Александр Бирюк - Совершенно секретно
Можно подумать, что умнейший Миура прозрел задним числом, только после войны, когда взялся за свои мемуары, но тут мы натыкаемся на свидетельства одного из ближайших помощников шефа ФБР Эдгара Гувера — Яна Баррена. После смерти своего шефа в 1972 году Баррен покинул ФБР и также принялся строчить мемуары. Ничего сенсационного, правда, в этих мемуарах не оказалось, но читая их более внимательно, можно все же причерпнуть для себя кое-что интересное. Например, Баррен вовсе не скрывает, что президент Рузвельт всеми силами старался ускорить вступление Америки во вторую мировую войну с помощью Японии. Это было более чем очевидно, но бывший высокопоставленный фэбээровец случайно или намеренно приводит более конкретные сведения.
"…За год до нападения на Пирл-Харбор японская резидентура в Центральной Америке, особенно в Панаме, активизировалась настолько, что это не могло не привлечь нашего внимания. У японцев в этом регионе всегда было достаточно своих агентов, но в декабре 1940 года в Панаму прибыл некий "немецкий ученый" Клаус Флигер, который навевал определенные сомнения по поводу своей "учёности". Перебрав по приказу шефа картотеку, я обнаружил, что за два года до этого Флигер посещал Штаты под именем Герхарда Иенсена, и был замечен в связях с американскими нацистами. Я резонно предположил, что Флигер — нацистский шпион, посланный в Панаму для создания агентурной сети в районе жизненно важного для нас Панамского канала, но Гувер был на сей счет иного мнения. Наблюдение за Флигером показало, что им интересуется также разведка ВМС, причем в слежке участвует отдел, занимавшийся ранее исключительно Японией. ФБР имело в Панаме свои интересы,[221] и потому Гувер не желал, чтобы "на его территории" вели охоту "посторонние". Приказав отрядить за Флигером слежку, он устроил в министерстве юстиции скандал, потребовав от министра предъявить военным претензии по поводу вмешательства разведки флота в дела ФБР. При этом он заявил, что "ведет" Флигера-Иенсена лично уже несколько лет, и знает наверняка, что тот выполняет задание именно японцев, которые вознамерились в случае войны с Америкой приготовить американцам неприятный сюрприз — вывести Канал из строя.
Однако на сей раз испытанный Гувером неоднократно прием не прошел. Дело оказалось куда серьёзней, и касалось не контрразведки и даже не разведки флота как таковой, а глобальной спецоперации по дезинформации как немцев, так и японцев, последних в гораздо большей степени. Как мне стало известно позже из совершенно достоверных источников, операция санкционировалась лично президентом — необходимо было убедить японцев в нашей слабости и заставить напасть первыми. Гувера заставили пойти на компромисс, допустив наших агентов к участию в операции по выявлению японских шпионов европейского происхождения в самих США, но лишив права предпринимать что-либо в Центральной Америке до личного приказа президента".
Конечно, версия о провоцировании Америкой войны с Японией остается версией и по нынешние времена, но и на самом деле было бы глупо полагать, что американское правительство не видело, что Япония неотвратимо идет к большой войне. 13 апреля 1941 года в Москве был подписан пакт о нейтралитете между Советским Союзом и Японией сроком на пять лет. Японская армия, как многие тогда полагали, сразу же осталась у разбитого корыта, но в определенных кругах тут же стали раздуваться слухи, что заключение пакта с Советами было отводным маневром для большей внезапности нападения. Но против кого же тогда собрался воевать громадный и во многом самый боеспособный среди всех остальных флотов в мире японский флот? Американцы твердят о том, будто они тогда полагали, что японцы просто пугают всех вокруг, чтобы были посговорчивей.
"…Нелепая басня. — рассуждает бывший посол США в Токио Джозеф Грю после смерти Рузвельта. — 25 декабря 1940 года в доверительном письме к Фрэнку[222] я спросил его, не надеется ли он, что японцы останутся нашими друзьями навечно? В ответном письме 17 января Рузвельт сообщил: "Ни в коем случае".
Тут следует кое-что пояснить. В предшествующее Пирл-Харбору десятилетие Америка сделала для развития вооруженных сил Японии гораздо больше, нежели какая-либо другая страна или даже все страны мира вместе взятые. Экспорт из США в Японию, к примеру, составлял почти 300 миллионов долларов ежегодно, что в шесть раз превышало размеры помощи тому же Китаю, против которого Япония вела кровопролитную войну (и которую США осуждали только на бумаге). Еще в 1933 году (уже после оккупации Японией Маньчжурии, что высветило все планы японской военщины на долгие годы вперед) казначейство США начало политику ревальвации,[223] приобретая по взвинченным ценам золото и серебро, украденное японцами в Маньчжурии и вывозимое ими из оккупированных провинций Китая. Американцы осыпали своего потенциального врага на Тихом океане таким количеством военного и промышленного оборудования, за которое японцы не были в состоянии расплатиться и сто лет, и американцы сами платили за него, финансируя и предоставляя бонусы при продаже драгоценных металлов и, конечно, закупая в невиданных ранее количествах японские товары, что давало Японии твердую валюту для оплаты поставок из других стран. Конгрессмен от штата Вашингтон Джордж Кифи в марте 1941 года публично заявил: "Вооружая Японию, уничтожающую независимость Китая, Соединенные Штаты стали ее самым первым партнером по агрессии, и мы сможем оправдаться только в том случае, если твердой рукой остановим это безумие". Другой конгрессмен, Кеннет Андерсен (от штата Миннесота), спустя несколько месяцев уточнил: "Мы все прекрасно знаем, что скоро наш флот встретится в смертельной сватке с японским флотом, и ему придется сражаться с кораблями, целиком построенными из металла, вывезенного из нашей страны, машины которых будут работать на нашей нефти". Так что достаточно хитрый и расчетливый президент Рузвельт, "откармливая" Японию на убой за счет средств ничего не подозревающих американских налогоплательщиков, ни на секунду не допускал мысли о том, что эта "заморская" страна в один прекрасный момент не окажется в состоянии войны со своим главным благодетелем, и коль скоро об этом знал весь американский народ, регулярно оповещаемый своими вечно чем-то недовольными конгрессменами, то спорить о том, кто против кого в конечном счете готовил агрессию, не приходится.
В свете этих соображений остается только удивляться, что японское главное командование всерьез надеялось захватить американцев врасплох, особенно после того, как к за полтора месяца до нападения к власти в Японии пришел человек, в намерениях которого относительно Америки сомнений не могло быть абсолютно никаких — это был генерал Тодзио, чьим именем даже японские матери пугали своих детей. Трудно также предположить, что американцы не знали об операции, разрабатываемой в штабе адмирала Ямомото с целью удара по Гавайским островам — они могли хотя бы об этом догадываться, потому что о стратегии массированного применении авианосной авиации японцы вопили на весь свет долгие годы, и перед тем, как эту стратегию потребовалось применить на деле, вопли вдруг стихли. Приблизительная дата нападения также не могла представлять для американцев особого секрета. 1942 год (как и все последующие) отпадал по вполне понятной причине — столь смелый план не мог ждать так долго. Во-вторых, это должно было свершиться именно в период между "воцарением" Тодзио и началом зимних штормов в северной части Тихого океана, что сокращало срок ожидания нападения до середины декабря. В третьих, это могло быть только утро воскресенья — вероломные нападения обычно совершаются в первые часы выходного дня, когда нападения никто не ждет, и от японцев ждать какой либо импровизации, отличной от общего, столетиями проверенного правила, было бы неразумно. И наконец самое главное, на чем и основывается большей частью успех любой разведки — это использование сведений, предоставленных захваченными вражескими агентами или агентами-двойниками, и первым в этом списке можно назвать некоего Данко Попова, германского шпиона, который еще в августе 1941 года получил от своих хозяев в Берлине важное задание собрать исчерпывающую информацию об американской военно-морскогй базе в Пирл-Харборе, о чем немедленно информировал своих других шефов — англичан, но когда суть дела дошла до американцев, этот Попов получил от ворот поворот и вынужден был спасаться от праведного гнева директора ФБР Эдгара Гувера, который за неимением лучшего обвинил открывшегося ему патриота в… аморальном образе жизни!
Однако Попов был далеко не единственным, кто пытался "гнать" самую свежую информацию о конкретных японских планах американскому руководству. Таких не счесть, и потому без всякого удивления можно отметить версию, по которой шпионом-двойником был и сам Карл Кун. Версия гласит о том, что Кун был "прихвачен" американской контрразведкой в лице ФБР еще в 1936 году, сразу же после того, как он с семьей появился в Гонолулу. Никаких более-менее достоверных документов по этому поводу, правда, еще не открыто, но кое-какие косвенные доказательства имеются. Например, еще тот же Баррен на страницах своих мемуаров рассказал всей заинтересованной публике о том, что ресторан "Чунг-Тинг", в котором Кун встречался с японским вице-консулом в Гонолулу, передавая ему шпионские донесения, почти с самого своего основания был "под колпаком" у ФБР — каждый столик просматривался и прослушивался чуть ли не десятком агентов, а все более-менее постоянные посетители заносились в специальную картотеку. При этом "летописец" утверждал, что японцы ни о чем не догадывалась и назначали встречи со своими агентами в святой уверенности, что эти встречи — тайные. Баррен перечислил абсолютно всех японских агентов, которые использовали этот ресторан для связи с боссом, однако Кун почему-то в этом списке не фигурирует. Более того — наш герой в качестве маститого контрразведчика не упоминался никогда и ни под каким видом, будто его вообще не существовало. Зато Ясудзи Миура утверждал, что практически все "японские иностранцы", добывавшие для Японии информацию на Гавайях и в самой Америке, были двойными агентами, добровольно или принудительно использовавшиеся ФБР для обмана японцев.
