Старообрядчество и церковный раскол - Игорь Аркадьевич Родинков
Но так как таинство крещения, совершенное «никонианцами», делалось теперь в глазах беспоповцев недействительным, то собор категорически предписывал (пол. 2-е и 3-е) перекрещивать всех тех, кто захотел бы перейти из «никонианской» церкви или поповства или иного иноверия в беспоповщину.
Положения 4-е до 17-го этого приговора занимались вопросом безбрачия, которое становилось обязательным для беспоповцев. «Брачное супружество совершенно отвергать законополагаем, – решали новгородские отцы, – почему и обязываем и законополагаем: всем нашего братского сословия жить девственно и соблюдать себя как можно от совокупления с женами». Нарушающие эти правила подвергались епитемии и временному отлучению от церкви, но после третьего нарушения девственности «блудодействующие» окончательно отлучались «от соединения церковного и братского союза». Прежние, заключенные до перехода в беспоповский «союз и братство» браки объявлялись недействительными, так как весь свет и русское царство, в частности, «православного священства в конец лишились».
Положения 18-е и 19-е предписывали особый обряд очищения еды, купленной «на торгу», то есть не у беспоповцев, а последнее 20-е решение собора предписывало строго выполнять все составленные соборными отцами правила.
Решения новгородских беспоповских соборов только подводили итоги всей предыдущей проповеди русских религиозных радикалов пессимизма»[37].
Новгородские беспоповцы помимо безбрачия проповедовали и самосожжение во имя спасения души от греховного мира. Несмотря на всю радикальность и странность их учения, которое поклонение обряду ставило выше самого содержания православия, эти учители очищения душ огнем гарей имели широкий успех в среде крестьян и посадских людей Севера.
Отсюда возникает вопрос. Почему крестьянское и посадское население русского Севера оставляет свои церковные приходы и уходит в беспоповский старообрядческий раскол? Во многом это объясняется малым числом священников в этих местах, а главное нерадением в выполнении священнических обязанностей. Как писал С. Зеньковский, «…позже, в 1628 году, во всех обширнейших Заонежских погостах было всего лишь 12 церквей при 9 поповских дворах, что показывало, что у властей и надежд не было найти достаточно священников для всех храмов. В более близком к Новгороду погосте Олонецком было 7 поповских дворов при 9 церквах, а в Пиржинском и Важинском – всего 3 храма при 2 поповских дворах. Недостаточное число священников вело к злоупотреблениям и сборам населения за требы. Очень интересен в этом отношении отчет о причинах большого беспоповского похода 1693 года на Пудожский погост, происшедшего в разгар гарей и борьбы против церковных новшеств. Жалуясь на своих священников, крестьяне говорили, что «нас, мирских людей, те Пудожские попы не исповедуют, не причащают, к болящим не ходят, и родительницы без покаяния умирают. За погребение умерших берут по 2, по 3 и по 5 рублев, а у кого деньги не имеются, те лежат без погребения, и попы забыв страх Божий, пьют только да бражничают. За крещение, за молитву родильницам, за сватьбу берут попы в четверо». Немудрено, что обозленное и привыкшее обходиться без духовенства население легко пошло за проповедью беспоповцев, которые сами безвозмездно совершали требы и учили, что «последовавшие за антихристом» иереи вовсе не являются носителями благодати. Вожди этого похода простецы Журавский и Зайцев перекрещивали сразу по 20-30 человек, а на одной «Ердани» Журавского в беспоповство перешли даже 77 перекрестников. Вот почему на этой древлей православной, но церковно скудной почве легко возросли семена беспоповской веры»[38].
***
Одним из догматов раннего беспоповства, как уже говорилось, была проповедь самосожжения. В огне гарей беспоповцы искали спасение от пораженного грехом сего мира и воздаяние в «сладчайшей» жизни загробной. В период с 1682 по 1692 гг. учителями самосожжения было организовано на севере России несколько грандиозных гарей. Так, в 1687 г. некий черный дьякон Игнатий, бежавший из Соловецкого монастыря, захватывает со своими приверженцами Палеостровский монастырь и при появлении правительственных войск сжигает две с половиной тысячи добровольных жертв и сам гибнет с ними. Через полтора года здесь же гибнет еще полторы тысячи людей. По старообрядческому преданью по приказанию Никона здесь был убит или сожжен первый мученик за старую веру епископ Павел Коломенский. В Пошехонье некий поп Семен сжигает вначале 4 тысячи, а потом еще 5 тысяч человек. Далее сухая статистика говорит, что в «Кореле», в лесу, сожглись около пятисот человек, а в Совдозере, тоже в Карелии, сожглись около трехсот человек, в Олонце в 1687 г. сгорело около тысячи человек. Наряду с этими грандиозными самоубийственными аутодафе были десятки, а может быть, и сотни меньших гарей, в которых каждый раз погибало от нескольких десятков до нескольких сот человек. Таким образом, в 1682-1692 гг. зловещим пламенем озарились северные леса вокруг Онежского озера и территории между Онегой и Белым морем.
С. Зеньковский писал: «Какой-то дикий и страшный энтузиазм смерти и самоуничтожения охватывал увлеченных апокалиптическими вождями и приверженных старому обряду жителей Севера. Участники гарей, обнявшись, прыгали с крыш верхних горенок изб в пламя костров. Охвативши друг друга, девушки с разбегу бросались в огонь, дети тянули в огонь родных, отцы и матери шли на гари с младенцами на руках. Василий Волосатый не только водил свои жертвы на костры, но и уговаривал замаривать себя голодом; некоторые бросались целыми семьями в реки. Многие, ожидая с часу на час, особенно в 1666, 1667, 1691 и 1692 годах, окончания мира, ложились в гробы, чтобы встретить Страшный суд на смертном ложе»[39].
Казалось, что гари уже к началу XVIII века положат конец беспоповщины Новгорода, Пскова и других центров русского северо-запада. Но вот в 1996 г. Феодосий Васильев, один из главных отцов новгородских соборов, ушел со своей семьей и приверженцами из России в Литву, где и обосновался около Невеля. Там, на свободе от царских и патриарших властей, он организовал бракоборную общину, давшую основание федосеевской беспоповщине, или в просторечии федосеевщине. Община существовала как общежительная коммуна, где было 600 мужчин и 700 женщин со строгим уставом и беспрекословным подчинением наставнику Феодосию. Местные польские и католические власти к федосеевцам относились снисходительно, но
