Афанасий Фет - Жизнь Степановки, или Лирическое хозяйство

X. Новое Положение о потравах и загнанные лошади

Что ни говорите, а некоторые явления обыденной жизни воочию показывают перемену к лучшему и заставляют с недоверием оглядываться на недавнее прошедшее. Не дальше как два года тому назад не было иных средств сколько-нибудь оградить поля и сады от вторжений чужого скота, как увечить и чужую скотину, и чужих пастухов. Эта единственно целесообразная система была, по безмолвному соглашению, принята повсеместно и нередко проявлялась в правильных набегах, отпорах и побоищах. Дело требовало стратегических способностей с той и с другой стороны, но, увы! — все пинки, зуботычины и арапники не исправляли векового зла. И вот не прошло двух лет, как стало невозможным и ненужным бить и ловить кого бы то ни было. Никому, вероятно, и в голову не придет гнать скотину на ваше поле, а если какая случайно забежит, то хозяин, вероятно, прежде вас бросится отыскивать и загонять ее. «Не бей дубиной, а бей полтиной». Крестьянин без особого сожаления пропьет рубль-другой в кабаке, но заплатить два рубля за забеглую свинью для него очень чувствительно. Прошлого осенью табун мой, под надзором двух мальчишек, пасся по отаве, рядом с овсяньем соседа Р — а, по которому тоже паслись барские лошади. Наши пастухи, помня строгое приказание не пускать скота по чужим полям, не решались перейти к мальчикам-пастухам Р — а, которым, как видно, очень захотелось проводить время в общей приятельской беседе. Правда, они могли бы устроить раут на меже, но тут надо наблюдать за лошадьми. Всего лучше перегнать весь табун в луг, что они и сделали. Видя такой радушный прием со стороны наших пастухов, р — ские крестьянские пастухи в свою очередь пригнали в луг сорок крестьянских лошадей, и все было бы как нельзя лучше, если бы прикащик наш не наехал на эту семейную картину. Со случившимся в поле р — ским старостой он пересчитал крестьянских лошадей, а с помощию рабочих загнал к нам на двор восемь барских. Разумеется, первыми парламентерами явились виновники, мальчишки-табунщики. Я им объявил наотрез, чтоб они несли по 20 коп. серебром за лошадь, всего рубль 60 коп., и что без этого лошади будут кормиться у нас на их счет.

С тем они и ушли. Несмотря на сырую погоду и местами стоявшие лужи, я вышел в поле посмотреть на всходы кормовых трав. Возвращаясь, вижу на гумне колоссальную фигуру крестьянина. Верно, за лошадьми, подумал я и не ошибся.

— Отпустите лошадок, явите Божескую милость, — завопил он еще издали. — Мальчишка-то мой их пасет. Так теперь барин скажет: выручайте как хотите. Лошади-то господские. А и барину-то обидно будет, затем что мы вашу скотину ловили да отдавали. (Действительно, скотник упустил однажды быка к Р-м и выпросил его обратно, не сказав мне ни слова.)

— Напрасно отдавали! Я только об одном прошу всех соседей: ловите мою скотину и берите законный штраф. Зато и я никому без штрафа не отпускаю.

— Да оно точно, батюшка. Ведь вот и крестьянских наших насчитали у вас сорок лошадей; вот вы с них-то и возьмите. Полно им озорничать по чужим дачам. А уж барских-то отпустите. Повек этого не увидите. Тогда хоть по два рубли с лошади возьмите.

— Я беру по Положению, а не по своей воле, и ты хоть до завтра толкуй, а рубль шестьдесят копеек штрафу неси. Без этого нет лошадей.

— Сделай же милость, батюшка! — И колосс шлепнулся в грязь на колени.

Я махнул рукой и пошел по направлению к дому, а мужик, стоя на коленях, продолжал жалобно выводить:

— Батюшка, да где же нам взять рубль шестьдесят копеек? Оглянитесь на мужицкие слезы. — Видя, что я ухожу, мужик встал и догнал меня у крыльца: — Ваше благородие, хоть что-нибудь.

Как и всегда, эта проделка мне надоела:

— Ну, слушай, шестьдесят копеек тебе спущу, а рубль неси.

— Батюшка! оглянитесь на мужицкие слезы.

— Эх, брат, ты пришел Лазаря петь, а мне некогда. — При этом я пошел на крыльцо.

— Ваше благородие, надо же нам расходиться.

— Я тебе сказал.

— Стало, получайте рубль.

С этими словами мужик вынул из-за пазухи и подал мне ассигнацию. Смотрю, новенькая красная.

— Значит, мне девять рублей сдать приходится.

— Девять рублей.

Сдача и лошади отданы по принадлежности. О сорока крестьянских подано объявление сельскому старосте, с угрозой беспокоить посредника в случае неуплаты. А как я не беспокоил посредника, то не получил и денег.

XI. Езда по клину и сосед А. Свинцов

Один из четырех моих клинов имеет вид сапога с голенищем, идущим кверху раструбом. Сапог этот повернулся голенищем к усадьбе, подошвой на восток, а носком на север. Линия, соответствующая подошве, — граница с землей А. Свинцова. Две северные линии от носка до подъема и от подъема до раструба — граница с землей К., а южная от каблука до раструба — рубеж с землей тоже Свинцова, но только Свинцова Порфирия Николаевича. С давних пор, когда земля моя состояла в общем владении Свинцовых, крестьяне и владельцы проложили дорогу по моему геометрическому сапогу, перерезая его от половины подошвы к подъему и затем продолжая езду по к — му рубежу. Казенная мера рубежа не позволяла принимать ни вправо, ни влево, и потому рубеж со временем проездился в виде корыта, по дну которого удобно ехать только одноконной подводе. Да мужику больше и не нужно. Зато от подошвы к подъему стесняться было нечем, и по целому клину набили дорогу саженей в пять шириною. Для моей экономии эта дорога не нужна. На генеральном плане ее нет. Со времени отчуждения моей дачи езда через нее сделалась и для свинцовских бесполезной. Тем не менее в первый год моего хозяйства они все еще продолжали ездить через мою усадьбу. Тот с громом и грохотом гонит на паре с базару; этот слез с кумом или с кумой потолковать, третий — водицы напиться. Те пьяны, эти и пьяны, и с трубками. Что ни говорите, в настоящее время всякий старается, насколько возможно, держаться от крестьян в стороне. Пользы от их близости никакой, а забот, хлопот и убытков не перечтешь. Наглядным для меня подтверждением этой истины служит деревня Плоты, расположенная чуть не в упор против носка моего поля-сапога. Крестьянская скотина не сходила с моего поля и заставила меня, во избежание дальнейших неудовольствий, обрыть землю канавой до свинцовской дороги.

Потраву чужих полей можно еще объяснить прибылью, которую доставляет крестьянам подобная промышленность. Но чем объяснить следующий факт?

Вчера, проезжая по дороге мимо рощицы, я заметил, что из-под снега в аллее торчат одни столбики скамейки, а верхней доски нет. При ближайшем осмотре оказалось, что крашеная доска действительно сорвана и унесена вместе с четырьмя большими гвоздями, забитыми в дубовые стулья. Отрезать, обделать и выкрасить садовую скамью стоит денег, но за сорванную доску никто и двадцати копеек не даст. Стоило ли трудиться красть ее и для чего?

Когда землемер обходил все наши дачи, я спросил, могу ли я запахать свинцовскую дорогу? «Имеете полное право». Пока клин отдыхал под паром, езда по нем не представляла особых неудобств, но когда прошлым летом пришлось готовить его под рожь и частью под пшеницу — дело принимало сериозный вид. Я велел дорогу запахать, а у въезда со свинцовского поля прорыть канавку. Надо прибавить, что свинцовские, слава Богу, перестали ездить через мою усадьбу, а доехав до конца К — го рубежа, поворачивали под прямым углом налево на большую дорогу, перерезая таким образом и другой рубеж Порфирия Свинцова. Поле под рожь вспахали и переделали отлично, так что оно приняло вид черного бархатного ковра, и как ни бились над утоптанною и укатанною дорогой, а добились до того, что и след ее исчез. «Ну, — думаю, — слава Богу! авось отвыкнут». В одно истинно прекрасное и жаркое июльское утро, толкуя с поваром на балконе, я заметил двух человек, в какой-то фантастической тележке подъезжавших к нам со стороны свинцовской дороги. Большая, статная, бурая лошадь была запряжена натяжною дутой. Или помещик, подумал я, или франт-купец. «Михайло! не знаешь ли, кто это такой?» — «Не знаю. Никогда не видал». — «Ну, да Бог с ними! К нам — узнаем, а мимо — не нужно». В это время я услыхал шорох в передней и не успел выйти к залу, как дверь из передней отворилась, и на пороге появился седой, довольно полный господин в коричневом сюртуке.

— Честь имею рекомендоваться, сосед ваш, А. Свинцов.

— Очень рад. Не прикажете ли чаю, кофею или закусить? Мы только отпили кофей.

— Благодарю. Завтракать рано, а чаю я уже давно напился.

— Не угодно ли садиться?

— Благодарю. Все сидел дорогой. А знаете ли? Я приехал к вам с жалобой.

— На кого или на что? Позвольте узнать.

— На вас! — воскликнул сосед, сериозно раскатывая глазами. — Вы сделали такое распоряжение (тут он откинул верхнюю часть корпуса назад и значительно расставил руки) qui bouleverse tout mon bien-etre (которое нарушает все мое хорошее самочувствие)! Вы запахали дорогу, по которой мы испокон веку ездим. Согласитесь, что этого нельзя делать.