Мэтт Ридли - Эволюция всего

После Второй мировой войны Великобритания и США изменили политику и начали в значительной степени финансировать науку за счет государственных средств. Достижения оборонной науки и запуск спутника в СССР говорили о том, что переход на государственное финансирование может оказаться полезным. Однако факты (о том, что создание спутника во многом было основано на работах Роберта Годдарда[31] при финансовой поддержке Гуггенхаймов) демонстрируют, что все могло быть иначе. Переход на государственное финансирование науки не дал никаких дивидендов. Экономика Великобритании и США развивалась не быстрее, чем раньше.

В 2003 г. Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) опубликовала отчет об «источниках экономического роста в странах ОЭСР» в период с 1971 по 1998 г., из которого, как это ни удивительно, следовало, что частное финансирование исследований и разработок стимулирует экономический рост, а государственное финансирование не вносит никакого вклада в этот процесс. Никакого. Этот невероятный результат никогда не был опровергнут. Но все настолько привыкли, что наука нуждается в государственном финансировании, что данный факт просто игнорируется.

В 2007 г. Лео Свейкаускас из Бюро экономического анализа пришел к выводу, что прибыль от многих форм государственного финансирования исследований и разработок близка к нулю и что «многие элементы университетских и государственных исследований приносят очень маленькую прибыль и влияют на экономический рост лишь косвенным путем или не влияют совсем». Как заключил Уолтер Парк из Американского университета, объяснение этого несоответствия заключается в том, что государственное финансирование исследований практически наверняка перекрывает путь частному финансированию. Иными словами, если государство вкладывает деньги в какую-то странную науку, это приводит к тому, что люди перестают работать в правильном направлении. Однако, учитывая, что в большинстве стран государство забирает более трети национального дохода и как-то тратит эти средства, было бы жаль, если бы хотя бы часть не направлялась на развитие науки, которая, вообще говоря, является одной из вершин человеческой культуры.

Подводя итог, скажем, что инновационный процесс представляет собой эволюционное явление. Все политические механизмы, направленные на усовершенствование этого процесса (патенты, награды, государственное финансирование науки), иногда могут помочь, но в целом их действие непредсказуемо. При благоприятных условиях новые технологии возникают в своем собственном ритме – в правильном месте и в правильное время. Дайте людям возможность свободно обмениваться идеями, и появятся новые изобретения. То же самое справедливо и для научных открытий.

Глава 8. Эволюция мышления

Чтобы теперь ты постиг, что как дух, так и легкие душиВсяких созданий живых и рождаются и умирают,Все изысканья свои – плоды моей сладкой работы —Здесь пред тобою в стихах я, достойных тебя, излагаю.Ты ж, под названьем одним понимая и то и другое,Знай, что когда, например, говорю о душе я и смертностьЯ доказую ее, то и дух вместе с ней разумею,Ибо и дух и душа составляют единую сущность.

Однажды актер Эмо Филипс пошутил, что всегда считал головной мозг самой удивительной частью своего тела – пока не понял, кто ему подсказывал эту мысль. Эта шутка возвращает нас к абсурдности таких понятий, как «я», разум, воля, эго или душа. Всё это – проявления жизнедеятельности нашего тела, которые не существуют отдельно от него. Но мы упорно рассуждаем о себе так, как будто «я» существует, как дух в машине, или, если воспользоваться выражением философа Галена Стросона, как будто в раковине нашего тела живет жемчужина нашей воли. Идея о том, что где-то в глубинах мозга содержится единый элемент «личности», является лишь мощной иллюзией. Более того, когда вы соглашаетесь, что личность представляет собой характеристику тела, становится очевидным, что личность управляет телом не в большей степени, чем пар управляет чайником. Личность – это последствие, а не источник мысли. Думать иначе – значит, допускать чудесное воплощение нематериального духа.

Очень трудно избавиться от идеи разумного замысла, в том числе по той причине, что некое рациональное обоснование ей дал французский мыслитель XVII в. Рене Декарт. Декарт вовсе не был бескомпромиссным дуалистом, каким его часто изображают. Но тем не менее он пришел к дуалистической идее о том, что в нашем смертном теле обитает бессмертная душа, не подчиняющаяся законам физического мира; местом их соприкосновения Декарт считал эпифиз мозга (шишковидную железу). Такое восприятие разума укрепилось на несколько сотен лет и в какой-то форме сохраняется до сих пор. Большинство людей чувствуют, что в голове живет какой-то маленький человечек, зритель в «Картезианском театре» (термин Д. Деннета, отсылающий к идеям Декарта), наблюдающий за тем, что им передают глаза. В фильме «Люди в черном» есть сцена, в которой персонаж Линды Фиорентино обнаруживает инопланетного гомункулуса, управляющего, казалось бы, человеческой головой.

Какое-то время Декарт находился в ссылке в Голландии одновременно с другим, более молодым философом, придерживавшимся гораздо более радикальных, просвещенных и эволюционных взглядов. Португалец еврейского происхождения Барух Спиноза, сосланный за ересь, удивительным образом сумел предвосхитить выводы современной нейробиологии. Спиноза не соглашался с Декартом, стоя на совершенно современной позиции относительно равноправия материи и разума. Позднее Фрэнсис Крик назвал это «удивительной гипотезой», которая, говоря словами Спинозы, заключается в том, что «мыслящее вещество [разум] и протяженное вещество [материя] – это одно и то же вещество, которое иногда воспринимается в одном качестве, иногда в другом».

Строго говоря, Спиноза не был материалистом, поскольку считал, что физические явления имеют ментальную причину и наоборот. Но он обратился к проблеме свободы воли и представил ее, по крайней мере отчасти, как иллюзию. Свобода, которой, как принято считать, все мы обладаем, «состоит лишь в том, что человек осознает свои желания, но не знает причин появления этих желаний». В этом смысле мы в той же степени отвечаем за собственную жизнь, в какой катящийся с горы камень отвечает за свое движение.

Сегодня принято считать, что Спиноза был обвинен в ереси за то, что сомневался в существовании души. На самом деле мы не знаем толком, что же такого сделал Спиноза, что стало причиной его исключения из еврейской общины Амстердама в 1656 г., когда ему было 24 года, поскольку на тот момент он еще ничего не опубликовал. Скорее всего, он сомневался в справедливости Библии или считал Бога частью природы. Именно за это Спинозу преследовали, а его труды запрещали еще долго после его смерти, как труды Лукреция, скрывая тем самым научную оценку разума и свободы воли.

«Этика» Спинозы была опубликована только после его смерти в 1677 г. и вызвала глубокое возмущение у иудеев, католиков, протестантов и монархов. Книгу запретили, а копии рукописи были конфискованы даже в Голландии. На протяжении сотни лет несколько копий тайно хранились в частных библиотеках. Упоминать Спинозу разрешалось исключительно в уничижительном тоне. Когда Монтескье процитировал Спинозу в 1748 г. в «Духе законов» без должных отрицательных эпитетов, его осудили и заставили отказаться от своих слов, чтобы спасти собственную репутацию. Труд Монтескье был опубликован в Женеве анонимно, что само по себе свидетельствует об интеллектуальной нетерпимости католической Франции, даже много лет спустя после смерти Людовика XIV. В «Энциклопедии» Дидро и Даламбера Спинозе отводилось в пять раз больше места, чем Джону Локку, однако это было сделано не для того, чтобы вознести ему хвалу, а скорее, чтобы замаскировать его ересь. Даже Вольтер позволял себе антисемитские высказывания по поводу Спинозы, выказывая нехарактерные для него стадные чувства. Таким образом, долгое время Спинозу никоим образом не причисляли к первым философам эпохи Просвещения.

Спиноза не только считал, что разум служит эмоциональным проявлением телесной составляющей человека, но и указывал, что даже те из нас, кто действует в соответствии с различными мотивами, думают, что действуют свободно:

«Так младенец думает, что он свободно желает молока, рассерженный ребенок – что хочет мести, трусливый – что хочет бежать. Таким же образом пьяный думает, что он по свободному решению души говорит то, о чем он потом в трезвом виде хотел бы умолчать. Так, помешанный, болтун, ребенок и многие подобного рода люди думают, что они говорят по свободному решению разума, а не потому, что их что-то заставляет».