История одиночества - Дэвид Винсент
Второе различие касалось коллективной практики. С конца XVIII века впитавшаяся в плоть и кровь рабочего класса страсть к конкуренции, подогреваемая к тому же азартной игрой, нашла выражение в многочисленных садоводческих обществах и цветочных выставках по всей стране[402]. Клубы отличались по району, направлению деятельности или конкретным видам цветов; в процессе интенсивного разведения, порой доходившего до выведения новых видов растений, они энергично боролись за призы (часто это были медные чайники) и за приносимый ими почет[403]. Согласно исследованию промышленного севера в 1826 году, там проводилось пятьдесят выставок аврикул и первоцветов в год – наряду с двадцатью семью конкурсами тюльпанов, девятью – лютиков, девятнадцатью – роз и сорока восемью – гвоздик[404]. Соревновательное садоводство выражало особый баланс социальных и одиночных усилий. Конечный продукт требовал общепринятых норм оценки и некоторой формы коллективного восприятия. В случае с ремесленными выставками цветов судейству и вручению призов мог предшествовать официальный ужин для членов клуба. Но конечный результат всегда был результатом месяцев напряженного, сосредоточенного личного труда. День за днем до и после работы, покуда хватало света, в прохладные весенние дни или теплые летние вечера одинокий ремесленник осматривал свои растения и ухаживал за ними, создавая образцы для демонстрации, а также цветы для украшения дома и овощи для употребления в пищу в нем же. Без стимула в виде соревнования и без радости удовлетворения домашних нужд регулярно заниматься посадкой, поливом и прополкой было бы труднее. И наоборот, смысл демонстрации своих достижений членам клуба или глядящим через забор соседям состоял в знании о том, сколько систематических усилий и отработанных личных навыков заключал в себе каждый цветок или гигантский клубень.
Схожее движение между контрастными формами можно наблюдать в растущей популярности разного рода животноводства (Fancy) – разведения для конкурсного показа птиц и животных. Само это понятие было по сути своей коллективным. Оно олицетворяло собой переход от частного удовольствия, связанного с конкретным домашним животным или рабочим скотом, к общему принятию стандартов качества, которые на протяжении XIX века все чаще воплощались в формальных правилах, регламентируемых национальными организациями. После отмены в 1835 году медвежьей травли и петушиных боев расцвело собаководство; хозяева дрессировали своих животных у себя дома и приводили их в паб, чтобы посоревноваться с другими: чья собака убьет больше крыс за определенное время[405]. Собаководство началось с разведения специализированных животных для сельского хозяйства и сельского отдыха и со временем переросло во все более сложный набор их вариантов и сопутствующих организаций и выставок. В 1873 году был основан «Кеннел-клуб» – с целью привнести порядок и дисциплину в описание и демонстрацию животных; год спустя он выпустил первый том своего студбука[406]. К 1890 году существовало уже около пятидесяти его филиалов – организаций, посвященных разным породам. Различия кошачьих пород с биологической точки зрения установить было сложнее, но в 1871 году с успехом провели их выставку в Хрустальном дворце, а в 1887 году был создан Национальный клуб любителей кошек[407]. «С тех пор, – заявляла в 1907 году мисс Фрэнсис Симпсон, – движение любителей кошек стремительно развивается, во всех частях Англии и Шотландии были открыты местные клубы, и в настоящее время существуют специализированные общества почти для каждой породы». Аналогичный путь прошли и голубеводы, и заводчики всех видов мелких птиц и животных[408]. «Едва ли не будет новостью для большинства читателей, – гласило одно эдвардианское исследование, – тот факт, что, в пересчете на средний показатель, в Великобритании каждый день недели проходит по выставке кроликов (с большим излишком)»[409]. Ничто не было слишком маленьким для того, чтобы размножаться и выставляться. В 1896 году некто под псевдонимом Старый заводчик опубликовал руководство «Разведение мышей: виды, уход и выращивание»[410]. Как и в случае с более крупными животными, раритетность означала ценность: «…селекционные мыши всегда находят своего покупателя по цене от восьми пенсов до десяти шиллингов шести пенсов за пару, в соответствии с расцветкой и т. д. Более того, пара черепаховых мышей была продана за целых тридцать шиллингов»[411].
В случае с мышами, как и с любыми другими подлежащими разведению животными, стоимость призовых образцов влияла на экономическое «я» участников. Здесь, как и во всех домашних увлечениях, в практикующем сообществе наблюдались различия в уровне благосостояния и расходов. Владение собакой с родословной уже само по себе было публичным заявлением о социальном статусе владельца. «Это факт, который едва ли можно оспорить, – писал автор одного эдвардианского руководства, – что теперь никто из тех, кто что-то из себя представляет, не может позволить себе идти в сопровождении дворняги»[412]. И тем не менее начиная с последней четверти XIX века было и здесь общее ощущение массового движения. Любой, кто способен поддерживать некоторый порядок в распоряжении своими временем и доходами, мог участвовать в разведении и в выставках. Хотя «Кеннел-клуб» и утверждал собой авторитет селекционеров из высших классов, у заводчиков из числа рабочих все же была возможность выращивать особей для их оценки по общепринятым, стандартизированным критериям качества[413]. В случае с кошками и собаками сами выставки стали масштабными зрелищными мероприятиями, куда приходили владельцы, интересующиеся потенциалом вида своих питомцев и желающие посмотреть конкурсную программу[414]. Рабочие с минимумом ресурсов готовы были на любую жертву ради своего увлечения. Монография Джорджа Ура о голубях (1889) охватывала все уровни содержания птиц: «Я знаю много трудолюбивых людей, которые встают в три часа ночи, чтобы покормить выводок жаворонков или коноплянок, и снова ложатся спать, а затем повторяют это дважды или трижды, пока не прозвонит шесть часов»[415].
В числовом же выражении самое разительное распространение активности на открытом воздухе происходило на берегу реки. Как мы уже отмечали, рыбная ловля имела долгую историю и как развлечение, и как литературный жанр, но в 1870–1880-х годах она начала превращаться в нечто, что станет самой популярной формой активного спорта[416]. В исследовании 1881 года утверждалось, что
ни в одной стране под солнцем рыбалка как вид спорта не достигала той популярности, какой она пользуется в настоящее время на Британских островах. Сегодня мы, как никогда ранее, являемся рыбацкой нацией, поскольку, по моим оценкам, за последнюю четверть века – пропорционально росту численности населения – число рыбаков увеличилось на 500–1000 процентов[417].
