Алексей Шляхторов - Золотая Русь. Почему Россия не Украина?
Причины Смутного времени. Кризис государственности
Так что мы можем сделать очень важный вывод: спусковым крючком для трагедии перерастания бунтов в появление Лжедмитрия I, Лжедмитрия II, польских интервентов и боев за Москву 1612 года стало неожиданное и внезапное трехлетнее похолодание по типу климатической катастрофы, к которому правительство и общество оказались не готовы. До этого в Северной Руси никогда не было таких убойных голодов. Климатические удары, судя по исследованиям, ВОЗМОЖНО, случались и раньше. Но при меньшем населении людей вполне могли выручить рыбалка, охота и помощь соседних народов. При Годунове старые способы не сработали. И над страной нависло Смутное время с реальной угрозой потери независимости страны. Что же было природой смуты? Истинной ее природой, а не спусковым крючком. Так вот, истинной причиной возникновения Смуты, как и заговоров в Новгороде, Ярославле, Нижнем Новгороде, был сепаратизм. А точнее – феодальный реваншизм, который чаще называют более политкорректно – «феодальная реакция». Понимая и ощущая, что в стране начинает складываться национальный рынок, а государство вскоре заставит боярскую и новую дворянскую знать играть по своим правилам, эти силы начинают все более решительно играть против своего государства. По словам В.О. Ключевского, самозванец Лжедмитрий I «был испечен в польской печке, но высижен в боярской среде». Без поддержки боярства у него не было шансов на российский престол. Он сумел привлечь на свою сторону огромную массу русского населения, поверившего, что он сын Ивана Грозного. Силы Лжедмитрия быстро росли, города открывали ему свои ворота, крестьяне и посадские люди вливались в его отряды. Самозванец двигался на волне начавшихся крестьянских волнений и смут. После смерти Бориса Годунова в 1605 г. на сторону Лжедмитрия начали переходить и воеводы. В начале июня на его сторону встала и Москва. 1 июня на Красной площади были оглашены грамоты самозванца, в которых он называл Годунова изменником и обещал «честь и повышение» боярам, «милость» дворянам и приказным, льготы купцам, «тишину» народу. Критический момент настал, когда люди спросили у боярина Василия Шуйского, похоронен ли царевич в Угличе (именно Шуйский возглавил в 1591 г. государственную комиссию по расследованию гибели царевича Дмитрия и подтвердил тогда смерть от эпилепсии). Теперь Шуйский, не моргнув глазом, утверждал, что царевич спасся. После этих слов толпа ворвалась в Кремль, разгромила дома Годуновых и их родственников. 20 июня Лжедмитрий торжественно вступил в Москву. Но прежде всего царь не оправдал ожиданий боярства, потому что действовал слишком самостоятельно. 17 мая 1606 г. бояре вели народ в Кремль с криками «Поляки бьют бояр и государя». И в итоге убит был Лжедмитрий. На престол вступил Василий Иванович Шуйский. Условием его вступления на российский престол стало ограничение власти. Он поклялся «не делати ничего без Собора», и это был первый опыт построения государственного порядка на основе формального ограничения верховной власти. Однако избрание на престол В. Шуйского произошло без совета всей земли. Братья Шуйские, В.В. Голицын с братьями, Ив. С. Куракин и И.М. Воротынский, сговорившись между собой, привели князя Василия Шуйского на лобное место и оттуда провозгласили царем. Естественно было ожидать, что народ будет против «выкрикнутого» царя и что против него окажется и второстепенное боярство. К власти пришла боярская реакция, которая противостояла еще Ивану Грозному. Это были люди разрухи, которая, как сказал классик, начинается в головах. Народ безмолвствовал, и появился второй самозванец, Лжедмитрий II, прозванный просто и емко – Вор. Положение Шуйского было тяжелое. Юг не мог ему помочь; собственных сил у него не было. Оставалась надежда на север, сравнительно более спокойный от смуты и благодарный Москве за помощь в голодные годы. С другой стороны, и Вор не мог взять Москвы. Оба соперника были слабы и не могли одолеть друг друга. Народ развращался и забывал о долге и чести, служа попеременно то одному, то другому. В 1608 г. В. Шуйский послал своего племянника – талантливого молодого воеводу Михаила Васильевича Скопина-Шуйского – за помощью к шведам. Скопин двинулся из Новгорода к Москве, очищая по пути северо-запад от воровских сторонников. Из Астрахани шел Шереметев, подавляя мятеж по Волге. В Александровской слободе они соединились и пошли к Москве. Скопин-Шуйский с торжеством 12 марта 1610 г. вошел в освобожденную Москву. Москва ликовала, с великой радостью приветствуя 24-летнего героя. Скопина обожали даже шведские наемники во главе с Делагарди. Ликовал и Шуйский, надеясь, что дни испытания кончились. И сам же все сгубил. Ибо во время этих ликований Скопин внезапно умер. И не просто так. А именно на пиру у Шуйского ему стало так плохо, что этого полководца с двухметровым ростом и богатырским здоровьем сразу отвезли домой, где он и умер через две недели. Пошел слух, что его отравили. Почему? Да потому, повторим, что у власти были люди с разрухой в голове. Этакие Швондеры и Шариковы благородного происхождения. Так глубоко угнездились кризис и смута в русских головах. Во главе русской армии вместо талантливого полководца и любимца народа и всех солдат (включая шведских наемников из разных стран, которые во главе со своим очень неглупым предводителем Делагарди испытывали почти мистический восторг перед своим главнокомандующим – и это вполне понятно, воины чуют талант полководца, ибо он сберегает их жизни) был поставлен, наоборот, самый бездарный полководец, брат царя Иван, нещадно битый Болотниковым и проигравший все свои сражения. И вскоре в Москве оказались поляки.
Первое ополчение против поляков и его неудача
На Рождестве 1610 г. патриарх Гермоген разослал уже по городам свои грамоты, призывая русских людей подняться против Сигизмунда, который не дает на царство своего сына, осаждает Смоленск и думает владеть самой Москвой. Узнав об этих грамотах, Гонсевский и подчинившиеся ему московские бояре взяли Гермогена под стражу и отобрали от него его писцов. Но дело было сделано: города получили призыв патриарха и поднялись против короля. По всей стране собирались воинские люди и направлялись к Москве для ее освобождения от польского гарнизона. С севера шли городские ополчения – такие же, какие незадолго до того сражались против поляков и литовцев вместе с князем Скопиным-Шуйским. Из центральных областей поднимались дворянские отряды. С юга и из Калуги приближались казачьи отряды, желавшие служить Москве против внешнего общего врага. Из многих вождей ополчения этого особенно выделялись трое: рязанский воевода Прокопий Ляпунов, происходивший из рязанских же дворян; князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, со временем оказавшийся самым мудрым (и освобождавший позже Москву вместе с Мининым и Пожарским) и казачий атаман Иван Заруцкий. К Пасхе 1611 г. ополчения должны были со всех сторон подойти к стенам Москвы.
Когда средь ополчения согласья нет
Польский гарнизон в Москве знал о движении на Москву земской рати и готовился к обороне. Поляки занимали две внутренние крепости Москвы – Кремль и Китай-город. Эти крепости были окружены Белым городом с белою каменною стеною (на ее месте московские бульвары), а Белый город был окружен еще Земляным городом с земляным валом (на его месте теперь Садовая улица). Защищать громадное пространство города Белого и Земляного у поляков не было сил, и они поэтому решили выжечь эти части Москвы, чтобы земские ополчения не могли найти в них для себя опору и прикрытие. Так всегда поступали в то время: выжигали все постройки «посадов», окружавших крепостные стены. Поводом к этому делу послужила уличная ссора (на Страстной неделе, 19 марта 1611 г.) между поляками и москвичами. Поляки напали на москвичей в Китай-городе, множество перебили, остальных же выбили вон, в Белый город. Затем за толпою они сами выехали в Белый город и успели его поджечь во многих местах. Москва выгорела вся как раз перед приходом земской рати. Передовые отряды земских войск под начальством воеводы г. Зарайска, князя Дмитрия Михайловича Пожарского, успели прийти в Москву еще во время уличного боя с поляками и вместе с москвичами вогнали врага в Кремль и Китай. (При этом сам Пожарский был тяжело ранен.) Все же войско собралось на развалинах Москвы в течение Святой недели и немедленно начало осаду. Разорение и осада Москвы уничтожили всякое значение для земли московского правительства. Никто уже не повиновался боярам и чиновникам, сидевшим в осаде вместе с поляками. Они стали явными изменниками и врагами своего народа, потому что служили королю и воевали с русской ратью, осадившей Москву. Вместо изменной московской власти надобно было создать другую. В подмосковном земском ополчении постарались об этом. Выборные люди от разных частей ополчения сошлись на общий совет и «всею землею» установили правительство для своей рати и для всего государства. Для управления войском и землей они избрали «троеначальников»: Прокопия Ляпунова, князя Дмитрия Трубецкого и Ивана Заруцкого. Для ведения дел устроены были, взамен московских, новые учреждения, или «приказы»: Разряд и Поместный приказ – для управления службою и землевладением ратных людей, Большой Дворец и Большой Приход – для хозяйственных и денежных дел и т. д. Особым приговором (30 июля 1611 г.) «вся земля» определила порядок ведения разных дел, земельных и служебных, как в рати, так и в городах. Словом, в подмосковном лагере образовалась новая государственная власть, которая должна была заменить собою боярское правительство в Москве и должна была поддерживать порядок по всей Руси. Как они воевали и почему не смогли освободить Москву – это общеизвестно. Потому что перессорились между собой. Поэтому важнее для понимания природы и сути русской Смуты выяснить: первое – почему вожди первого ополчения перессорились между собой? и второе – а могли бы эти вожди и ратники, стоявшие за ними, не перессориться? В принципе. Могли ли они, как изначально собирались, работать одной командой, единым и сплоченным войском? Ведь они даже властные органы создали. И не собирались создать, а именно уже создали. Однако эта власть существовала очень недолго. Было сказано, что в земское ополчение охотно шли и дворяне, и горожане, и казаки. Когда казаки сошлись под Москвою с дворянами-землевладельцами, между ними вспыхнула старая вражда и междоусобие, как это было и в лагере Болотникова. Ведь казачество пополнялось по преимуществу беглыми крестьянами и холопами, ненавидевшими крепостной порядок, который тогда устанавливался в Русском государстве. Дворяне же, естественно, всеми силами старались о поддержании этого порядка, о дальнейшем усилении прикрепления крестьян и холопов, без которых землевладельцы, особенно мелкие, из служилых дворян, не могли вести своего хозяйства. А для того, чтобы все получилось, нужно, просто необходимо было, чтобы дворяне и казаки нашли общий язык (как позже, через год, в 1612 году). Ведь, пока они были на ножах, в полной непонятке находилась и третья боеспособная часть войска – стрельцы. Социально они были ближе к казакам и их понятиям: православие, верность престолу, стране и отрицание крепостничества и его усиления. А местом жительства, географическим положением своим, осознанием того, что им лично неволя крепостная не грозит, стрельцы были ближе к дворянам. Эта двойственность очень сильно рушила боеспособность стрельцов. На совещаниях «всей земли», или ратного совета, под Москвою дворяне настояли на том, чтобы возвращать владельцам их беглых людей, не допуская их ухода в казаки. Выразителем дворянских стремлений был Прокопий Ляпунов, властный и горячий человек; другие же начальники, князь Трубецкой и Заруцкий, представляли собой другую сторону рати, опиравшуюся на казаков. Между воеводами начались нелады. Казачество ненавидело Ляпунова, считая его своим главным врагом. Узнав об этом, поляки подбросили казакам письмо о планах Ляпунова на уничтожение казаков, по крайней мере в Центральной России. И этому письму казаки поверили. Несколько раз они покушались убить Ляпунова; наконец, зазвали его в свой круг, на котором взаимные упреки вновь пересилили, и зарубили саблей. После этого они стали притеснять дворян, и в конце концов дворянские отряды разошлись из-под Москвы по домам. Ополчение распалось, и к осени 1611 г. под Москвой остались одни казачьи «таборы», в которых сидело несколько тысяч казаков. Они продолжали осаду Москвы, но не имели сил взять город. Так печально окончилось первое земское ополчение против поляков. Как сказал бы профессор Преображенский, «разруха в головах» защитников еще не прошла. А потому и победа была нереальна. Пока. Ибо после поражения в 1611 году сработала старая поговорка: «За одного битого двух небитых дают».
