творчества. – Он запустил руку в хижину и достал несколько дощечек. Японцы заахали, глядя на примитивистские изображения – помесь русского лубка и Миро.
– А где сам художник? – спросил один из них.
– Изображает на скале сцену последней охоты, – не задумываясь, ответил Максим и поднял вверх палец. – Слышите?
– А можно ли приобрести эти картины? – робко спросил другой японец.
– Нельзя! – строго отрезал Максим. – Охраняются государством.
Японцы приуныли и завздыхали.
В этот момент мимо них, многозначительно покашливая, прошёл двоюродный брат Максима, одетый, как и положено, в шкуру, из-под которой торчали бледные волосатые ноги в лаптях. В руках он держал уже знакомые японцам первобытную балалайку, бубен и дощечку с палочкой для добывания огня.
– А это тоже первобытный музыкант? – заинтересовалась одна из японок.
– Нет, – подчёркнуто недовольным тоном ответил Максим, – это первобытный коммерсант. Беда прямо с ним, – жалуясь, добавил он, – всё готов продать. И ушлый такой – только за доллары. Говорит, на зелёные листики похожи. Куда он их потом девает – непонятно.
Коммерсант, на прощание обернувшись и вполне явственно подмигнув туристам, скрылся в своей хижине. Японцы переглянулись.
– Пойдёмте, – делая вид, что ничего не заметил, сказал Максим и двинулся дальше.
Японцы, озираясь на хижину коммерсанта, нехотя последовали за Максимом.
Пройдя ещё несколько хижин и познакомившись с первобытным рыболовом (братом жены дяди Лёши), пчеловодом (его сыном от первого брака) и лучшей собирательницей съедобных кореньев и плодов (матерью Максима), группа вышла в центр селения и остановилась, поражённая открывшейся перед ней величественной картиной. Всего в нескольких шагах от неё лежала огромная туша медведя, а рядом с ней, опираясь на немыслимых размеров дубину, стоял полуобнажённый великан. Это был ещё один дядя Максима – бывший чемпион-тяжеловес.
– А вот и великий охотник племени со своей добычей. Он только что убил этого медведя и сейчас должен исполнить ритуальный охотничий танец.
Великий охотник поднял вверх дубину и начал тяжело сотрясаться, иногда ударяя себя кулаком в грудь и зловеще выкрикивая: «Ух!» Японки запищали и полезли прятаться за японцев, хотя у тех самих заметно дрожали колени. Видя такое дело, великий охотник окончательно вошёл в раж. Он отбросил в сторону дубину, ощутимо сотряся почву, запрыгнул на медведя, плюнул ему в оскаленную морду и начал плясать уже на нём.
Максим, видя такое варварское обращение с реквизитом, страдальчески скривился, покосился на японцев и решительно шагнул вперёд.
– Дядь Миш, – прошипел он, – кончай сигать на чучеле! Если развалится – сам новое доставать будешь!
Великий охотник тут же спрыгнул с медведя, ещё немного посотрясался, побил себя в грудь и затих. Японцы облегчённо перевели дух.
– А сейчас, – сказал им Максим, – мне надо поговорить с вождём. Ждите меня здесь и никуда ни шагу.
Максим с переводчицей направились к хижине вождя. Тут же возле туристов нарисовалась фигура первобытного коммерсанта...
– Плохо дело, – вернувшись, озабоченно произнёс Максим. – Вождь сказал, что медведя на всё племя не хватит, и спросил, кто из вас самый аппетитный на вид. – Он дождался перевода и добавил: – Надо уходить.
Последние его слова были явно излишни. Сильно побледнев, туристы уже вовсю неслись к вертолёту. Максим и переводчица поспешали вслед за ними, старательно не замечая оттопыренных карманов и обилие пакетов и сумок, которых при выходе из вертолёта у туристов не было. Особенно трудно было не замечать, как трое японцев, согнувшись в три погибели, бегом волокут трёхпудовую дубину охотника.
Когда вертолёт взмыл в небо, Ивановы, наскоро переодевшись, заторопились напрямик через лес в сторону ближайшей деревни, где их ждал комфортабельный автобус. Уже темнело, а до Москвы им предстояло добираться ещё целых два часа.
Теги: юмористическая проза
Екатерина Мечетина: Нашему «Щелкунчику» уже 15!
