Внутренний СССР - Интеллектуальная позиция-2
«Только мафия в России является состоятельной во всех смыслах этого слова, ибо лишь она в условиях командно-административной системы и всеобщего рабства была тем “жрецом”, который хранил в своих “общаковых” храмах огонь инициативности, способности принимать и последовательно исполнять решения. Этот тезис был одним из главных мифов перестройки и привел к тому, что мы сегодня имеем.» — подводит итог С.Кургинян.
Те, кто не слаб памятью, не согласятся с последним утверждением, поскольку главным мифом, а по существу — самоодуряющим блефом для государственно властных слоев интеллигенции, было утверждение о способности, объективно свойственной рынку, к саморегуляции производства и потребления в соответствии с общественными потребностями, при качестве управления более высоком, чем это обеспечивала “командно-административная” система на основе рекомендаций Госплана.
Те обстоятельства нищеты и реального бесправия, в каких живет подавляющее большинство населения СССР сложились именно в результате попытки осуществить этот блеф в качестве “общечеловеческих ценностей”, “русской идеи”, “государственной идеологии” и т.п. словесного блуда, сопровождавшего политику последних 12 лет.
Среди прочих причин эти условия существования сложились и потому, что никто из тех, кому в последнее десятилетие пресса и книжные издательства охотно предоставляли свои страницы, ясно и своевременно не вскрыли в своих публикациях бредовость упомянутой “великой” всепродажной (рыночной) идеи, а также умолчали и о подлости пропаганды этого блефа в качестве основополагающей идеи перестройки [158].
Далее С.Кургинян пишет:
«Шмелевский миф предполагает, то чего нет — мафиози, как неких независимых “робин гудов”, прячущихся в шервудских лесах мафиозной “малины”, готовых вступиться за бедных и противостоящих шерифу и королю.»
Высказав это, С.Кургинян берется разоблачить “шмелевский миф” и выставляет три утверждения:
«Мафия, во-первых, уже стала антисистемным отражением мировой системы, то есть интернационалом (да, господа почвенники, именно интернационалом чистейшего типа!) “черных” транснациональных корпораций. „…“
Во-вторых, не существует непроходимого барьера между современными робин гудами и шерифами. Известно, что Меделинский картель постоянно оказывается орудием американских спецслужб, и то же самое можно сказать о целой сети мафиозных организаций типа “коза ностра” или “коморра”. «…» Нет лишь одного — “черных ТНК”, не ангажированных спецслужбами мира. «…»
В-третьих, “белые ТНК” и спецслужбы мира сотрудничают, как минимум на равных, составляя в качестве противоречивого и неустойчивого симбиоза прообраза возможного “ТИГа” [159]. Тем самым мафия и её “черные ТНК” являются (будучи зависимыми от спецслужб элементами!) партнерами “белых ТНК”, получающими сверхприбыль там, где “цивилизованные” правила не позволяют “белым ТНК” играть в открытую. «…» При этом в большинстве случаев “черные ТНК” ведут себя покорно по отношению к “белым”, становясь возмутителями спокойствия лишь в двух случаях. Либо — когда спецслужбы должны поставить на место зарвавшиеся “белые ТНК” и командуют “фас” “черным”, затем убирая “черных” по просьбе одумавшихся “белых”. Либо — когда в системе “белых ТНК”, отражающих мировое разделение труда, появляется вакантная ниша, куда устремляются “черные ТНК” в надежде занять вожделенное место среди “белых” хозяев мира.»
После этого С.Кургинян делает обобщающий вывод:
«Крупные черно-ТНКовые мафии — спецслужбы — “белые ТНК” — клубы и параполитические [160] структуры, отражающие цели мировых центров силы, — вот подлинная формула переплетенной и завязанной прочнейшим узлом транснациональной действительности конца XX века.»
Формула, конечно, похожая на правду, да в том, что она — крайне грубо приближенная, и, как следствие, — содержит в себе заведомую ошибку, недопустимую по её существу для политических оценок в нынешнем российском кризисе. Дело в том, что история -не принадлежит к числу так называемых “гуманитарных” наук, в которых возможно неограниченно долгое словоблудие о выдуманных абстракциях [161], не имеющих реальных связей с жизнью. История — наука точная, подобно математике. Но стандарт точности в исторической науке (и во всем прочем обществоведении) определяется не количеством знаков после запятой, а теми объективными категориями в жизни общества, с которыми соотносится описание конкретных общественных явлений. Любой общественный процесс в историческом прошлом и в текущем политическом настоящем может быть описан:
· с точностью до безликой “толпы” и “личности” — вождя, гения, — великого и мудрого или низкого и подлого, в зависимости от того, с позиций какой концепции организации жизни людей в обществе смотреть [162];
· с точностью до церковного ордена или политической партии;
· с точностью до глобального заговора многих поколений римских пап, российских императоров, коммунизма, фашизма, анархизма, гомосексуализма и т.д., в зависимости от того, какой образ врага заказали историку хозяева концепции, осуществляемой в политике [163];
· с точностью до мондиализма и других разновидностей “жидомасонского” заговора, объемлющего все ранее упомянутые и не упомянутые глобальные “заговоры”;
· с точностью до наследующего локальному жречеству древнего Египта современного нам космополитичного осатаневшего надиудейского — знахарей ныне осуществляемой глобальной концепции управления, выраженной и зафиксированной письменно в Библии, преисполненной мерзостной отсебятины древних рабовладельцев;
· с точностью до отношений нынешнего человечества с иными цивилизациями (в том числе и с предшествующими ему земными цивилизациями), иерархией сатаны и Царствием Всевышнего Господа Бога [164].
При любом стандарте точности исторических описаний возможны и ошибки, как возможны ошибки и при математических вычислениях с любым количеством знаков, но и как в математике многие результаты могут быть приемлемы для практики только при достаточном количестве “знаков после запятой” — то есть объективных жизненных категорий, с которыми имеет дело историческая наука и политология.
При чтении исторических и политологических работ они также воспринимаются сознанием читателя с точностью до указанных категорий, которые являются по существу своему разнородными элементами исторически сложившихся взаимно вложенных систем общественного самоуправления, всегда протекающего иерархически высшим (по отношению к человечеству в целом и по отношению к его подмножествам) объемлющим управлением, коему человечество гораздо дольше противоборствует, чем пребывает в ладу с ним.
Эта историко-философская оговорка позволяет взглянуть на статью С.Кургиняна с привлечением большего количества [165] объективных общественно исторических категорий, чем то, которое он сгрузил в свою «подлинную формулу переплетений и завязанной прочнейшим узлом транснациональной действительности конца ХХ века».
Прежде всего следует обратить внимание: всё, сказанное С.Кургиняном о взаимоотношениях мафий, черных и белых ТНК, спецслужб и т.п. в его втором и третьем тезисах по существу опровергает высказанный им первый тезис. Из второго и третьего , что мафия в современной нам глобальной цивилизации — вовсе не «антисистемное отражение мировой системы», как пишет С.Кургинян, а системообразующий фактор, устойчиво порождаемый на протяжении веков самой толпо-”элитарной” системой внутриобщественных отношений людей.
Безусловно, подавляющее большинство современных нам мафиози не Робин Гуды, в том смысле, что они не являются защитниками тружеников от угнетателей. Они просто — незаконные угнетатели, которым не нашлось свободного места в легитимных иерархиях законных угнетателей — “королей и шерифов”, если говорить языком статьи С.Кургиняна. Но С.Кургинян, противопоставив мафию системе, в качестве «антисистемного отражения» и «антисистемного элемента» (его слова), по существу провозглашает исторически сложившуюся систему общественного устройства непорочной по заложенным в неё идеалам и принципам их осуществления. На самом же деле мафия, в её известном в наше время виде, будучи действительно объективно порочным порождением мировой системы и неотъемлемой её частью, является обнажением порочности самой системы внутриобщественных отношений людей, сложившейся к концу ХХ века в цивилизации, построенной на основе Библии.
