Александр Бирюк - Совершенно секретно
Однако с убийством Цзолина провокации против КВЖД и южных границ советского Приморья не прекратились. Более того, начало следующего, 1929 года, ознаменовалось началом постоянных обстрелов советской территории регулярными китайскими войсками, и тогда было решено приступить к разгрому сосредоточенной на советской границе китайской группировки силами специально сформированной для этой цели Особой Дальневосточной армии под командованием Блюхера. Тотчас была задействована вся разведывательная сеть Северного Китая, предоставившая разведотделу ОДВА самые исчерпывающие данные о противнике, на основании которых и был разработан план предстоящей операции. Боевые действия начались 17 ноября 1929 года и завершились всего четыре дня спустя. В ходе боев противник понес большие потери и был разбит. В плен попало свыше 10000 китайских солдат и офицеров, в том числе и высших, захвачено большое количество оружия и боеприпасов, снаряжения и техники. Существенную роль в разгроме китайской армии сыграли заброшенные перед наступлением в тыл противника диверсионные группы, которыми руководил специально вызванный в штаб армии Салнынь. Главным итогом победы Красной Армии стало подписание 22 декабря 1929 года в Хабаровске советско-китайского соглашения, восстанавливающего нормальное положение на дальневосточной границе и КВЖД.
Глава 2. Японские самураи на службе у Разведупра
…С разгромом "белокитайцев" в деятельности советской разведки в Китае наступил новый этап. На мировую арену к этому времени начали выползать более зловещие тени, и ни о каком "экспорте революции" большевикам пока не приходилось думать — на смену "козням белокитайцев" пришли "происки японской военщины", с которой на данном этапе Москве вовсе не хотелось портить отношения. Огорченные неудачами своих китайских вассалов, самураи решили взять "дело освобождения Дальнего Востока" в свои руки. Еще в 1923 году харбинская резидентура получила информацию о наличии у Японии планов создания в Северной Маньчжурии так называемого "независимого мусульманского района" с целью развертывания разведывательной работы в мусульманском движении на территории советской Средней Азии. Но было ясно, что японцы одной разведкой не ограничатся и в конечном итоге приступят к попыткам прямых захватов. В 1927 году сеульской резидентуре удалось достать один весьма ценный и интересный для советского руководства документ, получивший название "меморандум Танаки" (по имени премьер-министра Японии генерала Танаки Гиити), в котором излагалась программа японской военной экспансии и даже борьбы за мировое господство. В этом меморандуме прямо указывалось на скорейшую необходимость нападения на Советскую Россию и насильственного отторжения от нее Дальнего Востока и Сибири вплоть до Урала. Ясное дело, в устах такого высокопоставленного японца это звучало не простой угрозой, и потому советской разведке следовало принять все необходимые меры для вскрытия более подробных планов по осуществлению намечающегося вторжения. Теперь от результатов работы советских шпионов зависела безопасность не менее как всего советского государства.
…Советское полпредство в Токио начало функционировать еще в 1925 году, сразу же после подписания так называемого Пекинского договора, но постоянной разведывательной резидентуры при нем не было. Некоторое время обязанности резидента исполнял некто Владимир Сверчевский, но его деятельностью в Центре были весьма недовольны, так как этот функционер в основном занимался интригами внутри полпредства и ни о каком добывании хоть каких-то секретов для своей родины не думал. В результате в конце 1926 года Сверчевский был отозван назад в Москву, а на его место был назначен более подходящий для этой должности специалист В.П.Алексеев, до этого бывший шефом легальной сети в Шанхае. Однако и Алексеев не справился с поставленной задачей, хотя ему эпизодически удавалось получать важную информацию во время официальных приемов и конфиденциальных бесед с аккредитованными в Токио иностранными дипломатами. Поэтому вся тяжесть разведывательной работы против нового, более опасного и хитрого врага Советской России, снова легла на плечи китайских, а также корейских резидентов.
…За четыре года до разгрома китайцев в Манчжурии сотрудник харбинской резидентуры В.Пудин завербовал дочь одного белогвардейского полковника, которая работала горничной в доме высокопоставленного чиновника японского генерального консульства в Харбине. Через нее были получены важные японские документы, в том числе и шифры. Через несколько лет, после поражения китайских коммунистов в гражданской войне, Пудину удалось заполучить материалы, из которых стало известно о подготовке японцев к полной оккупации Манчжурии и создания на ее территории Независимого Маньчжурского государства (которое несколько позже воплотилось под названием Маньчжоу-Го). Однако было ясно, что в самом Китае советской разведке поживиться чем-то стоящим вряд ли удастся, токийская резидентура также мышей не ловила, несмотря на постоянные реорганизации в ее составе, и тогда было решено бросить все силы на проникновение в оккупированную японцами и считавшуюся частью Японии Корею, в которой отсутствовали специфические условия, присущие японскому обществу и не существовало такого жесткого контрразведывательного режима, как в метрополии.
Первой по-настоящему крупной удачей советской разведки в Корее и вообще на Дальнем Востоке против Японии за все эти годы была вербовка японского офицера Хироси Отэ, который много лет служил в Главном жандармском управлении в Сеуле и слыл одним из самых компетентных специалистов по России. Его задачей было поддержание контактов с представителями белой эмиграции и вербовка среди русских, китайцев и корейцев агентуры для разведывательной деятельности на территории СССР. Отэ в тот период своей жизни испытывал значительные материальные затруднения, и потому склонить его к сотрудничеству с советской разведкой не составляло особого труда, тем более что он сам искал встречи с руководителем сеульской резидентуры И.И.Чичаевым. Поначалу, правда, возникло опасение, что японцы затеяли провокацию, но вскоре оно рассеялось, и практически все документы, которые Отэ передавал советской разведке, представляли немалую ценность не только для советских пограничников, но и для советского правительства, так как, кроме всего прочего, они заключали в себе и весьма точную информацию относительно всей международной политики Японии.
Помимо информации Отэ содействовал успешному приобретению советской разведкой еще многих источников в японской армии и спецслужбах. Прямо удивительно, сколь большое число причастных к высшим японским секретам лиц в Сеуле испытывало "значительные материальные затруднения", но это было так на самом деле, и потому советская разведка прямо-таки купалась в обилии поступающей из штаба японской Корейской армии, Главного жандармского управления и даже из управления самой японской разведки информации. Зачастую это выглядело неправдоподобно, и Москва встревожилась, полагая, что среди этой информации скрывается искусно замаскированная дезинформация, но время все поставило на свои места — Разведупр в тот период оперировал самыми качественными данными. Достоянием советской разведки только из рук самого незначительного японского агента сети в Сеуле — капитана Джиро Терасима из Центра координации деятельности штабов армий, стали многочисленные секретные сводки и журналы Генерального штаба и других центральных японских органов, оперативные документы штаба Квантунской армии и Харбинской военной миссии, оперативно-стратегические материалы штаба Корейской армии, а также материалы военного министерства — на выбор.
Но это было только начало. После создания на территории Маньчжурии в 1932 году марионеточного прояпонского государства во главе с китайским экс-императором Генри Пу И советский агент Хироси Отэ добился перевода в жандармское управление в Харбине. Это было связано с тем, что именно в Харбине теперь размещались основные японские службы, осуществлявшие претворение в жизнь "меморандума Танаки" о конфронтации с СССР. Сотрудничество Отэ с советской разведкой продолжалось до 1939 года, пока Москва не заподозрила своего верного агента в том, что он был раскрыт японскими спецслужбами и перевербован. Впрочем, после окончания второй мировой войны выяснилось, что это было не так, и Отэ был полностью реабилитирован.
Тем временем наконец-то наладило свою работу разведывательное отделение в Токио. Так как планов (по крайней мере явных) "завернуть" Китай на социалистические рельсы у советского руководства больше не возникало, предпочтение вновь было отдано делу защиты дальневосточных границ СССР, а в связи с тем, что "главным смутьяном" в этом регионе теперь выступала исключительно Япония, то токийской резидентуре придавалось первостепенное значение. И "токийцы" не подвели. В 1934 году новому резиденту Б.И.Гудзю удалось завербовать жандармского унтер-офицера Кейдзо Аримуру, начальника охраны советского консульства. Так как Аримура работал в японских спецслужбах, он имел доступ и к документам отдела Главного жандармского управления, который вел работу против СССР и советских дипломатов и вплотную сотрудничал со многими разведывательными японскими структурами. В распоряжении нового агента также имелась фотолаборатория управления, благодаря чему добывание секретных документов было поставлено на плановую основу.
