Зоя Светова - Признать невиновного виновным. Записки идеалистки
Никакие репрессии не способны убить стремление людей к свободе и справедливому суду. Крах коммунистической диктатуры сделал возможным возвращение в Россию суда присяжных и вернул народу надежду на справедливый суд. 24 октября 1991 года Верховный Совет РСФСР, избранный на первых после октября 1917 года свободных выборах, принял «Концепцию судебной реформы в РСФСР». Концепция положила начало либеральной судебной реформе начала девяностых годов, главные достижения которой отражены во 2-ой и 7-ой главах Конституции России. Это учреждение судебной власти как одной из трех самостоятельных ветвей государственной власти; введение суда присяжных; наделение судей несменяемостью; состязательность уголовного судопроизводства и многое другое. Особое значение придавалось несменяемости судей как фундаментальной гарантии их независимости. Несмотря на тяжелейшую экономическую ситуацию судьям установили самое высокое денежное содержание по сравнению со всеми остальными государственными служащими. Судья, удалившийся в отставку, получал не скудную государственную пенсию, а 80 % всего денежного содержания с последующей индексацией. Создавались благоприятные условия для превращения судьи из мелкого сов служащего в свободного судебного деятеля, послушного лишь закону и совести. Успешная судебная реформа продолжалась всего несколько лет.
В 1996 году реформаторские силы потеряли ведущее положение в Государственной Думе. Воспользовавшись этим, законодательную активность перехватили противники судебной реформы. В течение десятилетия, наступившего после 2000 года, главные цели контрреформы – ограничение компетенции суда присяжных, превращение несменяемости судей и, следовательно, их независимости в фикцию – были достигнуты, а надежда на справедливый суд украдена.
Решающую роль в сокрушении института несменяемости судей сыграли принятые в 2001 году по инициативе президента Путина поправки в закон о статусе судей, водворившие и в судебной системе пресловутую вертикаль власти. Сделано это было под благовидным предлогом ротации руководителей всех судов от высших до районных. Президент получил власть продлевать либо прекращать их полномочия каждые шесть лет. Председатели судов легко уразумели, что сохранить должность можно только, не вызывая малейшего недовольства начальства.
Диверсия против суда присяжных развивалась в двух направлениях. Одно из них законодательное: из ведения суда присяжных закон изъял важнейшие преступления. Второе – практическое. Здесь отличаются судьи в сговоре с обвинительной властью и спецслужбами. Неблаговидная роль некоторых судей в манипулировании присяжными объясняется во многом тем, что в начале девяностых реформаторы допустили роковую ошибку, оставив неизменным руководство Верховного Суда и нетронутым судейский корпус, унаследованный от советской системы. Надежда на то, что наделение бывших советских судей высоким статусом изменит их психологию, оказалась наивной. Реформаторы пренебрегли евангельским предупреждением не наливать молодое вино в старые мехи, ибо мехи прорвутся и вино вытечет. Слишком глубоко в сознание советских судей въелся мелкий канцелярист, озабоченный, в первую очередь, своим благополучием. Художественному исследованию того, что собой представляет современный суд с заказными процессами, посвящена повесть Зои Световой «Признать невиновного виновным». Автор повести, вдумчивый и проницательный наблюдатель многих громких процессов, привела нас за кулисы суда и показала как «слуги закона», чины исполнительной власти, агенты спецслужб, прокуроры и судьи глумятся над судом присяжных: служащий администрации президента руководит председателем суда; фальсифицируются списки присяжных; присяжных запугивают и внедряют в их состав агентов; бесстыдно нарушается тайна совещательной комнаты; председатель суда командует «независимыми» судьями. Порою может показаться, что автор сгущает краски. Увы, реальность такова, какой ее рисует Зоя Светова. Легко убедиться в этом, полистав периодику последних лет. Обнаружится, что писатель ничуть не грешит против истины. В 2008 году выплеснулся на поверхность скандал с неким Боевым, референтом управления кадров Администрации президента, потребовавшим от первого заместителя Председателя Высшего арбитражного суда Российской Федерации Е. Ю. Валявиной отменить вынесенные ею судебные определения. При этом Боев недвусмысленно угрожал Валявиной, что в будущем она может лишиться своего высокого поста. Какова дальнейшая судьба референта, совершившего уголовное преступление – воспрепятствование правосудию, – Администрация президента известить общественность не потрудилась.
Распространена и другая беда, о которой повествует Зоя Светова: бесцеремонное вмешательство председателей судов в принятие решений судьями. В результате приговор выносит не судья, рассматривавший дело, а его «начальство». Судья Московского городского суда Кудешкина рассказала о давлении, оказанном на нее председателем суда Егоровой. Конфликт закончился полной победой последней – Кудешкину изгнали из судей. Немало интересного поведала о своей работе и сама Егорова, выступая на радиостанции «Эхо Москвы» 13 сентября 2010 года. Она уверена, что назначена руководить всеми московскими судьями, включая районных, и, не стесняясь, рассказала, как вмешивается в решения судей и требует от них объяснений: «Если судья принимает решение, и он на своем решении настаивает, ради Бога, пусть принимает, но пусть он только меня убедит». И это при том, что в Законе о статусе судей записано: «Судья не обязан давать каких-либо объяснений по существу рассмотренных или находящихся в производстве дел». Показательно отношение Егоровой к несменяемости судей. По закону полномочия судьи могут быть прекращены квалификационной коллегией судей в исключительных случаях и в результате сложной процедуры. Но Егорова знает, что увольняет судей именно она, а квалификационная коллегия безропотно одобряет ее предложения. На протяжении сорокаминутной передачи Егорова несколько раз заявляла, что прекратила полномочия многих судей Москвы. Таковы некоторые черты режима, установленного в одном из самых важных судов страны, по свидетельству его председателя.
Особое место в противодействии суду присяжных принадлежит спецслужбам. До недавнего времени мы могли только догадываться об их секретной противозаконной активности. Теперь же, осознав свое место в сложившемся типе государства, спецслужбы творят беззаконие не только под покровом тайны, но и открыто проповедуют его. 23 августа 2010 года «Новая газета» привлекла внимание читателей к скандальному сочинению под названием «Оперативное сопровождение судебного уголовного преследования». Опубликован текст в первом номере за 2007 год малоизвестного журнала с экзотическим названием «Практическое законоискусство», издающегося в Ставрополе. Характерно, что родоначальником недолго просуществовавшего в XIX веке предмета – «Практическое законоискусство» – был 3. А. Горюшкин, происходивший из подьячих Сыскного приказа, где главным методом допроса служила пытка, а сам предмет бесславно исчез из университетских курсов с введением суда присяжных. Руководство по оперативному сопровождению судебных процессов, о котором сообщила «Новая газета», родилось в недрах Нижегородской академии МВД как плод совместных усилий милицейской науки и практики. Авторы: профессор, доктор юридических наук А. С. Александров, преподаватель академии Я. Д. Абдуллаев и кандидат юридических наук, начальник Новороссийского линейного управления внутренних дел на транспорте полковник А. А. Кухта. «Оперативное сопровождение судебного уголовного преследования» – не что иное, как пособие по совершению уголовного преступления, предусмотренного статьей 294 Уголовного кодекса, карающей за вмешательство в деятельность суда с целью воспрепятствования осуществлению правосудия. Наказание за это преступление – до четырех лет лишения свободы. Словесная шелуха лишь слегка прикрывает цель работы: не допустить вынесения присяжными оправдательного вердикта, отнять у присяжных право судить, оставив им только одну обязанность – осуждать. Нижегородские авторитеты оперативно-розыскной деятельности с учеными степенями докторов и кандидатов юридических наук, по сути, призывают превратить суд в фарс, в придаток следствия и вернуться к временам особого совещания, когда уголовная репрессия вершилась без суда, а наказание определял следователь. Они учат разнообразным способам вмешательства в деятельность суда присяжных. На первом месте стоит организация слежки за присяжными заседателями для выяснения их намерений относительно будущего вердикта. Если окажется, что присяжный склонен к оправданию подсудимого, его надлежит устранить из процесса. «Лучший вариант, – пишут авторы, – в неформальной обстановке поговорить с таким человеком, чтобы разрешить проблему самоотводом, предварительно информировав председательствующего». Кроме проповеди нарушения закона в этом пассаже интересна непоколебимая уверенность в том, что судья не только не потребует немедленного возбуждения против оперативников уголовного дела, но вместе с ними примет участие в преступлении. Между тем присяжные заседатели во время их работы в суде пользуются неприкосновенностью наравне с профессиональными судьями. Разрешение на слежку за ними может дать только коллегия из трех судей, да и то, если ей будут представлены сведения о готовящемся или совершенном преступлении. Заметим, во-первых, что в начале заседания суда о возможных предпочтениях присяжного ничего не известно, а во-вторых, склонность к оправданию подсудимого не преступление, а право присяжных, поэтому всякая слежка за ними изначально – преступление. Но мало этого, Законом об оперативно-розыскной деятельности, на который ссылаются авторы статьи, категорически запрещено негласное участие в деятельности федеральных органов государственной власти. То, что суд является именно таким органом, не подлежит сомнению, но это не останавливает разгулявшихся «теоретиков». Впрочем, на этом их рекомендации не останавливаются. По мнению нижегородских законоискусников, нельзя ограничиваться контролем над присяжными. Важный объект «оперативного сопровождения» суда присяжных – адвокаты. Наивный законодатель, рассчитывающий на законопослушность правоохранителей, в законе об адвокатской деятельности записал: «Вмешательство в адвокатскую деятельность, осуществляемую в соответствии с законодательством, либо препятствование этой деятельности каким бы то ни было образом запрещается». Мы теперь знаем, что оперативников не запугать законом, ограждающим присяжных, наделенных высоким статусом судей, остановит ли их статус адвокатов? Против адвокатов в качестве главного оружия предлагается использовать шантаж: «Получение компромата, грозящего адвокату дисциплинарным производством в квалификационной комиссии и прекращением статуса, является весьма эффективным инструментом сдерживания защиты». Кроме шантажа спецслужбам советуют использовать против адвокатов и другие приемы. Рекомендуется: «Если удастся, омрачать настроение адвокатов. Какие конкретно мероприятия необходимо проводить с этой целью – думаем, объяснять не надо». Способы «омрачения» настроения адвокатов, очевидно, таковы, что теоретики оперативной работы, открыто рекомендовавшие ненасильственные нарушения закона, описание этих «мероприятий» опасаются доверить бумаге. Это уже не вегетарианский правовой нигилизм, прежде присущий нашим правоохранителям. Это слегка припудренный призыв к прямому насилию. Так спецслужбы вместе с исполнительной и законодательной властью, с судьями и «правоохранителями», ведут сегодня согласованную войну с судом присяжных.
