Евгений Додолев - БереZOVский, разобранный по буквам
Они пытаются это сделать — вы всё видите. Вот процесс, который я наблюдаю. Я начал с того, что я не знаю, куда идет Россия. Я действительно однажды, может лет десять назад, думал над работой Пола Кеннеди — «The rise and fall of great powers», и я там почерпнул интересную информацию.
Во-первых, то, что у нас никогда, даже в хваленое начало XX века, не было потребления на душу населения выше, чем в самых захолустных галицийских районах Австро-Венгрии, которая тогда умирала. Я говорю о потреблении, а не производстве (вы посчитайте, сколько из ВВП отнимают на армию, задумайтесь, что советские люди не имели гигиенической бумаги, но посылали в космос ракеты), потому что именно потребление характеризует и нацию, и правителей. И второе в его теории: о привлекательных центрах власти. Мне кажется, что если попробовать выстроить ситуацию, в которой при неравномерном развитии регионов (а развитие регионов непременно будет неравномерным, если дать им всем свободу такого, знаете, конфедеративного или квазиконфедеративного типа или вот так распустить, как при Ельцине, то развитие, точно, будет неравномерным, как будет и тенденция разбежаться).
Однажды я подумал, а зачем Дальнему Востоку Москва? И я понял: потому что он слабый. Он не может говорить с элитами в Токио, Сеуле и Пекине хотя бы как младший партнер. Ну не может — Дальний Восток — он мальчишка в этом смысле, он никто вообще. Все элиты близлежащих центров власти могут говорить с ним, просто как с мальчиком с улицы, посылать за пивом.
Именно поэтому дальневосточники должны говорить:
— У меня там, в Москве, сидит дядька с чемоданом, и в нем кнопка.
Он должен намекать на это соседям. Если же Дальний Восток становится равноправным собеседником соседствующих элит в Токио, Сеуле и Пекине — предположим себе такую ситуацию хотя бы на уровне Сеула (что легко себе представить по-настоящему), — то необходимость в Москве может отпасть. Конечно, культурные какие-то связи будут: «Вы ходите в кокошниках, и мы ходим в кокошниках, вы едите щи, и мы едим щи». Но не экономические: «Но покупать мы у вас не будем, потому что по железной дороге далеко, самолетами дорого, а покупать мы будем у соседей, и продавать мы будем соседям». И все.
И вот в этой ситуации, когда мы сидим в Москве, если бы я давал совет, я бы сказал, что нужно остановить прогресс, нужно бороться с прогрессом, потому что прогресс может означать угрозу для нашей страны, для ее целостности.
При некоторых обстоятельствах реально может. Существуют обстоятельства, при которых и нет, но вы сами просчитайте все обстоятельства. Среди них существуют такие, при которых эта угроза может быть очень серьезной, тем более учитывая национальный состав России. Поэтому бороться с развитием самостоятельности, с развитием экономики нецентрализованной, не управляемой из одного-единственного кабинета, на мой взгляд, очень органично. И Россия проходит такие циклы. Она вдруг открывается, получает мушкеты из Польши, впрочем, не польские, а немецкие и французские, она открывается, потом в ужасе тут же захлопывается, потому что угроза открытости — это очень серьезная угроза для России. И чем больше она потом пребывает в состоянии глупости и реакции, тем страшнее следующее открытие, потери страшнее, страшнее коллапсы. Мы сейчас на пороге новой закрытости, и если мы продержимся достаточно долгий срок, то, открывшись, я думаю, мы столкнемся с серьезными потерями, серьезными коллапсами.
Я думаю, что, таким образом, мы не знаем, чего же ей, России, надо. Куда она идет — точно не знаем.
Мы знаем, куда нам хочется, — нам хочется в Россию.
Это я много раз проверял, проверял, смогу ли я где-то жить, — я хочу жить здесь и точно не могу нигде больше.
Суммируя, я думаю, мы наблюдаем, как уставший от свободы народ реализует свой страх свободы в попытке построить новое патерналистское фашистское государство. Лидером, не очень, впрочем, подходящим, избран Путин. Вполне случайно избран. Тенденция стремления к закрытости и несвободе, я думаю, достаточно долгосрочная. В результате следующим лидером — вождем народа и президентом станет человек типа генерала Шаманова. Путин оставит свой пост досрочно (как видим, Доренко ошибся, 2001 год, напомню. — Е. Д.). Новый режим станет радикальнее путинского в закрытости и этатизме. Но просуществует недолго. В силу ускорения прогресса открыться России придется очень скоро. В момент открытия ее будет ждать очередной коллапс типа того, который мы видели в начале 90-х годов.
А вы говорите — телевидение?
Who is m. Dorenko?
В третьем номере «Московской комсомолки» были опубликованы фрагменты лекции, прочитанной Сергеем Доренко в РГГУ (см. выше). После выступления блистательный лектор любезно ответил на вопросы собравшихся. По традиции, вопросы были в формате записок. Кстати, коллегам из печатных изданий гений отечественного ТВ Сергей Леонидович дает интервью on-line, т. е. исключительно посредством электронной почты. Не потому, что боится импровизации, а потому, что ведает цену журналюгам. Впрочем, последнее — не более чем предположение целомудренной «МКомсомолки». Финишным был вопрос о взаимоотношениях двух мэтров — собственно лектора и его НТВ-оппонента Евгения Киселева. С ответа на этот самый вопрос и начинается сие своеобразное интервью. Интервью, данное явочным порядком аудитории, собравшейся в РГГУ.
— Объективно могу сказать, что у меня с Евгением Киселевым отношения были всегда натянутыми по неизвестной мне причине. Я не знаю причин, серьезно. Мы ни разу не ссорились, и все же были всегда холодны друг к другу. Встречались очень редко. И здоровались, и старались избежать диалога. Но я считаю Женю мужественным человеком. Кого-то забрали: переманили Олега Добродеева, который был одним из отцов-основателей канала и у которого было три процента акций НТВ. У Жени тоже было три процента, как выяснилось.
Я не секреты рассказываю? А впрочем, мне можно, потому что я же не работаю у них, правильно? Олег ушел, и на Женю свалился объем работы просто бешеный. А ведь он вообще человек не холерического склада, он не привык одновременно, как ковбой, стрелять из двух револьверов, падать, кувыркаться и стрелять снова… И я говорил, что все рухнет без Олега. Ничего не рухнуло, вы видите, ребята собрались. Это, во-первых. И во-вторых, в этом огромная заслуга Тани Митковой и Миши Осокина; ведущие у них, действительно, организуют работу новостей (в отличие от любой другой дирекции или редакции). Таня и Миша действительно организаторы работы новостей. Это существенно. Не начальники. Без них, может быть, Женя бы не справился.
Но вообще, сколько всего навалилось на Женю! И я считаю, что он очень мужественный человек. Независимо от того, белый он или красный, нравится он вам или не нравится, вы не можете не признать, что он мужественный парень, что он стоит, когда его бьют со всех сторон, это правда.
— Сергей Леонидович, каким вы видите свое профессиональное будущее в сложившейся ситуации?
— Я не думаю о своем будущем точно, потому что если бы я думал о будущем, я бы сидел и работал спокойно. И кстати, если вы знаете, меня выгоняли раз пять за последние десять лет, и если бы я думал о будущем, то работал бы прекрасно. Это правда.
— Каким вам видится будущее СМИ при нынешнем главе государства, который очень уважает жесткие методы, «зачистки» и контроль, в частности над СМИ?
— Вот что произойдет. СМИ будут контролировать. И вот почему. Может быть, кто-то из вас видел лазерное шоу. Эти лазерные картинки, если бы они могли контролировать машину, которая их генерирует, — они жили бы вечно, но потом приходит человек и выключает машину, и картинки исчезают. Путин обязан — по природе вещей — стремиться контролировать машину, которая его генерировала.
Сколько-нибудь значимые СМИ будут контролируемы. Какие-то будут, как клетка с попугаями. Будут водить экскурсии и говорить: «Вот у нас газета. Скажите что-нибудь». Она говорит: «Путин — дурак». Хорошо, закрывают темной тряпочкой, идут к следующей клетке. «А здесь у нас оппозиция в парламенте. Скажите что-нибудь». «Путин — дурак». Видите — демократия. Ну, это же нормально, это правильно.
— Кто вы, Доренко? Вы то с народом, то без него, то за Путина, то против. В чем причина? В чьей ватаге вы? Только не говорите, что у вас своя ватага? Толстой говорил, что человек подобен дроби: числитель — то, что он есть на самом деле, а знаменатель — то, что он о себе думает; чем больше знаменатель, тем меньше дробь. Вам не кажется, что вас просто использовали, как презерватив, а затем выкинули?
— Я думаю, что я — за себя и за своих детей. И когда маргинальная часть общества, неструктурированная, при голосовании будет думать брюхом, а не руководствоваться романтическими представлениями о великих державах, о том, что надо идти под пулеметы с «Яблочко-песней, — вот только тогда мы получим скучную, унылую разновидность гигантской Голландии. Я за себя, конечно.
