Александр Заборов - Жить в России

Регулярное обострение оборонного сознания происходит перед каждыми федеральными выборами. Среди устоявшихся мифов самый распространенный — коварные враги претендуют на нашу территорию. Даже для образованных людей является откровением наша реальная доля в мировом производстве нефти и газа (по данным русского географического общества): 13% — нефть, 19% — газ.

Жизнь с нелюбимой

Осталось пить без просыпа,

до белых поросят.

Здесь нет другого способа

устроить город-сад.

Военный лагерь никто не обустраивает по типу города. Все делается по минимуму, как солдатская шинель: насмерть не замерзнешь, зато на все случаи годится и не тяжела. На всем лежит отпечаток временности, ожидание похода. Не для жизни — это просто база переждать до выступления. Наши города для жизни приспособлены плохо. Мы здесь временно. Через некоторое время пойдем в другое место, а пока используем то, что есть под рукой, чужое приспособим, дешевое. Проецируется наружу и внутренняя необустроенность. Неупорядоченность системы ценностей, отсутствие абсолютных запретов и ясных приоритетов приводит к хаотичной организации пространства, к неряшливому виду наших городов и поселков. Олицетворением нашего быта являются лифты в большинстве домов, их качество и состояние.

Русские хорошо умеют выживать, но не умеют хорошо жить. Наш человек плохо проходит испытание достатком. Можно вспомнить Обломова или персонажа модного романа «Духless». Освободившееся свободное время без управляющего сигнала государства чаще всего «на автопилоте» заполняется просто пьянством. Причем это проявление именно коллективного сознания: наши люди за границей, поставленные в жесткие условия изоляции от соотечественников, не сразу, но вполне прилично вписываются в западную жизнь.

В конце XIX века на Среднем Урале на «Митькиных рудниках» рабочие получали до 20 рублей, намного больше, чем на металлургическом производстве. Они жили в бараках с промерзшими углами, но пили французский коньяк.

О неумении планировать свои поступки, а часто и жизнь говорит тот печальный факт, что среднестатистическая российская женщина делает за жизнь от пяти до восьми абортов.

Сельская дискотека. Стоит девчонка одна, никто не с ней не танцует. Вдруг подлетает какой-то амбал и начинает с ней вальсировать. Она: «Скажите, а Вы из этих мест?» — «Ага». — «А чего же я Вас раньше не видела?» — «Сидел я 15 лет». — «Да, а за что?» —«Жену топором убил!» Она (кокетливо): «М-м-м, так значит, Вы не женаты!»

Существует классическая развилка: дешево и плохо — дорого и качественно. Российское государство однозначно выбрало первый вариант: здания строятся дешевые, но дорогие в эксплуатации, дешевый и плохой ямочный ремонт, массовые «скворечники» в коллективных садах.

Русский человек не чувствует себя хозяином в своей стране. Он усвоил позицию квартиранта и ведет себя соответствующе: вы мне все организуйте, тогда я буду участвовать в субботниках, возьму бездомную собаку, если это для меня будет комфортно. Вы все подготовьте, а я, может быть, присоединюсь.

Привычка к неограниченным ресурсам

Два солдата из стройбата заменяют экскаватор

Россия — страна экстенсивной культуры, ресурсы принято не экономить, а мобилизовать — выбивать.

В стратегии продвижения автомобиля на рынок в странах Европы и США обязательно делается упор на то, какой он экономичный и экологичный. В России подобная информация никого не интересует.

Наша система управления всегда обеспечивала большую степень мобилизации ресурсов, чем в соседних странах. В бедном и малонаселенном Московском государстве Иван Грозный собрал для Ливонской войны невиданное по тем временам стотысячное войско. Европейские армии того времени были, как правило, на порядок меньше и состояли из хорошо вооруженных и обученных профессионалов. Кроме непосредственно военной службы, ежегодно десятки, а нередко и сотни тысяч человек были заняты строительством крепостей, «засечных черт» и прочих укреплений. Государственный аппарат России всегда считал наиважнейшей задачей добиться выполнения мобилизационных предписаний.

Неявка на службу преследовалась строго, виновный терял имущество или поместье, если таковое имелось за ним. Никому не позволялось заменять себя другим; в оправдание неявки не принимали никаких отговорок. Ни старости, ни болезни.

Главный ресурс России, основа ее могущества — население. Нас попросту много. Во времена Советского Союза мы были третьими в мире, сейчас — девятые. То, что наша численность стремительно уменьшается (2,6 миллиона за первую декаду XXI века с учетом значительного миграционного притока), и есть самая большая наша проблема.

Если во времена царствования Петра I (начало XVIII века) население России (14 млн человек) было в десять раз больше, чем в Швеции, но значительно отставало от Франции (23 млн), то уже в начале XX века население России (36 млн) существенно превышало население Франции (28 млн) и Великобритании (10 млн). В начале XX века это превышение стало подавляющим: Россия — 130 млн, Франция — 40 млн, Великобритания — 35 млн. Самый бурный рост населения в нашей стране происходил во второй половине XIX века. С 1858 по 1897 год население Российской империи возросло от 68 до 125 млн человек. Прирост составил 1,8% в год, тогда как в Юго-Восточной Европе — 0,4–0,5%, а в Северо-Западной Европе — 0,7–1,1%. Этот скачок, по-видимому, и привел к социальному взрыву в начале XX века — слишком много горячих молодых голов.

Неограниченные мобилизационные возможности никак не способствовали бережному отношению к ресурсам, в том числе и к людским.

Английский адмирал Паддон, служивший Петру Первому, писал Ф.М. Апраксину, что в 1717 году у него из-за гнилого продовольствия в течение месяца из 500 новобранцев умерло 222, а остальные «почитай, помрут с голоду, обретаются в таком бедном состоянии от лишения одежды, что опасаются, скоро помрут».

Упор на число, а не на умение органически присущ российской армии.

Александр Гольц. «Технологи» — это военные интеллектуалы, полагающие, что традиционный российский способ ведения боевых действий, который в значительной степени базируется на расточительном расходовании живой силы, а также выносливости и отваге рекрутов-крестьян, не соответствует более требованиям современной войны.

«Волшебники», напротив, напирают на то, что особые качества русского солдата позволяют компенсировать техническое превосходство любого противника и победить несмотря ни на что. Генерал М.И. Драгомиров в 1870–1880-х годах всерьез доказывал, что способность превозмогать смерть и страдания является основой «удальства», присущего русскому солдату.

В разные времена «волшебники» по-разному объясняли свой расчет на беззаветную стойкость русского солдата: его религиозным чувством, особенностями национального характера, верой в идеи коммунизма. Как несложно заметить, в России технократы всегда оказывались в проигрыше, а «волшебники» безнаказанно расплачивались чужими жизнями за свой «патриотизм», далеко не всегда бескорыстный.

Николай I: У меня миллионная армия, проведу мобилизацию — будет полтора миллиона, попрошу Россию, и будет два с половиной — три миллиона.

В России человек дешевле, чем машина. Это одна из основных констант экономики. Автоматизация никому не нужна. Герой — тот, кто ценой своей жизни спас трактор или мешок зерна. Строятся огромные заводы с низкой производительностью труда и низким качеством продукции, за счет низкой зарплаты персонала и дешевизны природных ресурсов они не менее прибыльны, чем предприятия на Западе. Перерасход недорогих ресурсов компенсирует все прочие недостатки.

Ориентация на вещи, дешевые в производстве, приводит к большим эксплуатационным затратам. Особенно наглядно это проявляется в жилищном строительстве. Вопиющие примеры растраты ресурсов — ямочный ремонт автомобильных дорог, садовые домики и лопатное садоводство. По принципу большой пирамиды устроена система подготовки кадров: за счет очень большого захвата в нужный момент под рукой оказываются необходимое небольшое число талантливых работников, пробившихся наверх. Православие, а потом и марксизм-ленинизм внедрялись, казалось бы, топорными, примитивными методами, но непрерывным потоком, проникая во все щели, а потому и эффективно.

А. Прохоров: У системы управления нет необходимости экономить ресурсы. Если государство в состоянии согнать во время войны под свои знамена едва ли не все мужское население страны и мобилизовать все финансовые ресурсы, зачем ему достигать большей эффективности, учиться побеждать не числом, а умением, зачем ему прикладывать усилия с тем, чтобы уменьшать людские и материальные потери? Гораздо продуктивнее приложить те же усилия для проведения дополнительных мобилизаций: во-первых, это лучше получается, а во-вторых, дает больший прирост привлеченных ресурсов, чем их экономия. Рационально мыслящий русский управленец не тратит время и силы на экономию, он тратит их на привлечение дополнительных ресурсов.