Иван Солоневич - Народная монархия
Европейский абсолютизм возник, как завоевание. Европейские короли были только «первыми среди равных», только наиболее удачливыми из феодальных владык, и перед европейской монархией никогда не ставилось никаких моральных целей. Европейский король был ставленником правящего слоя. Он, в общем, был действительно орудием угнетения низов.
Русская монархия исторически возникла в результате восстаний низов против боярства и - пока она существовала, - она всегда стояла на защите именно низов. Русское крестьянство попало под крепостной гнет в период отсутствия монархии, - когда цари истреблялись и страной распоряжалась дворянская гвардия.
Русская монархия была только одним из результатов попытки построения государства не на юридических, не на экономических, а на чисто моральных основах - с европейской монархией ее объединяет только общность внешней формы. Но обе они названы одним и тем же именем.
У нас не было феодализма - кроме, может быть, короткой эпохи перед и в начале татарского нашествия. У нас была, а после 1861 года снова стала возрождаться, демократия неизмеримо высшего стиля, чем англо-саксонская, равенство духовно равных людей, без оглядки на их титул, карманы, национальности и религии. Нас звали к борьбе с дворянством, которое было разгромлено постепенно реформами Николая I, Александра II, Александра III и Николая II, - с дворянством которое и без нас доживало свои последние дни - и нам систематически закрывали глаза на русских бесштанников и немецких философов, которые обрадовали нас и чекой и гестапой. Нас звали к борьбе с русским «империализмом» - в пользу германского и японского, к борьбе с клерикализмом, которая привела к воинствующим безбожникам, к борьбе с русским самодержавием, на место которого стал сталинский азиатский деспотизм, на борьбу с остатками «феодализма», которая закончилась обращением в рабство двухсотмиллионных народных масс. Нас учили оплевывать все свое и нас учили лизать все пятки всех Европ - «стран святых чудес». Из этих стран на нас перли: польская шляхта, шведское дворянство, французские якобинцы, немецкие расисты - приперло и дворянское крепостное право и советское. А что припрет еще? Какие еще отрепья и лохмотья подберут наши ученые старьевщики в мусорных кучах окончательно разлагающегося полуострова? Какие новые «измы» предложат они нам, наследникам одиннадцативековой стройки? Какие очередные «теории науки» возникнут в их катаральных мозгах и какие очередные пророчества утонут в очередной луже? Мы этого еще не знаем.
Всякая великая история идет своими путями и всякий великий язык отражает действительность этой истории, а не какой-нибудь другой. И всякий перевод будет по меньшей мере неточным переводом.
Об абсолютизме, феодализме и прочем я уже говорил. Можно бы найти и оправдания для переводчиков: термины неясные, явления сложные и прочее. Но даже и в простых терминах получается путаница.
Весь европейский социализм пронизан ненавистью к крестьянству - и наш тоже. Маркс поносил крестьянство самыми нехорошими словами - идиотизм, кретинизм, варварство и прочее. Этот набор научных терминов унаследовали и наши социалисты. Но, так как в крестьянской стране революция без помощи крестьянства оказалась предприятием почти невозможным, то была придумана наживка и для крестьянства: передел земли. Только потом оказалось, что делить, собственно нечего. И только потом социалисты показали крестьянству настоящую научную кузькину мать. Но это случилось позже.
Ненависть социалистов к крестьянству я в основном объясняю ненавистью недоноска к нормальному здоровому человеку, но об этом я пишу в другой книге. Весь наш современный русский социализм списан в сущности с немецкого - в основе его лежит философия Гегеля, экономика Маркса и Энгельса, стратегия Клаузевица и тысячи цитат тысячи других философов, ученых, публицистов и прочее. От них же взят и термин «крестьянин», - по-немецки «бауэр».
Русский крестьянин и немецкий бауэр, конечно, похожи друг на друга: оба пашут, оба живут в деревне, оба являются землеробами. Но есть и разница.
Немецкий бауэр - это недоделанный помещик. У него, в среднем, 30-60 десятин земли, лучшей, чем в России - земли, не знающей засух. У него просторный каменный дом - четыре-пять комнат, у него батраки, у него есть даже и фамильные гербы, имеющие многовековую давность. Исторически это было достигнуто путем выжимания всех малоземельных крестьян в эмиграцию: на Волгу и в САСШ, в Чили или на Балканы. Немецкий бауэр живет гордо и замкнуто, хищно и скучно. Он не накормит голодного и не протянет милостыни «несчастненькому». Я видел сцены, которые трудно забывать: летом 1945 года солдаты разгромленной армии Третьей Германской Империи расходились кто куда. Разбитые, оборванные, голодные, но все-таки очень хорошие солдаты когда-то очень сильной армии и для немцев все-таки своей армии. Еще за год до разгрома, еще вполне уверенные в победе, - немцы считали свою армию цветом своего народа, своей национальной гордостью, своей опорой и надеждой. В мае 1945 года, эта армия разбегалась, бросая оружие и свое обмундирование, скрываясь по лесам и спасаясь, хотя бы от плена. Это была очень хорошая армия: в течение целого ряда лет она, как никак, вела борьбу против всего мира. Теперь она оказалась разгромленной. С наступлением ночи переодетые в первые попавшиеся лохмотья остатки армии вылезали из своих убежищ и начинали побираться по деревням. Немецкий крестьянин в это время был более сыт, чем в мирные годы: города кормились в основном «аннексиями и контрибуциями», деньги не стоили ничего, товаров не было - и бауэр ел вовсю. Но своему разбитому солдату - он не давал ничего. У меня нет никаких оснований питать какие бы то ни было симпатии к германской армии, но я видел сцены, на которые даже и мне было и тяжело и противно смотреть.
В сибирских деревнях существовал обычай: за околицей деревни люди клали хлеб и пр. для беглецов с каторги: «Хлебом кормили крестьянки меня. парни снабжали махоркой», как поется в известной сибирской песне. В немецкой литературе мне приходилось встречать искреннее возмущение этой «гнилой сентиментальностью». Там, в России, кормили преступников, - здесь, в Германии, не давали куска хлеба героям.
Бауэр и крестьянин - два совершенно различных экономических и психологических явления. Бауэр экономически - это то, что у нас в старое время называли «однодворец», мелкий помещик. Он не ищет никакой «Божьей Правды». Он совершенно безрелигиозен. Он по существу антисоциален, как асоциальна и его имперская стройка.
В немецких деревнях не купаются в реках и прудах, не поют не водят хороводов, и «добрососедскими отношениями» не интересуются никак. Каждый двор - это маленький феодальный замок, отгороженный от всего остального. И владельцем этого замка является пфениг - беспощадный, всесильный, всепоглощающий пфениг. Немецкий бауэр его имеет - в большом количестве. Немецкий пролетариат тоже его имеет, но в меньшем количестве. Немецкая зависть пролетария к собственнику определила собою отношение социализма к крестьянству. Это отношение было переведено на русский язык - и под руководством социалистического пролетариата России русское трудовое крестьянство было загнано на каторжные работы колхозов.
***Так взошли на русской земле семена европейской схоластики, бесплодные даже и на своей собственной. Венцом многовековой усидчивости европейских чревовещателей явился марксизм - мертвая схема, которой сейчас приносятся в жертву десятки миллионов живых жизней. В марксизме постепенно исчезло все живое, органическое, настоящее. Исчезли живые нации - на их место стал интернационал, исчезли живые люди, на их место стали производители и потребители. Исчезла живая история - на ее место стали пресловутые производственные отношения. Исчезла, собственно, и человеческая душа: бытие определяет сознание.
Почему собственно, пролетарское мировое сознание угнездилось именно на базе русского крестьянского бытия - осталось невыясненным до сих пор. Почему пролетарская революция возникла там, где пролетариата было меньше всего и почему провалились все пророчества Маркса о революции в Англии и во Франции, почему самые индустриальные страны мира - Англия и САСШ, говоря практически, не имеют вовсе никаких коммунистов, почему так и не состоялась мировая революция, почему мир стоит перед диктатурой буржуазии - на этот раз американской, и почему нищета, голод, грязь и террор составили государственную монополию социалистического рая СССР, а не капиталистического ада Америки? И, наконец, почему социалистов Европы кормят капиталисты Америки?
