Журнал Русская жизнь - Водка (июнь 2008)
- Я сидел у него в палате, - рассказывает сын Владимир, - на мне был больничный халат, и он, когда очнулся, не узнал меня, решил, что я врач. Говорит: «Доктор, скажите, как прошла операция?» А я вообще филолог, но я к тому времени уже неплохо разбирался в медицинской терминологии. Стал ему рассказывать про его операцию. Он на меня так смотрит и говорит: «Вы не доктор». То есть, представляете - родных не узнает, но доктора от самозванца отличить может даже в таком состоянии!
Еще Федор Углов до сих пор играет с сыновьями в шахматы. Чаще всего проигрывает, но некоторые партии сыновья даже записывают - защита Углова, как говорит Владимир, не имеет аналогов в шахматной практике. «Очень необычная картина на доске получается, движение от хаоса к порядку. Вы разбираетесь в шахматах? Нет? Ну тогда просто поверьте».
III.
Спиртного Федор Углов действительно никогда не пил, но в доме часто бывали гости, и им до какого-то момента наливали - до тех пор пока маленький Гриша не спросил отца: мол, папа, если ты говоришь, что это яд, тогда почему этот яд стоит у нас на столе? Доводы ребенка показались академику убедительными, и с тех пор даже пьющие гости вроде народного артиста Игоря Горбачева, часто бывавшего у Угловых, не могли рассчитывать на алкогольное угощение - на стол ставили только соки собственного приготовления и разведенное водой из комаровского колодца ягодное варенье.
- Сухой закон мы начали с семьи, потом он распространился по кругу знакомых, а потом приобрел всероссийские масштабы.
Всероссийская борьба за трезвость (общество «Оптималист», с годами выросшее во Всероссийское общество трезвости) началась с сильно пьющего питерского журналиста Юрия Соколова, с которым Углов познакомился в то время, когда он «погряз в пьянстве и просто погибал». Углов познакомил Соколова с биологом Геннадием Шичко, разработавшим собственный метод антиалкогольного кодирования, Соколов по этому методу вылечился и сделался одержимым пропагандистом трезвого образа жизни. Углов пережил и Соколова, и Шичко, теперь обоих соратников вспоминает с нежностью, прежде всего потому, что они разделяли главное убеждение Федора Григорьевича - русские никогда не были пьющей нацией.
- У него есть теория, - рассказывает Владимир, - что последний виток алкогольного геноцида начался со Сталина, который привнес в русскую культуру несвойственную ей практику кавказских застолий. Это же в самом деле неестественно - собираются за столом умные люди, ведут умные разговоры, потом выпивают по рюмке, голоса делаются громче, речь эмоциональнее, потом еще рюмка - начинаются глупые шутки, потом еще - и люди становятся идиотами. Зачем человеку добровольно становиться идиотом? Совершенно незачем.
IV.
Я спросил Углова, какие события своей биографии он считает самыми главными. Таких оказалось три, и первым - финская война, которую он прошел в должности начальника полевого госпиталя.
- Потери, огромные потери. Врачам работы - ого-го. Впервые в моей жизни столько трупов. Крепко врезалось в память.
На второе место Углов поставил собственное столетие, которое отмечали в 2004 году и на котором случился конфуз - представитель городского правительства в своем выступлении сказал, что власти Петербурга, к сожалению, не успели присвоить Углову звание почетного гражданина города, но обязательно исправят это упущение. Собравшиеся на празднование друзья Углова освистали чиновника и, вероятно, поэтому Углов до сих пор - всего лишь почетный гражданин Петроградского района.
Третье главное событие в жизни - это последняя операция. По расширению аорты.
- Несчастная женщина, - вздыхает старик. - Ради дочки была готова на все, она жила ребенком этим, очень самоотверженная, дом в банк заложила, но мы ее дочку бесплатно оперировали.
На той операции Углову ассистировали двое его учеников - профессора Первого мединститута. В случае непредвиденных обстоятельств они готовы были заменить учителя у операционного стола, но ничего не случилось - Углов сам успешно закончил операцию.
V.
Как у всякого крупного деятеля, у Федора Углова были враги, и первый из них - министр здравоохранения СССР Борис Петровский.
- Тот, который зарезал Сергея Павловича Королева, вы, наверное, знаете, - поясняет Владимир. - Сам взялся оперировать Королева, потом что-то не так сделал, испугался, вызвал Вишневского, тот приехал и произнес свою знаменитую фразу: «Покойников я не оперирую». Так вот, Петровский очень завидовал Федору Григорьевичу, когда приезжал в Ленинград, прямо зеленый ходил по клинике - видел, что у Углова все хорошо и хотел все испортить.
Когда в клинике Углова проворовался завхоз, именно Петровский отстранил Федора Григорьевича от работы, - правда, сам Углов за это отстранение министру только благодарен - его перевели в пульмонологическую клинику того же института, в которой бюрократической работы было меньше, а простора для творчества больше. Именно в этой (ее называют нобелевской, потому что здание клиники построила фирма братьев Нобель) клинике Углов оперировал собственную сестру Татьяну, когда у той обнаружили онкологическое заболевание.
А Петровский еще, между прочим, зарубил награждение Углова звездой Героя социалистического труда - и к семидесятилетию, и к восьмидесятилетию. Звезда Героя, впрочем, у Углова теперь есть - Сажи Умалатова вручила к столетию.
VI.
На стене в комнате Федора Углова висит портрет митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева), с которым Федор Григорьевич очень дружил и который часто бывал у Угловых дома.
- Он и умер у нас на Петроградской, здесь, рядом, - говорит Владимир. - Очень глупо и нелепо ушел из жизни. Федор Григорьевич постоянно предлагал ему сделать операцию, поставить искусственный клапан, а он все отказывался - мол, Бог рассудит. Бог и рассудил, причем всех. Открывали у нас на соседней улице гостиницу, турки ее построили, была презентация, позвали митрополита. Он приехал, навстречу Нарусова выходит: «Владыка, благословите». Он ее благословил, она говорит: «Подождите, мужа позову». И ушла за Собчаком. Владыка стоит на улице, холодно уже. А Собчак там на презентации задерживался. Через сорок минут выходит, уже навеселе - и к владыке: «Благословите». А владыка упал. Увезли в больницу, но спасти не удалось. И представляете - Собчак потом тоже умер в гостинице, да еще при каких обстоятельствах. А что из его дочки выросло? Да и гостиница та турецкая так и не открылась, до сих пор пустая стоит. Вот так Бог всех и рассудил.
VII.
Что Углов дружил с митрополитом Иоанном - в этом нет ничего удивительного, по взглядам они были очень близки. Митрополит считался идеологом радикального националистического крыла православной общественности, а Углова до сих пор называют антисемитом. Он на такие упреки обижается, на своем столетии сказал:
- Антисемитизм - это ненависть. У русских ненависти к евреям нет и не будет. Если бы мы ненавидели евреев, мы бы не дали им захватить всю власть и все богатства в нашей стране. Да и оперировал я евреев так же, как русских.
- И друг его, профессор Дебейки, - тоже еврей, - добавляет Владимир.
VIII.
Книгу «Из плена иллюзий» Углов писал на заседаниях институтского парткома - коммунистом он был и из партии до сих пор не вышел, но на заседаниях было скучно, и он, делая вид, что ведет конспект, сочинял свой бестселлер. В 1988 году, когда антиалкогольная кампания уже захлебывалась, книгу переиздали в последний раз - многомиллионным тиражом в «Роман-газете». Я спрашиваю, были ли в этот период у Углова какие-нибудь разговоры, например, с Егором Лигачевым, для которого книга Углова могла стать теоретическим обоснованием вырубки виноградников. Углов не отвечает.
- У него со всеми были разговоры, - поясняет сын, - но он об этом вспоминать не любит.
Чтобы попрощаться со мной, Углов встает с дивана и снова пожимает руку. Крепко, очень.
Дело житейское
Любящие женщины о пьющих мужчинах
Юлия Меднякова, разведена
Впервые я насторожилась за полгода до свадьбы - в какой-то момент я поняла, что не было ни дня, когда на столе не было бы бутылки пива, коктейля или стопарика. Но выпивал мой жених по чуть-чуть, и поэтому мне как-то в голову не приходило, что мы имеем дело с алкоголизмом. А примерно через год после того, как мы поженились, он ушел в запой. У меня был шок: в моем представлении «запойный» - это деклассированный элемент, нарезающий круги вокруг пивного ларька. А тут передо мной был совершенно нормальный, любимый человек, да еще и обремененный высшим образованием.
