Литературка Газета - Литературная Газета 6258 ( № 54 2010)
Поясним подробнее наше безапелляционное утверждение. Хотя и без того высокая агрессивность отечественного общества с началом кризиса лишь выросла, она не канализируется в определённое политическое или социальное русло, а рассеивается в пространстве. Постоянное раздражение и даже ненависть, которую испытывают россияне, направляется не против общего врага – власти или богачей, а друг против друга, приобретает характер аутоагрессии, саморазрушения. Угнетение и нищета порождают социальную апатию и эмиграцию, рост сердечно-сосудистой заболеваемости под воздействием социального стресса и алкоголизм, наркоманию и мелкую преступность, распад семей, падение рождаемости и прочие социальные патологии. Вместо общественного недовольства и массового протеста мы видим самоуничтожение и взаимную ненависть. В общем, пар уходит в свисток.
Превращение разрозненной агрессии в организованное социальное давление – задача для политических партий и контрэлиты. Но, как говорится в известном романе, куда ни кинься, ничего у них нет. Хотя непримиримые партии во главе с гордыми вождями имеются, чуть к ним приглядишься, то заметно, что российская оппозиция больше всего на свете боится именно «бессмысленного и беспощадного». Ибо понимает, что управлять им не сможет, а результаты бунта окажутся для неё не менее плачевными, чем для власти. Нет в современной России партии новейшего типа, готовой бросить всё на кон, дабы изменить ход истории. А те, которые есть, играют с властью в поддавки: критикуют, но так, чтобы, не дай бог, не раскачать лодку, в которой-де все мы сидим. Добавим только, что лодка дырявая, а спасательных средств на всех не хватит.
Впрочем, справедливости ради скажем, что, даже найдись в российской политике разудалые головы и пламенные трибуны, им вряд ли удалось бы многого добиться. Ведь перед ними не лапотные мужички начала XX века, купившиеся на большевистскую утопию освобождения и справедливости, и не «образованцы» конца века двадцатого, поверившие в потребительский либеральный рай здесь и сейчас. Обманутые и обозлённые граждане России не склонны верить никаким посулам и сторонятся громких слов. Особенно слов, призывающих к самопожертвованию во имя высоких целей.
Они готовы жертвовать, но только ради своих семей и собственного процветания, а не ради идеалов и идеологий, как бы те ни назывались: строительство коммунизма, построение гражданского общества или возрождение великой России. И тем более не готовы ради этих целей гибнуть сами. Таков неизбежный и закономерный итог кровавого XX века, в ходе которого русский народ надорвался, а его колоссальная мощь истощилась.
Великие и трагические деяния, которыми отмечена наша история, были производными от русской силы, прежде всего демографической. На рубеже XIX–XX веков Россия, по-видимому, была мировым рекордсменом в части естественного прироста населения. Приблизительно половину населения европейской части страны составляли люди в возрасте до 20 лет. Вот он, горючий материал революции и Гражданской войны, социобиологическая основа последовавшей большевистской модернизации и ключевой ресурс Великой Отечественной войны. Спустя каких-то семьдесят лет (сущее мгновение в рамках истории!) ситуация перевернулась: русские вступили в эпоху демографического упадка, который в настоящее время приобрёл характер подлинной катастрофы.
Демографическому фактору вообще принадлежит ключевое место в создании и падении империй. Отнюдь не симпатизант России и русских, Збигнев Бжезинский небезосновательно утверждал, что Советский Союз в конечном счёте обрушился из-за беспрецедентного биологического ущерба, который русскому народу причинило коммунистическое правление. В ходе «социалистического строительства» были растрачены казавшиеся безмерными жизненные силы, выхолощен мощный мессианизм, русских поразило глубинное, экзистенциальное нежелание жертвовать собой ради созданного ими же государства.
Следствием фундаментальной слабости русского народа и стал мирный характер капиталистической революции в России. Сейчас наше общество значительно слабее, чем даже 20 лет назад. По своему физическому и морально-психологическому состоянию оно способно на бурные разовые выплески напряжения и агрессии, но не на устойчивую вражду и гражданскую войну. Именно слабость общества делает невозможной новую революцию и тем более гражданскую войну в России.
Но эта же слабость ставит под сомнение и нашу способность выйти из кризиса, в котором мы оказались. В конце концов бунт – это признак жизни и способности сопротивляться. Альтернатива ему – пассивное умирание самого непокорного в мире народа.
Неужели так закончится русская история – даже не вскриком, а всхлипом?
Татьяна СОЛОВЕЙ, доктор исторических наук;
Валерий СОЛОВЕЙ, доктор исторических наук
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 3,5 Проголосовало: 4 чел. 12345
Комментарии: 04.02.2010 15:27:45 - Владимир Павлович Козырьков пишет:
Не хочется вступать в полемику с авторами статьи. В какой-то мере она является повторением положений основного закона революции, которые нам известны со школьных времен, но приведены совсем с другой целью и, разумеется, с другими, противоположными выводами. Но спасибо и на этом. Понятно, что вступать в полемику с прошлым очень трудно, поэтому могу читателям просто предложить свою статью «Права человека и право на радикальные перемены», размещенную здесь: http://www.4cs.ru/materials/wp-id_785/
«Недострахованные» миллионы
Дискуссия
«Недострахованные» миллионы
ПЛАНЕТАРИЙ
В США нарастает недовольство нынешним положением дел и Обамой
Ирина ТОСУНЯН, собкор «ЛГ» в США
Губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер, едва ли не единственный видный республиканец, поддержавший программу президента Барака Обамы по перестройке национального здравоохранения, сегодня вынужден объявить войну «закулисным играм», развернувшимся вокруг текста реформы. В своём ежегодном обращении к жителям штата Шварценеггер подверг яростной критике ту версию реформы, которая предложена на рассмотрение сената США.
Версий этих две – в сенате и палате представителей. Осталось самое сложное – их согласовать. Шварценеггер считает, что положения, прописанные в сенатском варианте, приведут к чересчур обременительным для некоторых штатов, и в частности для Калифорнии, затратам. Губернатор Шварценеггер прекрасно понимает, что он и так уже собственноручно посадил своих подданных «на голодный паёк», урезал в бюджете штата всё, что только поддавалось урезанию, – расходы на здравоохранение, образование, социальные пособия, транспорт, охрану окружающей среды… А теперь вот, пожалуйста, Калифорнии грозит новая напасть – налогообложение медицинских учреждений, занимающихся одновременно и лечением пациентов, и их страхованием.
Именно этот вид медицинской страховки наиболее популярен в «Золотом Штате» (ею обладают 77 процентов всех застрахованных калифорнийцев) и пользуется значительно меньшим спросом (48 процентов) в остальной части страны. Шварценеггер и его окружение называют готовящийся дополнительный налог «убийцей Калифорнии», ведь ожидается, что дефицит бюджета штата к июню 2010 года и так достигнет 41,8 миллиона долларов. «Почему Калифорния должна платить за реформу здравоохранения больше, чем, скажем, Айдахо или Нью-Йорк? Это несправедливо!».
Словом, даже непосвящённый в тонкости игры вокруг главной реформы президента Обамы обыватель вынужден сделать заключение: начинавшаяся как благородное и крайне нужное стране деяние, реформа постепенно становится площадкой для всякого рода сомнительных сделок и коррупции. Обе ведущие политические партии вкупе с президентом если чем-то всерьёз и озабочены, то совсем не поисками единственно правильного решения наболевших проблем во благо собственного народа.
Правда, есть и другие мнения. Даже по сегодняшним невысоким оценкам деятельности президента Обамы, их тоже никак не меньше 50 процентов.
– Я не демократ и не республиканец, – сказал мне доктор Герман Бородулин. – Значительно больше мне импонирует политическая платформа американской партии зелёных. Но в одном с президентом Обамой согласен – в подходе к ситуации, сложившейся в США. Перемены оказались необходимы. Обама их народу обещал и сейчас свои обещания, в частности относительно реформы здравоохранения, честно старается сдержать. И надо постараться ему в этом хотя бы не мешать.
