Избранное. Том 1 - Станислав Константинович Ломакин
Среди российской делегации появился неформальный лидер – профессор, доктор технических наук из Новосибирска Сергей Иванович Русинов. Он обратил на себя внимание тем, что вначале не проявлял особого рвения к полемике, но когда его просили высказать свое мнение по каким-либо вопросам, он поражал глубиной и оригинальностью мысли, а его фундаментальные знания в различных областях наук и, особенно, в образовании, сделали его самым уважаемым среди коллег. За кажущейся отстраненностью, дистанцированием обсуждаемых вопросов, он не пропускал ни одного факта, и, когда подходила его очередь сказать свое слово, все уже ждали с нетерпением, приготовив блокноты, чтобы записывать его нестандартные мысли и идеи.
После дискуссии его продолжали донимать вопросами в автобусе во время поездки, в отеле, во время еды, восхищаясь его феноменальной памятью и знаниями. Сергей Иванович, похоже, не тяготился таким вниманием к нему. Чувствовалось, что это обычное его рабочее состояние. Он не рисовался, не кокетничал, а был заряжен на любую полемику, самозабвенно отстаивая духовные приоритеты, свое патриотическое мировидение определенных проблем, под углом державности и национальных интересов России.
Три недели пролетели незаметно: посещение заводов, частных предприятий, учебных заведений заставляло членов делегации проводить исторические параллели между Россией и Германией, и эти сравнения были не в пользу России – победительницы во Второй мировой войне. Два последних дня пребывания были отданы Дрездену, его музеям и, конечно, знаменитой на весь мир картинной галерее. Сергей Иванович провел в ее стенах весь день. Всю свою жизнь он интересовался философией и живописью, в его домашней библиотеке десятки полок были заставлены художественными альбомами, каталогами, книгами, энциклопедиями, посвященными отдельным художникам и истории живописи, начиная от античности и кончая современным искусством разных стран и народов. Но читать и смотреть репродукции из альбомов, даже если они прекрасно оформлены, это одно, а видеть оригинал – совсем другое. Сергей Иванович долго стоял перед «Сикстинской мадонной» Рафаэля Санти. Он вспомнил историю о том, как 140 лет назад, в 1867 году, Ф. Достоевский также стоял перед благородным образом Богоматери с младенцем, полной душевной красоты и чистоты, словно парящей в пространстве.
В последний день перед вылетом на родину руководитель и переводчик с немецкой стороны Харольд решил показать русским Саксонскую Швейцарию. Традиционно для всех экскурсантов из разных стран мира был составлен маршрут посещения: экскурсантов возили на смотровые площадки, с которых открывалась прекрасная панорама величественных гор, утесов, покрытых зеленью, снизу причудливо извивалась река. И вот на этом фоне люди фотографировались, обмирали и вскрикивали (несмотря на безопасность), глядя вниз. Харольд решил познакомить членов делегации с Саксонской Швейцарией не со смотровых площадок, а повести их в горы.
Около часа ехали автобусом, затем пересели в трамвай и вышли на последней остановке. Начало пути ничего серьезного не предвещало: крутизны особой не было, и почти все с шутками и анекдотами по хорошо утрамбованной щебенкой сельской дороге, медленно поднимались вверх. По бокам дороги рос хвойный лес, поднимающийся ввысь, резко очерчивая горы, уходящие в поднебесье. Чем дальше ученые мужи и дамы поднимались вверх»: тем реже слышались взрывы смеха от рассказанных анекдотов. Несколько человек отстали и повернули назад. На пути стали попадаться деревянные лесенки с перекладинами, за которые можно было держаться руками, а ступеньки взбегали все круче и| круче, приближая почтенную публику к горам. Наконец, преодолена последняя крутая лестница, лица участников похода стали красными и потными. Неутомимый худощавый и моложавый Харольд подвел делегацию к мощной скале, причудливо преломляющейся и уходящей в небо. Впечатление было такое, что скала угрожающе нависла над путешественниками. Железные скобы четкой лентой были прибиты и уходили так высоко, что их невозможно было различить.
Стало ясно, что осилить дальнейший путь могут только единицы.
Харольд предложил, после пятиминутного отдыха, продолжить путь – осилить последний рубеж, тем, кто может, кто рассчитывает на свои физические и моральные силы: «Придется подниматься по скобам». Первым вызвался идти Александр Васильевич – молодой профессор из Нижнего Новгорода. Затем, после небольшой паузы, вызвался идти Сергей Иванович, объяснив свое решение тем, что кто-то же должен представлять Сибирь. Но тут же последовала реакция, видимо, из лучших побуждений, со стороны молодящейся ученой дамы из Санкт-Петербурга:
– Куда же вы, Сергей Иванович, разобьетесь. На эти скалы страшно смотреть, одумайтесь! Что вы делаете?
Остальные путешественники молчали. Сергей Иванович мысленно ответил даме: «Типун тебе на язык! Назло всем пойду, а главное, проверю себя и сердечную мышцу, а то она уже, наверное, деформируется». Новосибирец снял плащ, шляпу, галстук, оставшись в костюме. Только Харольд имел для такого похода соответствующую экипировку: особые для такой вылазки ботинки, за плечами небольшой рюкзак с продуктами. Он первым взялся за скобу, за ним профессор из Нижнего Новгорода, Сергей Иванович пошел замыкающим. Уже первые метры по скобам были сопряжены с большими усилиями. Сергей Иванович старался не отставать от своих молодых компаньонов. Он не смотрел вниз, оставаясь лицом к скале, но мысли все чаще и чаще заставляли его думать: Дурак старый, зачем пошел, кому ты что хочешь доказать. Сердце у тебя совсем худое и стоило лететь такую даль, чтобы сорваться и умереть вдали от России. Он тут же отгонял эти мысли и старался думать о чем-нибудь другом. Вспомнил строчки давно забытого поэта: «Будет буря, мы поспорим и помужествуем с ней». Перед отъездом в Германию Сергей Иванович как-то пожаловался своему коллеге на боли в сердце, под лопаткой, отдающиеся в левое плечо. Коллега, перенесший два инфаркта, посоветовал один раз в месяц принимать одну таблетку аспирина, которая разжижает кровь и уберегает человека от инфаркта. Он думал о спасительной таблетке, полагая, что запас прочности его сердца достаточен, т. к. недавно, уже в Германии, принял ее. К тому же Сергей Иванович еще дорогой до подножья скалы украдкой, чтобы никто не видел, принял таблетку валидола под язык, на всякий случай, и полагал, что этого будет достаточно для восхождения. Поднимаясь по скобам, Сергей Иванович не только прислушивался к своему состоянию, но и замечал
