Гибель империи. Уроки для современной России - Гайдар Егор Тимурович
Таблица 4.8. Доля капитальных вложений в объекты производственного назначения в сельском хозяйстве в капитальных вложениях в целом в экономике СССР, 1946–1990 гг.
Источник: Статистические сборники “Народное хозяйство СССР”за разные годы. М.: Финансы и статистика.
Власть, наращивая поток выделенных селу ресурсов, пыталась компенсировать долгосрочные последствия ущерба, нанесенного сельскому хозяйству аграрной политикой конца 1920-х – начала 1950-х гг. Однако эффективно использовать направляемые на развитие села средства оказалось невозможно. За сделанное на ранних этапах социалистической индустриализации приходится дорого платить. Деградация социальной структуры села обусловливает низкую результативность направляемых туда капитальных вложений. Результаты решений, принятых на рубеже 1920–1930 гг., создали проблемы, которые будут ключевыми для СССР на десятилетия вперед.
Потребление зерна продолжает превышать его закупки, резервы сокращаются. В 1960 г. заготовки зерна в стране, его расход и госрезерв составляли соответственно 46,7, 50,0 и 10,2 млн т, в 1963 г. – 44,8, 51,2 и 6,3 млн т[276].
В 1960-х гг. продукция сельского хозяйства росла примерно на 3 % в год, в 1970-х – на 1 %[277]. С 1971 по 1985 г. государственные капитальные вложения в агропромышленный комплекс составили 579,6 млрд руб. Рост чистой продукции сельского хозяйства оказался нулевым[278]. Средние урожаи зерна в 1981–1985 гг. не превышали показателей 1971–1975 гг. (см. табл. 4.9).
Таблица 4.9. Урожай зерна в СССР
Источник: FAOSTAT data, 2005.
В своих воспоминаниях Г. Шахназаров пишет о разговоре, который состоялся у него с Ю. Андроповым в середине 1960-х гг. Цитирую слова Ю. Андропова по версии этого источника: “А ты знаешь, в Политбюро крепнет убеждение, что всю нашу хозяйственную сферу нужно хорошенько встряхнуть. Особенно скверно с сельским хозяйством: нельзя же мириться дальше с тем, что страну не можем прокормить, из года в год приходится закупать все больше и больше зерна. Если так дальше пойдет, скоро вообще сядем на голодный паек”[279].
Уже с середины 1960-х гг. на большей части территории страны мясо исчезает из свободной продажи. Купить его с этого времени можно лишь в кооперативной торговле или на колхозном рынке по значительно более высокой, чем государственная, цене. Исключение: столица, привилегированные города[280].
Рост потребностей животноводства в кормах сокращает возможности государства изымать у колхозов и совхозов зерно. Это одна из ключевых экономико-политических проблем второй половины 1960-х гг. В 1969 г. Л. Брежнев говорит: “Так, в 1966 г. из собранных 171 млн тонн оставили зерна в колхозах и хозяйствах свыше 95 млн тонн, в 1967 г. собрали только 147,9 млн тонн, а оставили все же около 90, в 1968 г. из 169,5 млн тонн оставили в деревне около 100 млн, а в 1969 г. из 160,5 млн тонн – более 100 млн тонн”[281]. Между тем процесс урбанизации продолжается, доля населения, обеспечивающего свои потребности в продуктах питания за счет личного подсобного хозяйства, сокращается (см. табл. 4.10, 4.11).
Таблица 4.10. Численность городского населения СССР
Источник: Статистические сборники “Народное хозяйство СССР”за разные годы. М.: Финансы и статистика.
Таблица 4.11. Численность городского населения РСФСР
Источник: Статистические сборники “Народное хозяйство СССР”за разные годы.
Снабжение городского населения в условиях социалистической экономики зависит от государственных заготовок сельскохозяйственной продукции. Роль механизмов, включающих рыночные элементы – колхозного рынка, потребкооперации, – в снабжении населения крупных городов ограниченна. Остановка роста государственных закупок, их нестабильность становится все более острой проблемой для руководства страны[282]. Продовольственное снабжение городов в последующие десятилетия советской власти – ключевая тема экономико-политических дискуссий.
§ 5. СССР – крупнейший импортер продовольствия
Кризис сельскохозяйственного производства, его неэффективность создали бы проблемы и в рыночной экономике. Диспропорции между растущим спросом и ограниченным предложением приводят к повышению цен на продукты питания, снижению темпов роста их потребления, в худшем случае – к его абсолютному сокращению. Это неприятно для общества и власти, но в индустриальных странах обычно не приводит к нерегулируемому кризису. Голод в высокоразвитых обществах – не следствие неурожая. Если такая катастрофа происходит, она связана с дезорганизацией системы снабжения, гражданскими или внешними войнами, катастрофическим состоянием системы денежного обращения, вызывающим паралич товаропотоков между деревней и городом, дефицитом платежного баланса. Само по себе ограничение предложения сельскохозяйственной продукции к подобного рода последствиям не приводит.
Социалистическая система не предполагает использования рыночных механизмов регулирования диспропорций спроса и предложения на продовольствие. Неэффективность советского сельского хозяйства задана социалистической моделью индустриализации. Ею же предопределен растущий вместе с урбанизацией спрос города на продовольствие. Если бы СССР к началу 1960-х гг. был изолированной от мира экономикой, советскому руководству оставалось бы наблюдать за тем, как обостряется дефицит продуктов питания, нарастает разрыв между возможностями государства обеспечить спрос населения и тем, что ждет общество от власти, как растет количество часов, проводимых среднестатистическими гражданами в очередях, количество городов, в которых введена карточная система распределения потребительских товаров, как расширяется круг товаров, по которым предусмотренные государством нормы рациона не обеспечены, – наблюдать за всем этим и ждать, когда социально-политическая ситуация станет неуправляемой[283].
В отличие от рыночной экономики, где естественным ответом на подобную структурную проблему было бы изменение розничных цен, в СССР о таком решении нельзя было и помыслить. В 1930-х – начале 1950-х гг. основа устойчивости коммунистического режима – страх общества перед властью. Он был порожден массовыми репрессиями, парализующими возможность людей даже в узком домашнем кругу выражать недовольство происходящим в стране, не говоря уж об участии в акциях протеста. К тому же в эти годы коммунистическая идеология еще не утратила своей привлекательности. В 1960-х гг. страх перед массовыми репрессиями уходит в прошлое. Отказ от государственного террора, к чему политическую элиту подтолкнули ее собственные интересы, нежелание повторить судьбу предшественников, ставших его жертвами в 1930-х – начале 1950-х гг., со временем оказывает влияние и на поведение населения. Режим воспринимается как данность, но не внушает панического ужаса. На кухне его можно обсуждать, не опасаясь за судьбу семьи. Мессианская коммунистическая идеология становится все менее убедительной.
