Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6481 ( № 39 2014)
М.Л.: Несомненно, что актуален и встречный переводной поток. Если эти процессы не поддерживать, то исчезнет и то немногое, что пока мерцает.
Беседу вёл Игорь ПАНИН
Теги: Литература Грузии
Хранитель музыки слова
Год назад, в октябре 2013-го не стало Глеба Борисовича Коренецкого - учёного, поэта, общественного деятеля. Коренной тбилисец, потомственный русский дворянин, он прожил долгую жизнь и скончался на девятом десятке лет. Как физик он являлся автором многих изобретений и даже в преклонном возрасте не оставлял преподавательской деятельности, но известен был главным образом как человек, безмерно влюблённый в литературу, в поэзию. Свободно владея грузинским, он переводил на русский местных поэтов. Переводил и русских авторов на грузинский. Сам порой писал на грузинском. Властям республики такие люди оказались не нужны. Коренецкий не смог выбить деньги на издание своих переводов, а в местном Союзе писателей его терпеть не могли. Ему приходилось отпечатывать свои брошюрки на пишущей машинке и размножать их на ксероксе. Но где теперь эти брошюрки, выпущенные тиражом в 3–4 экземпляра? Последние годы он уже не жил – выживал. Но всё равно отказывался переехать в Россию, где мог бы получать сносную пенсию и заняться своим здоровьем. "Родные могилы не отпускают" , – шутил он.
«Когда Глеба Борисовича не стало, подумалось, что это был один из последних романтиков, физиков-лириков ушедшей эпохи[?]» , – пишет тбилисский журналист Владимир Головин. И это чистая правда. Коренецкий был бессребреником, человеком не от мира сего. В голодные и холодные 90-е двери его дома были открыты для всех. Обладая вспыльчивым характером и поистине кавказским темпераментом, он разругался с местным Пушкинским обществом «Арион», которое обвинил в русофобии и пропаганде грузинофикации, после чего основал клуб «Музыка слова», взяв название из строчки Бальмонта. С этого момента в доме № 9 на улице Мачабели, что в Сололаках, началась новая жизнь. Сюда приходили с гитарами, с аудиомагнитофонами, чтобы записывать выступления, здесь проходили импровизированные концерты и презентации самиздатовских книг. Здесь можно было взять небольшую сумму взаймы или переночевать, Коренецкий не отказывал никому. И снова нельзя не согласиться с тем же Владимиром Головиным, отмечающим, что Глеб Борисович «собирал в своей квартире практически всех пишущих в Тбилиси на русском языке».
Не беда, что не было отопления – грелись дешёвой водкой или спиртом, купленным в ближайшей палатке. Закусывали салом, привезённым из России кем-то из «челночничавших» поэтов. В отсутствие электричества помещение освещалось керосиновыми лампами или свечами, что, несомненно, только добавляло романтики литературным посиделкам. Тбилисская богема с куда большим удовольствием ходила к Коренецкому, нежели на снобистские посиделки ненавистных ему «пушкинистов» из «Ариона». Сам он, конечно, был рад такому интересу к своему детищу, улыбаясь, вопрошал: «Вот умру я, хранитель музыки слова, и как вы потом без меня будете?» А без него и впрямь всё зачахло. Преемника он не оставил. Но остались люди, которые с благодарностью вспоминают доброго, высокого, худощавого, чуть сутулящегося старика, встречавшего, бывало, гостей, возгласом: «Вы только посмотрите. Вот тут, в переводе «Витязя в тигровой шкуре» у Заболоцкого ошибка! У него же были плохие подстрочники! Не так нужно…» И он объяснял, как должно быть на самом деле. Но теперь уже не объяснит.
Теги: Литература Грузии
Без родины
Елена ЧЕРНЯЕВА
Родилась в Тбилиси. Выпускница филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова. Печаталась в тбилисской и зарубежной литературной периодике. Автор двух поэтических сборников - "Антенны" (2001) и «Когда» (2008).
* * *
Стволов надёжная опора
удерживает неба край,
но красный яблоневый голод,
что падший рай.
Они лежат – земле, как смерть, чужие,
хоть жадно ждущие: возьмите ж вы!
Так празднично и праздно налитые,
телами врывшись в волосы травы.
* * *
Без родины – ну что ж,
привыкнуть можно.
Ведь исчезали динозавры тоже,
не ясно, от какой беды.
[?]Она покинула нас незаметно
любовницей, застигнутой изменой,
мелькнула за угол и встала у воды
от слёз обвисшим деревцем зелёным,
да на снегу важнеющей вороной,
чтоб вспоминалось легче – это ты.
Грустишь о нас? Печаль твоя светла?
Но, помнится, не мы тебя забыли,
не мы оставили и разлюбили – сама, сама ушла.
* * *
Когда во мне Татьяна умерла,
что, в общем-то, кажись, непоправимо,
сначала я расстроилась: свела,
наверно, я сама её в могилу.
А может, добры люди помогли –
в ответе за душевное здоровье –
её, гордячку, быстро схоронить,
которая не повела и бровью.
Но всё сложилось, под конец, неплохо:
не надо чайкой брошенной рыдать,
не надо Катькой бегать по острогу,
и Аннушкой под поезда сигать.
* * *
Вникни, здесь не бывает песочных часов,
потому что не хватит песка на всех,
не бывает искренних голосов:
голоса гарантируют общий успех.
Можно спать, можно, проснувшись, решить,
что тебе важно: разведка? бой?
А потом остаться в квартире и жить,
пока не поймёшь, что уже седой.
Вникни, это зовётся здесь – жизнь,
хотя, если хватит её мне на пару строк,
я всмотрюсь туда, в ясную высь,
но про это ты сам всё знаешь, Бог.
Теги: Литература Грузии
Пьяные солнцем
Анна ЛОБОВА-КУБЕЦОВА
Родилась в Гори. Окончила филфак Тбилисского государственного университета. Аспирант кафедры славистики философского факультета Карлова университета в Праге. Лауреат международного поэтического турнира "Стихоборье" (2009). Лауреат конкурса молодых русскоязычных литераторов Грузии (2011) в номинации «Поэзия».
* * *
Вот в небе - как овечки – облака,
а на холмах – как облака – овечки.
Лохматая папаха пастуха,
пёс, как папаха, лошадь без уздечки,
безуздный вдоль дороги первоцвет,
вся в лужах зацветающих дорога...
Пастух молчит. Дороге много лет.
И времени так много, много, много.
* * *
Февраль припудрит меленьким снежком
глубокие морщины переулков,
по ним с утра, опасливо, шажком,
пойдут старушки – в магазин.
Под гулкой ступая аркой, принесут домой
лаваш и кофе, молока для кошек,
которым скажут, белой головой
качая, – как все феврали похожи.
* * *
Декабрь уж наступил.
Соседи зажигают –
подрагивает зеркало трюмо.
Вот крыша со стропил,
и птицы – тают, тают –
на север, где глобальное тепло.
Предлинно – журавли,
не вышибить их клином
занозы минусов из декабря.
Им, может, помоги
в безумьи журавлином
куда-то долететь.
Не зря. Не зря.
* * *
Солнце дозрело.
Тяжёлое, падает вниз,
лопнув декантером, брызжет вином,
виноградом
льётся по склонам холмов,
вырывается из
тёмных ущелий латунной листвой,
водопадом,
стадом коров, волочащих
по жёлтой траве
длинные тени – скорее, пока не запели
вдруг на холмах пастухи,
как один человек,
пьяные солнцем и этим бушующим
ртвели*.
_______________
* Ртвели (груз.) – сбор урожая винограда.
* * *
Покой многополосных трасс,
льняной неон бензоколонок –
ночами стерегите нас,
ночами этот мир так тонок,
что рвётся, и не заглянуть
в прореху невозможно. Милый,
мы дышим несколько минут,
всё остальное – иней, иней
на тонких ветках, белый ил,
занёсший призрачное русло
реки, которой позабыл
простое имя. Что ты, грустно
не будет, если за ночь снег
неспешно обновит настройки –
без нас ли, с нами – будет смех
и след от санок, тонкий, тонкий...
Теги: Литература Грузии
Яблоки
Фото: Олег ЧУГУНИХИН
