Руслан Хасбулатов - Великая Российская трагедия. В 2-х т.
— Господи, а лодки-то им зачем? Степь кругом...
— Что везешь?
— Воздух.
— А туда?
— Рельсы...
Это при том, что изношенность рельсов на наших железных дорогах — 80 процентов.
Ну и так далее. Диалог один и тот же.
— Что везешь?
— Воздух.
Спрашиваем одного немолодого уже водителя:
— Понимаешь, что происходит?
Смеется:
— Грабим матушку Россию.
— Не обидно?
— И-эх!..
Что он ответил, вы догадываетесь.
Во времена фашистского нашествия, когда была оккупирована половина европейской территории страны, каждый день уходили на запад эшелоны с награбленным добром. Но тогда грабилась часть страны. Сегодня она чистится под метлу — вся!
А щелкоперы из “прогрессивных изданий” — уверяют нас: “Ничего страшного, всегда воровали...” [31], ссылаясь на Карамзина. (Его знаменитый ответ на вопрос: “Что делает Россия?” “Ворует”, — ответил классик.)”
Процессы криминализации экономики, криминализации административной деятельности должностных лиц, проникновение коррупции на самый высокий уровень, на уровень принятия стратегических решений, многие, в том числе и я, заметили уже в начале 1992 года. Я тогда уже имел очень неприятную беседу с Ельциным, — речь шла об одном из его “соратников” еще по союзному парламенту, влиятельном его советнике, много вреда принесшем стране, подсказывая Президенту нелепые решения, развивая интриги, к которым он всегда был склонен и без этих “подсказок”.
“Нет, — сказал Президент, — не верю.”
Кстати, эта тема была затронута и в нашей беседе “тройкой” — я, Ельцин, Зорькин. Тогда речь шла о прямых фактах, имеющих отношение к высшим должностным лицам.
Я задал вопрос: зачем пытаться брать под защиту откровенных жуликов? У людей создается впечатление, что корни коррупции рождаются не где-нибудь, а здесь, в Кремле?
Разговор тогда закончился неприятной, напряженной паузой. Мы с Зорькиным ушли, недовольные собой, встревоженные нежеланием Президента пойти на откровенный разговор с людьми, которые были не менее его ответственны за состояние страны перед народом...
Возможно, что тот, первый разговор и послужил причиной прямого выпада Президента против Председателя Парламента на VII Cъезде народных депутатов. В своем “знаменитом” Обращении к гражданам России и ко всем избирателям (которым долгое время запугивали ельцинисты депутатов), Ельцин сказал: “На VII Съезде четко обозначились две непримиримые позиции. Одна — на продолжение реформ, на оздоровление тяжелобольной экономики, на возрождение России, и другая позиция — дешевого популизма и откровенной демагогии и в конечном счете — восстановления тоталитарной советско-коммунистической системы, проклятой отвергнутой собственным народом и всем мировым сообществом.
Это даже не путь назад, это путь в никуда.
Обидно, что проводником этого обанкротившегося курса стал Председатель Верховного Совета России — Хасбулатов. Съезд со всей очевидностью показал, насколько опасна не только диктатура исполнительной, но и диктатура законодательной власти”.
Это сказано было за 89 дней до первой попытки государственного переворота — 20 марта 1993 г. До ельцинской измены Конституции 21 сентября оставалось еще 150 дней.
А на VII Cъезде депутатов, 10 декабря 1992 года, когда я председательствовал, Ельцин попытался сорвать Съезд.
Ельцин Б.Н.: “Народных депутатов, поддерживающих Президента, а также представителей исполнительной власти прошу сейчас на 30 минут собраться в Грановитой палате. Спасибо.”
Ельцин покидает трибуну, шагает к двери. За ним поднимается со своих мест человек 30-40. Не более.
Хасбулатов Р.И.: “Уважаемые народные депутаты! Заявление Президента считаю оскорбительным как в отношении Съезда, так и в отношении Председателя Верховного Совета. Поэтому я считаю для себя дальше невозможным выполнение обязанностей Председателя Верховного Совета, поскольку мне нанесено оскорбление высшим должностным лицом государства. Я прошу принять мою отставку.” (Шум в зале).
С этими словами я покинул заседание Съезда. Однако последовать за Ельциным решился мало кто — настолько был абсурдным его демарш и несправедливым выпад против Председателя.
Никакого перерыва сделано не было, хотя Филатов, сидевший в Президиуме Съезда, пытался его устроить. Съезд мою отставку не принял. И “командировал” моего заместителя Юрия Ярова убедить меня вернуться и занять место Председательствующего. Откровенно говоря, я долго колебался. Яров приводил убедительные доводы: “Люди не поймут, депутаты не поймут, подумают — слабый человек, капризный. Надо вернуться. Съезд встревожен, может произойти раскол на радость ельцинистам. Пострадает страна. Возвращайтесь, Руслан Имранович”. Вернулся. Вздох облегчения в гигантском зале, аплодисменты...
Демарш Ельцина лопнул, его “выход” в народ, на автозавод, также не имел успеха. Люди встретили Ельцина прохладно. А один рабочий прямо спросил: “Зачем вы сюда приехали? Идите, договаривайтесь со Съездом”.
Тогда Ельцину пришлось пойти на компромисс, отступить. Но, к сожалению, в настроении эйфории Съезд принял предложенный Валерием Зорькиным “вариант” — о проведении 11 апреля референдума по основным положениям Конституции; “заморозил” очень важные конституционные поправки (в частности, статью 121.6 об автоматическом отрешении от должности Президента в случае его попытки изменить Конституционный строй), принятые ранее.
...Как известно, сразу же после окончания VII Съезда ельцинисты стали нагнетать обстановку вокруг референдума. А ведь мы договорились превратить 1993 год в “год экономики”. Я планировал в первом квартале 1993 года завершить принятие пакета “антикоррупционных законов”, упорядочить законодательство по приватизации и т.д. Не дали. Криминализация государства стала фактом.
Мелкая месть
Кстати, тогда, в ходе VII Cъезда произошло два события.
Первое: В одном из перерывов Валерий Зорькин сообщает мне “новость” — все правительственные телефоны ныне переданы в службу Коржакова, то есть под контроль личной охраны Ельцина.
Второе: В ходе этого VII Съезда была проведена “акция по устрашению”, когда моя дочь Сима входила в дверь медицинского института, из подъехавшего автомобиля люди изготовились к стрельбе. Охранная машина, еще не успевшая уехать, мгновенно бросилась на перекрытие. Автомобиль на бешеной скорости умчался. Баранников, Севастьянов, другие должностные лица попытались превратить все это в шутку.
А как бы они реагировали, если бы речь шла об их детях?
Тогда же был задержан, доставлен в милицию и избит мой двоюродный брат, причем без всяких оснований, о чем широко оповещалась общественность через ТВ и радио, не говоря уже о газетах. Тогда же появились “двойники” моего сына, которые кутили в московских ресторанах, затевали драки, швыряли деньгами, орали, что они — Хасбулатовы, им все — нипочем! И как рассказывали очевидцы, этих подонков “уговаривали” служители порядка, увещевали. Что же, разве они не знали этих “детей лейтенанта Шмидта”? Знали, конечно. Но их задача заключалась в моей дискредитации.
А как поступали с моими детьми и действительными родственниками — я упоминал выше. А вот об этих “сыновьях” пресса молчала. Почему? В общем, если такими методами велась “политическая борьба” с Председателем Верховного Совета, тогда что такое уголовщина? Уголовники правят страной — эта мысль все чаще закрадывалась в голову. Я ее отгонял. Но методы, методы!..
И еще одно “совпадение”. Закончился VII Съезд. Из Кремля после его завершения в "Белый дом" приехали председатели Верховных Советов республик, председатели областных, краевых советов, национальных округов, Еврейской автономной области, председатели Моссовета и Петросовета. Ужинаем. Рядом ерзает мой тогдашний первый “зам” — Филатов. Интересуюсь: “Что волнуетесь?” “Да вот, — отвечает, — опять президентские люди “шалят”: машину сопровождения отняли”. “Да бог с ней”, — отвечаю.
Проходит неделя. Вечером подают другую машину. А мне Ельцин ранее “подарил” старенький бронированный “мерседес” к 50-летию (22 ноября 1992 года). Спрашиваю, что случилось. Отвечают: “Отобрали под видом технической проверки...”
Тогда среди наших депутатов эта “мелочная месть по-обкомовски” вызвала просто раздражение. А депутат-предприниматель Юрий Гехт передал в аренду купленный его фирмой автомобиль... После разгрома представительной власти, расстрела Парламента и установления “демократической новой диктатуры” Гехта, беднягу, так запугали, что он ни разу не решился позвонить бывшему Председателю Парламента. И я его понимаю. Не все же герои. Есть просто обычные, честные люди, которые хотели бы жить в мире и согласии. Они не хотели бы быть ни героями, ни антигероями. А их запугивают. Вот таковы нравы ельцинского режима, его лидеров, паскудно-мелочных людишек... Разве они достойны уважения?
