Литературка Литературная Газета - Литературная Газета 6495 ( № 19 2015)
Сразу скажу, что на абсолютную объективность я не претендую: мне как автору романа о Шолохове, безусловно, ближе мой, с позволения сказать, герой. Но поскольку я являюсь и автором статьи «Солженицын Александр Исаевич» в Шолоховской энциклопедии (М.: Синергия, 2012, с. 787–789), то историю взаимоотношений писателей я изучил отнюдь не только с одной стороны. В энциклопедиях, как известно, откровенно необъективных статей не печатают. Непроверенных – тоже. Что же касается моего личного мнения о Шолохове и Солженицыне, то иметь его считаю позволительным, не навязывая при этом другим.
Начнём с того несомненного факта, что последние годы жизни Михаила Александровича Шолохова были отравлены активно подхваченной на Западе давней клеветой, что он якобы присвоил себе авторство «Тихого Дона». Фактом является и то, что одним из активных инициаторов этой кампании стал именно Александр Исаевич Солженицын. И нам важно понять, почему.
Мы обнаружим, что в литературной публицистике и мемуаристике Солженицына тема Шолохова занимает весьма значительное место. Он посвятил своему старшему современнику две статьи и большую главу в книге «Бодался телёнок с дубом», не говоря уже об устных высказываниях и интервью. Надо сказать, что отношения Солженицына и Шолохова не заладились с первого же знакомства в Кремле в декабре 1962 года на встрече Н.С. Хрущёва с творческой интеллигенцией. Хрущёв тогда позировал перед кинокамерами, пожимая руку Солженицыну, в то время как малорослый Шолохов скромно находился где-то на заднем плане. Когда же Шолохов захотел познакомиться с Солженицыным, тот повёл себя с едва скрытой враждебностью: «тоскливо мне стало, и сказать совершенно нечего даже любезного». Такая встреча породила у писателей взаимное чувство неловкости, которое, надо полагать, не смогло рассеять ни извинительное, со ссылками на обстоятельства и комплиментами письмо Солженицына в адрес «автора бессмертного «Тихого Дона», ни положительная оценка Шолоховым «Одного дня Ивана Денисовича».
Впоследствии их отношения (уже заочные) лишь ухудшились. Шолохов, в отличие от многих известных советских писателей, ответственно относился к своему положению видного советского общественного деятеля, члена ЦК КПСС и депутата Верховного Совета СССР, считал его не просто привилегированной формой признания властью его писательских заслуг, а идейной и гражданской обязанностью. Шолохов никогда не был приспособленцем, что подтвердила его борьба не на живот, а на смерть с ростовской партийной и чекистской верхушкой и с самим Ежовым в 1936–1938 гг. (эту борьбу титанов я подробно, на основе документов, описал в своём романе «Огонь в степи» / «Шолохов»). Но правящую партию Шолохов считал своей партией, а советское государство – своим государством. Солженицын, как мы знаем, придерживался совершенно иных позиций.
Едва ли мы ошибёмся, если скажем, что политика занимала в творчестве Солженицына куда большее место, чем в творчестве Шолохова. А некоторые авторитетные писатели (например, П.В. Палиевский) вообще считают, что литературное значение творчества Солженицына было раздуто в политических целях сначала на Западе, а потом и в России (О Солженицыне – не по лжи // «ЛГ», 2008, № 50). Можно оспаривать данное утверждение, а с другой стороны, трудно назвать после Ивана Денисовича Шухова какого-нибудь оригинального, запоминающегося героя прозы Солженицына Это большей частью реальные исторические личности. И сам Солженицын в большинстве своих произведений скорее историк и публицист, нежели прозаик. Заметьте при этом, что по поводу члена ЦК КПСС Шолохова подобной дискуссии не ведётся: его «по умолчанию» относят прежде всего к прозаикам.
И вот здесь скажем об одном удивительном явлении: взгляды антикоммуниста Солженицына на Шолохова как на «плагиатора» и «продавшегося коммунистам средненького писателя» совершенно не разделяло большинство русских писателей-антикоммунистов и общественных деятелей первой и второй волн эмиграции. Возьмём одного из героев «Тихого Дона» (далее – «ТД»), атамана Донского казачьего войска генерала Петра Николаевича Краснова. Он описан Шолоховым большей частью иронично. Но реальный Краснов (будучи к тому же писателем) никогда не сомневался, что именно Шолохов – автор романа. В 1944-м или 1945 г. в Северной Италии писатель-эмигрант Борис Ширяев записал свою беседу с Красновым о Шолохове, в которой генерал, служивший в то время при гитлеровской армии, в частности сказал: «Это исключительно огромный по размерам своего таланта писатель, и вы увидите, как он развернётся ещё в дальнейшем[?] Я столь высоко ценю Михаила Шолохова потому, что он написал правду». На шутливый вопрос Ширяева: «…значит, и то, что написано им о вас, ваше высокопревосходительство, тоже глубоко правдиво?» – Краснов самокритично ответил: «Безусловно. Факты верны. Освещение этих фактов?.. Должно быть, и оно соответствует истине... Ведь у меня тогда не было перед собой зеркала!» – закончил такой шуткой писатель-генерал» (Воля к правде // «Часовой», 1966, № 476).
А вот другой второстепенный герой «ТД», пожизненный походный атаман Донского казачьего войска генерал Пётр Харитонович Попов. Так же, как и войсковой атаман Краснов, он не испытывал никаких сомнений, кто был автором «ТД». Сам Попов, со слов шолоховеда-эмигранта Г. Ермолаева, рассказывал, что он познакомился с этим романом в начале 30-х годов, когда жил в Болгарии: «...первое издание выходило тетрадками и было набрано на машинке. На Дону оно произвело впечатление сильное. Грамотные люди даже заподозрили, что не Ф.Д. ли Крюков автор романа? И сейчас же прислали мне несколько тетрадок с запросом, какое моё мнение? Я прочитал и сейчас же ответил: «Нет, автор не Ф.Д. Крюков, язык не его, и, хотя автор бойкий, но, видимо, начинающий... судя по началу, видно, что автор не казак, – живёт он на Дону, казачий быт изучает» (Ермолаев Г.С. Действительность и вымысел в эпопее «Тихий Дон»…).
Что же касается упомянутого выше Германа Сергеевича Ермолаева, наиболее последовательно и профессионально отстаивавшего на Западе объективную точку зрения на авторство «ТД», то он был не просто антикоммунистом, но и, подобно Краснову, немецким пособником, в чём имел смелость признаться в 2004 г. на «Радио Свобода». Ермолаев родился на Нижнем Дону в семье бывшего казачьего офицера. После захвата гитлеровской армией большей части Ростовской области в 1941–1942 гг. Герман и его отец Сергей Ермолаев вступили в организованный немцами так называемый «Казачий стан» под командованием Т.И. Доманова, занимавшийся подавлением партизанского движения в Северной Италии. Работая над статьями для Шолоховской энциклопедии, я нашёл это интервью Г. Ермолаева и включил данные из него в свою статью о нём (с. 223–224), отметив, однако, что этот «коллаборационист» – «один из лучших знатоков текста «ТД» во всём мире, и многие неизвестные факты творческой биографии Шолохова открыты именно им». Ермолаев являлся несомненным авторитетом для Солженицына, но почему-то только не в вопросе о Шолохове.
Другой видный антисоветчик второй волны эмиграции, советский офицер-перебежчик Григорий Петрович Климов (Игорь Борисович Калмыков), автор «Протоколов советских мудрецов», тоже нисколько не сомневался, что обвинения Шолохова в плагиате – не только клевета, но и элемент психологической войны против СССР.
Все названные мной выше люди были коренными донскими казаками, ненавидящими советскую власть, но убеждения не помешали им ценить гений писателя-коммуниста Шолохова и считать его подлинным автором «ТД». Так почему же в это не хотел верить другой земляк Шолохова (не казак, правда) – Александр Исаевич Солженицын?
Потому, на мой взгляд, что ни Краснов, ни Попов, ни Ермолаев, ни Климов литературными соперниками Шолохова себя не чувствовали, а вот Солженицын – очень даже чувствовал. Политика проявилась только в начале их противостояния. На мой взгляд, мы здесь имеем дело с терзаниями литературного Сальери. Опытный Шолохов, по письмам которого ещё в 30-е годы принимались решения на уровне Политбюро, одним из первых «разгадал» Солженицына. И в политических, и в психологических вопросах Михаил Александрович был более проницательным человеком, чем, скажем, А.Т. Твардовский, который искренне верил, что Солженицын преодолеет психологию репрессированного человека с его естественными претензиями к властям и станет советским писателем, пусть и с оппозиционным уклоном. Вероятно, Шолохов понял по таким документам, как открытое письмо Солженицына IV съезду Союза писателей СССР в 1967 г., что идеи Солженицына направлены не на преобразование советской системы, а на полный слом её как таковой, чего, конечно, как советский государственник Шолохов не мог принять совершенно. Отсюда – его резкие высказывания в адрес Солженицына: «У меня сложилось впечатление о Солженицыне (в частности, после письма его съезду писателей в мае этого года), что он – душевнобольной человек, страдающий манией величия. <…> Если же Солженицын психически нормальный, то тогда он по существу открытый и злобный антисоветский человек. И в том и в другом случае Солженицыну не место в рядах Союза советских писателей».
