Газета Завтра Газета - Газета Завтра 398 (29 2001)
Вот один из примеров : "Более чем двухтысячелетнее сохранение еврейского народа в рассеянии вызывает изумление и уважение (да, да — поддакивает одна сторона. — В.Б. ) Но если присмотреться... это единство достигалось давящими методами кагалов, и уж не знаешь, надо ли эти методы уважать за то одно, что они вытекали из религиозной традиции. Во всяком случае, нам, русским, — даже малую долю такого изоляционизма ставят в отвратительную вину (конечно, конечно, — поддакивает другая сторона. — В.Б. )..."
И так в каждом вопросе автор старается показать все стороны любого события, явления, преступления. И постоянно сравнение ограничений еврейства в России с ограничениями русского крестьянства. У последних ограничений и в царское, и, как мы увидим, в советское время было гораздо больше. "Евреи в России от начала имели ту личную свободу, которой предстояло еще 80 лет не иметь российским крестьянам. И парадоксально: евреи получили даже большую свободу, чем русские купцы и мещане..." Он всегда поддерживает расширение прав евреев в России, но в споре обездоленных крестьян и еврейских виноторговцев в XVIII-XIX веках он, безусловно, на стороне крестьян. Хотя и добавляет, что безжалостные еврейские вымогатели-шинкари были очень выгодны помещикам. Да и вообще, отмечает автор, во все времена, как правило, российская знать умело использовала еврейских управляющих, казначеев, шинкарей и так далее для эксплуатации своего же крестьянства. Так нагнеталась в народе почва для будущих погромов. Евреи своей инакостью становились проблемой для всех правителей России. И каждый из царей, из высших правителей государства стремился решить эту проблему с выгодой для государства. И для всех своих подданных. Может быть, наиболее жестко отвергает Александр Солженицын распространяемую ныне либералами мысль, что евреев осознанно не допускали до земли и они вынуждены были заниматься торговлей и финансами. Солженицын подробнейше описывает более чем сто лет продолжающуюся попытку руководства России посадить евреев на землю, показывает, какие огромнейшие деньги выдавались под этот проект, деньги, которые и не снились простым крестьянам. И все впустую. Искоренение еврейских винных промыслов — тоже впустую. И уже перечислив множество указов и положений, конкретные денежные суммы, выдаваемые царскими правительствами в течение долгого времени на еврейское земледелие, в конце концов писатель признает их провал и удивляется невежеству нынешних еврейских публицистов, не желающих знать о мерах по решению этого вопроса: "Прошло полтораста лет. И за забытою давностью даже просвещенный ученый физик формулирует тогдашнюю еврейскую жизнь так: "Черта оседлости в сочетании с запретом (!) на крестьянскую деятельность". А вот историк-публицист М.О. Гершензон судит шире: "Земледелие запрещено еврею его народным духом, ибо, внедряясь в землю, человек всего легче прирастает к месту". Так детально и подробно по каждому вопросу. Лишь изредка врываясь в объективнцую хронику своими личными оценками. На мой взгляд, книга эта явно не антиеврейская, хотя предчувствую немало оголтелых публицистов, узревших в этой книге скрытый оскал лютой ненависти к евреям и вообще к чужакам. На мой взгляд, книга эта явно не антирусская, хотя и тут найдется немало ура-патриотических бойцов, обнаруживших, что писатель "с головой продался мировому еврейству". Все это будут натяжки и беспредметные злобствования. Серьезные противники книги будут спорить с автором о другом. Прочтя книгу целиком, прежде всего видишь ее державную направленность. В царствовании всех русских императоров автор ищет прежде всего те моменты, которые были направлены на развитие державы, на укрепление ее силы. Ее порядка. Из главы в главу настойчиво, закрепляя свои позиции обильными цитатами, он опровергает наше передовое прогрессивное мнение об антисемитской политике русских царей. Доказывает более чем убедительно, что именно царское правительство всегда стояло против погромов и изыскивало любые меры по предотвращению их. Именно российское правительство всегда было заинтересовано в обрусении еврейства и в слиянии его интересов с интересами государства. По существу, шла борьба за свободное гражданское российское еврейство против еврейства, загнанного в жесткие условия кагальных правил. За ассимиляцию, но со стремлением служить России. В противовес этому часто звучало из уст лидеров евреев: "Я (русским патриотом) стану только тогда...", и далее ставятся те или иные условия. Приводит автор и цитату современного еврейского писателя из Израиля, как бы отвечающего с учетом всего уже государственного опыта Израиля: "Матери-Родине условий не ставят. Ее любят безоговорочно — без кондиций и предварительных условий... Эта программа — Любовь при условии! — выдерживается русско-еврейской интеллигенцией на редкость последовательно на протяжении 100 лет...". Приводит явно с одобрением позиции израильского публициста. Так цитатно и выражает свою позицию в книге Солженицын почти по всем вопросам. И что еще заметно — часто споря с отечественными либеральными еврейскими публицистами, он противопоставляет им мнение публицистов из Израиля. Российским евреям в России часто не хватало той государственности взгляда, который приобрели израильские евреи. И потому воевать с этой книгой писателя будут прежде всего не евреи как таковые, не русские как таковые, а антигосударственники любых национальностей, увидевшие в ней не проблему русско-еврейских отношений, а поддержку российской державности по всем ее важнейшим направлениям. И именно в интересах российской державности было скорейшее освобождение крестьянства, чему противостояло освобожденное от государевых служб, вконец разложившееся дворянство. В интересах державности было и привлечение на свою сторону ассимилированного российского еврейства...
Думаю, в истории самого еврейства в изложении Солженицына наиболее неожиданны, а то и сенсационны будут для многих главы о погромах. Они же и вызовут самые оголтелые нападки радикальной либеральной прессы. Позволю лишь несколько цитаток из книги:
"Кто-то безымянный изобрел и пустил по миру ядовитую клевету: будто Александр III — ...сказал: "А я, признаться, сам рад, когда бьют евреев!" И — принялось, печаталось, вошло в либеральный фольклор, и даже вот и через 100 лет, поныне, это выныривает в публикациях как историческая достоверность".
"Дореволюционная Энциклопедия признает, что "правительство считало необходимым решительно подавлять попытки насилий над евреями", так оно и было, новый министр внутренних дел граф Н.П.Игнатьев... твердо проводил усмирение погромщиков... Но правительство признавало и недостаточную свою оперативность... тогда, в 80-90-е годы, никто не упоминал массовых убийств и изнасилований. Однако прошло более полувека — и многие публицисты, не имеющие нужды слишком копаться в давних российских фактах, стали писать уже о массовых и преднамеренных зверствах... Мы только что прочли в старой Еврейской энциклопедии: в Балте убит один еврей, а ранено — несколько. А в новой, через век от события, читаем: в Балте "к погромщикам присоединились солдаты... Несколько евреев были убиты, сотни ранены, многие женщины изнасилованы"... Погромы — слишком дикая и страшная форма расправы, чтобы еще манипулироваать цифрами жертв".
Пишет Солженицын и о том, как, раскачивая лодку государства в первых погромах, принимали участие народовольцы, используя их как начало всенародного движения против богатых.
Пишет и о том, как еврейская радикальная молодежь сама вооружалась и нападала на своих противников. Опять же скрупулезно приводя цитаты из газет того времени: "В свою очередь и евреи не щадили русских, убивая их при всяком возможном случае", "Особенную жестокость проявляли евреи в отношении полицейских чинов, когда им удавалось захватить их". И заканчивает свой разбор: "За те погромы "несет ответственность не только и не столько администрация, сколько само русское и украинское население черты оседлости". Вот с последним — соглашаюсь и я. Но с существенной поправкой: что и еврейская молодежь того времени — весомо делит ту ответственность".
Писатель предлагает всем нам ныне признать все наши общие беды и сообща нести ответственность за все трагические события двух столетий в нашей совместной жизни. Не было единственно правой и единственно виноватой стороны. И как неожиданно оказалось: "погромы от Союза Русского Народа неизвестны, а прежние — были от стихийного взрыва масс". И потом, о помещичьих погромах 1905 года либеральная пресса писала, как о чуть ли не праздничных "иллюминациях", все сходило с рук. "Однако о еврейских погромах... он бы это слово употребил? Надо было пережить уже большую, настоящую Революцию, чтобы услышать: помещичьи погромы "являются не менее жестокими и безнравственными актами, чем еврейские погромы"... Добавлю еще одно страшное сходство тех и других погромов: у дикой толпы ощущение своей правоты".
