Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6495 ( № 9 2015)

Юлия МАМОЧЕВА

* * *

Танцуй под колокола! Танцуй под колокола:

о той, кем была, – как будто куда отбыла

настолько давно, что уже не тоскуешь о береге.

Одними пальцами, дальше – руками обеими,

всем телом,

смятенно,

на деле –

по собственной тени...

и с нею,

и ею –

танцуй под колокола!..

Закрой глаза

и из людной полуденной улицы

танцуй – вкруг своей оси – по своей Руси,

чтоб той, уж намаявшись, взять да и заиюлиться.

Как молишься – полуплача-полукамлая, –

по целой Земле; от Земли же – по кочкам галактик –

вот в этих кедах, вот в этом льняном халате

танцуй под колокола, под колоколами!..

Танцуй на глазах у туристов, ларьков, такси,

и вдруг осознай (но вслух не произноси!),

что тает обрыдлая

суетность

суетно

сует,

что это не ты,

но тобой

бескрайне танцуют;

что солнце на вкус –

действительно

апельсин.

Из окопа

Милая!.. Говорю с тобой – из окопа,

Каждое слово бабочкою выпуская

В мирное, мирное небо твоей души.

То, что – вслух – онемелым никак языком-то;

То, что – огромно, как перезвон пасхальный, –

Сердцем кричу тебе. Слышишь? Оно дрожит.

Нет... Не кричу. Рокочу! – огромной любовью,

В мякиш крошечной жизни зубами вцепясь.

Слышишь ведь: знаю, готовый к любому бою,

Кроме того,

в каком суждено –

...пасть.

Милая, мы четвёртый день под обстрелом!.. –

Эдак поймёшь, отчего пугают огнём.

Густо-седой,

воздух кажется

постарелым –

Чёрт! – точно всякий из нас, ст[?]ну... тонущих в нём.

Чёрт подери!.. Страшно, милая, как ни крепись мы –

Мы, не просившие ни золочёных – на лацканы,

Ни горячих, гремучих, свинцовых – в живот.

Знаешь, я ненавижу... себя – за письма

Тем матерям, чьих безусеньких, недоласканных

Хоронил,

стыдясь того,

что живой.

Братьев! Своих – хоронил в солёную грязь

Словно в бреду – рыдая и матерясь.

Милая... Слева! Славка, наш активист, –

Навзничь! И замер – глазами – пустыми, сурьм[?]яными.

Справа

умолк ничком

под вселенский визг –

Макс.

Из окопа один, как перст, – удивись! –

Нагло, как средний перст, устремлённый ввысь,

Каской-напёрстком торчу. Эх, помру безымянным!..

Слышишь ли?.. Каждый подохнет здесь безымянным!..

Там, наверху, хохочет шальной монтажист,

С нами сроднивший проклятое ремесло.

Тут пред глазами проносится целая жизнь

Между «Ложись!..» и «Господи, пронесло!»

Целая жизнь, что смеётся на мирном ветру...

Ты пред глазами – смеющаяся: «Обними?..»

Нет!.. Не паду!.. Нет – конечно, я здесь – не умру!..

Слышишь меня? Моя милая, милая, ми...

Баллада о цепи

Дева раз пришла к колдуну

И раскрыла тоску одну:

Мол, жених – на войну, а теперь – в плену!

Дай, верну его! Дай – верну!

Затянулся колдун папиросой,

Засмеялся, синеголосый.

– Эх, пленён! То не ложь, не ложь.

Но напрасно оборки-то мнёшь, –

Режет взор, что нож! – Женишка вернёшь:

Силе нет непосильных нош...

Дева плачет словами жаркими:

– Для того и жизни не жалко мне!

Изменился колдун в лице

И надел ей на шейку цепь.

– Эх, тогда, – говорит, – терпи!

Чудо-камень ищи! – говорит, –

Как ударишь им по цепи,

Тотчас золотом та возгорит;

Станет всё тебе – чёрный шёлк,

И вернётся домой женишок!..

Сказка сказывается – дело делается:

Побрела да по свету девица.

Ищет камень по свету безбрежному:

Поднимает и крупный, и крохотный,

Да о цепь, что чугунна по-прежнему,

Каждым бьёт: то со звоном, то с грохотом.

Уж и люди над нею хохочут,

Окликают да рожи корчат.

А иные – камнями в юродивую:

Первый кинул – другие целятся...

Улыбается им при народе она:

Ловит камушки да бьёт о цепь свою!..

Много лет прошло-утекло,

И далёко родное село...

Но гуляет село, пир велик да силён:

Возвратился с войны Семён!

Ест он, пьёт средь односельчан

И не знает, что в дальнем краю

Дура бродит слепая, зачем-то стуча

В цепь свою – в золотую свою.

Ольга ЛИТВИНОВА

Василёк

Что это – я уплываю куда-то вбок,

Или просто поехали двери, автобус «Жизнь»?

День колышет меня, как сорный смешной василёк –

Никому, низачем, – вырастающий во ржи.

Я сама не узн[?]ю, что я цветок,

Буду вырвана, выброшена, как сорняк,

Пропаду ни за что, низачем, просто так,

Если ты не найдёшь, не сорвёшь меня.

Оборот речи

У той самой аптеки стоя, у зимнего фонаря –

Вытащить из кармана твоё «и вам не хворать».

Глядя, как мёрзнет лампочка в нимбе мыльного пузыря –

Лицо своё снегу ветреному подставлять.

«И вам не хворать» – вот такой оборот речи.

Речь оборачивается, смотрит долго – в упор, в укор.

Короткая куртка, зябко, и озноб заползает на плечи,

Как незабытый и недосказанный разговор.

Ржавчина

Откроешь кран – оттуда внезапно ржавчина, муть.

Подумаешь: ужас какой! Рот, видно, тоже лучше не открывать...

Вдруг выскочит то, что мне не даёт заснуть,

Каждую ночь в подушку кричит и в тетрадь?

Вдруг выпорхнет стреляный тот дурной воробей,

Что клюёт синицу в руке и писклявых синичьих деток –

Посланник пролетающих надо мною с утра журавлей,

Спрятанный в тёплой чаще кудрявых моих волос-веток?

В трубах шорох и хрип, а потом – вода цвета засохших ран.

Закрываю. Жмурюсь. Жмусь к вам. Тепло. Истома...

Возвращаюсь в себя. Помедлив, опять открываю кран

И спускаю железную воду, пока никого нет дома.

Линза

У пирамидки много колец, но вершина – шар или конус.

В нём нет прохода насквозь – причал. Или – тупик?

Я тянусь к тебе всюду, ищу тебя (стрелка – полюс),

Вырастаю в ладонях твоих берёзкою, дамой пик.

Словно линза, усилившая луч и взгляд, –

Преломляешь меня, пока я мою посуду.

Повернусь: все молчавшие вещи – звенят,

И поют, и горят – и своих голосов не забудут.

Олово

Проснёшься к обеду, вымоешь голову...

Вроде не так уже давит, получше.

Говорят, кусочком серого олова

Стал солдатик прилежный – ты их не слушай.

Говорят, вечером с пеплом-золою

Выгребала кухарка из закопчённой печки

То, что и сейчас говорит с тобою, –

Балерины бумажной маленькое сердечко.

Ты их не слушай, не слушай! Лучше – смотри,

Как мы летим, как открывается небо – фреской!

Я закрываю глаза и считаю до «приходи»,

А потом – Данте, ветер, Паоло и Франческа...

Парта

Если ждать – неторопливо, несколько месяцев, –

В магазин привезут наконец нужного тона помаду.

Верю, что жизнь, приручив меня к пробнику, лестницу

Плетёную – всё-таки сбросит. Расстраиваться – не надо.

Не надо расстраиваться, говорю. Внутренний строй

Должен чисто звучать прозрачною квинтой, или квартой.

Каждый, если по-честному, знает свой,

И тайком царапает имя, сидя за ученической партой.

Звезда

Холодно. Сухо. Со дня на день – грянет снег.

Я иду, согревая дыханьем ороговевший воздух.

Вы со мной – навсегда. А уйдёте – вернётесь ко мне,

Так же, как вечером – возвращаются звёзды.

На холодной скамейке присев, я упорно ловлю вам звезду –

Леденея, чувствуя: изморозь прибирает к рукам сырость.

Возьмите вот эту: вдруг я замёрзну и не приду.

Оставьте её себе – как парашют. На вырост.

Теги: современная поэзия

Только раз в году

Надеюсь, вы не принадлежите к тем, кто считает, что праздник 8 Марта придумали торговцы цветами, которые задним числом свалили всё на Клару Цеткин?

Не принадлежите? Правильно, я тоже. А как вам версия моего приятеля, математика-мистика? Он утверждает, что цифра "8" - это на самом деле поставленный на попа знак бесконечности, символизирующий вечную борьбу инь и ян в масштабах всей эпохи Водолея. Бред какой-то, да? Но звучит.

А ещё говорят, что 8 Марта – день мужского реванша за 23 февраля.

Что ж, стандартный подарочный набор из пены для бритья, лосьона и пары носков вряд ли способен подвигнуть мужика на ответное гусарство. Но самое удивительное, что подвигает! И довольно часто, говорят.