Александр Бушков - Иван Грозный: Кровавый поэт

    С борта речного судна на берег были перекинуты прямо-таки капитальные сходни, достаточно широкие и массивные для того, чтобы выдержать тяжесть трех идущих бок о бок взрослых людей. Царевича держала на руках кормилица, а уж ее с двух сторон с величайшим вниманием поддерживали под локти те самые царицыны родственники, «дядьки» Данила и Василий.

    Сходни рухнули, все трое оказались в воде. Взрослым никакого вреда не случилось, а вот младенец захлебнулся… Согласитесь, это гораздо сложнее примитивного «кормилица уронила». И прямо-таки автоматически возникает вопрос: а как вообще случилось, что обрушились эти самые сходни, тяжеленные и надежные, предназначенные не для того, чтобы капусту по ним таскать - безопасность царевича обеспечить?

    Внятного ответа на сей счет история так и не дала - по крайней мере объяснений в документах того времени не сохранилось. А вот Грозный впоследствии отчего-то всерьез винил в несчастном случае… Алексея Адашева. Подробности неизвестны.

    Ну, а еще через пару недель вновь начались сюрпризы. Пограничная стража сцапала пытавшегося бежать в Литву князя Лобанова-Ростовского, видного члена Избранной рады. Того самого, что жаловался литовскому послу на «рабу» Анастасию.

    Поначалу князь на допросах твердил, что собрался бежать из России «по убожеству и малоумству, потому что разум у него скуден». Однако дальнейшее расследование показало, что князь, во-первых, всего лишь косит под дурачка, а на самом деле умнее многих, а во-вторых, что история гораздо более интересная; «скудоумный» князь так увлекся, что ненароком выдал литовскому послу кучу секретной информации военно-дипломатического характера. И в Литву дернул не по собственной инициативе, а будучи связным у своего папаши и целой группы бояр, которые собирались сбежать к польскому королю…

    Не царь, а боярская дума приговорила князя и его подельников к смертной казни - но «тиран» Грозный их всех помиловал и ограничился ссылкой на Белоозеро. Там была вовсе не жуткая каторга со снегами, морозами и дикими медведями, а вполне комфортабельный поселок, где ссыльные бояре не в темнице сидели, а обитали в хоромах с многочисленными чадами-домочадцами и слугами. Да и питались не сухой корочкой - а так, как привыкли в кремлевской столовой. Сохранились письменные жалобы одного из таких мучеников на то, что ему задерживают «пайку»: не прислали вовремя осетров, изюм, сливы и вино (причем счет фруктам-ягодам и заграничному вину шел на ведра).

    Положительно Иван Васильевич был жутким тираном: своих супротивников сплошь и рядом не на плаху отправлял, а в курортные места, где они изюм потребляли «полупудами», вино ведрами, а лимоны - сотнями…

    Но вернемся к Сильвестру с Адашевым. Царь им слишком многое прощал. Простил, когда оба во время его болезни, мягко говоря, вели себя странно. Простил, когда они пытались втравить страну в заведомо проигрышную войну с Крымским ханством. Простил, когда в 1554-1555 гг. во Владимире, Рязани, Новгороде и других крупных городах прошло множество народных возмущений, вызванных тем, что назначенная всесильными временщиками администрация всех достала непомерными налогами и поборами.

    А потом, в 1560 г., при крайне загадочных обстоятельствах умерла царица Анастасия, которой не было и тридцати. Внятного объяснения опять-таки нет. Смерть настолько странная, что один из современных историков, тщетно пытаясь разрешить загадку, за неимением лучшего стал размышлять: «Вероятно, организм ее был ослаблен частыми родами; за десять с небольшим лет брака она родила шестерых детей».

    Историк этот, несомненно, механически перенес на шестнадцатый век реалии двадцать первого, когда рождение второго ребенка в семье - уже событие. В шестнадцатом веке по всей Европе было несколько иначе: женщины рожали практически каждый год (еще и потому, что детская смертность была высока: родишь четырех - один выживет). Так что шестеро детей за десять лет брака - это, по меркам шестнадцатого века, даже ниже средней нормы… Крестьянки, имевшие 10- 15 детей, и не думали умирать от «ослабления организма» - а ведь царица, несомненно, находилась по сравнению с ними в гораздо более выгодных условиях: она и тяжелой работой не утруждалась, и ела-пила не в пример лучше…

    Вообще-то исследования останков Анастасии, проведенные лет пятнадцать назад, показали наличие в костях чрезмерно большого количества солей ртути. Но это еще ни о чем не говорит: в то время ртуть входила в состав как лекарств, так и ядов… Как бы там ни было, сам Грозный, ссылаясь на нечто, оставшееся нам неизвестным, упоминает о лютой ненависти Сильвестра и Адашева к Анастасии, о каком-то загадочном скандале, который произошел меж ней и временщиками, и даже о том, что из-за Адашева царица не получила врачебной помощи. Подробностей нам уже никогда не узнать…

    Как уже говорилось, в конце концов Сильвестр и Адашев откровенно заигрались. Когда царь начал войну в Прибалтике, Сильвестр буквально таскался за ним, порицая все без исключения царские решения: и то не так, и это нескладно, и это криво, и вообще, нужно Крым завоевывать…

    Адашев, и того хуже, допустил два серьезнейших внешнеполитических просчета: сначала он проиграл дипломатическую дуэль и не смог обеспечить нейтралитет Литвы во время Ливонской войны, потом заключил непродуманное перемирие с Ливонским орденом на полгода: орден это перемирие использовал, чтобы собраться с силами, а потом, нарушив мир, перешел в наступление. Тем временем Сильвестр выскочил с очередной дурацкой идеей: мол, следует немедленно окрестить все население только что завоеванного русскими войсками Казанского ханства. Крестить всех поголовно, и баста! А кто заартачится - голову с плеч! Ну а поскольку «заартачились» бы наверняка все до одного татары-мусульмане, то их, по Сильвестру, пришлось бы истребить поголовно…

    Тут уж терпение у царя лопнуло… но он, опять-таки хитроумно маскируясь под приличного человека, не голову Адашеву отрубил и даже не в тюрьму посадил, а отправил в Ливонию командовать войсками. Сильвестр, прекрасно соображая, что лафа кончилась, удалился в дальний монастырь. Никто его не удерживал… И никаких репрессий к нему не применяли еще долгие годы, до его смерти, вполне естественной.

    Однако Адашев в конце концов оказался под арестом - тогдашние следователи, пусть и медленно, но все же продолжали дело о смерти царицы Анастасии, каковую отчего-то полагали насильственной, а в числе виновников назвали и Адашева. Там, под арестом, Адашев и умер. Его недоброжелатели распустили слух, что бывший всемогущий

    фаворит отравился, но это, очевидно, были выдумки, потому что Адашева похоронили по всем правилам в освященной земле, как с самоубийцами не поступали.

    Вот так бесславно и закончилась карьера двух субъектов, которым впоследствии и приписали все заслуги в реформах, якобы проведенных ими «вопреки» безумцу и тирану Ивану Грозному…

    А мы перейдем к рассказу о войнах Ивана Грозного - коли не раз упоминалось взятие Казани и война в Ливонии, нужно рассказать подробнее, как это происходило, где для русского оружия дело обернулось славой, а где - поражением…

    Сегодня все как-то попривыкли, что Волга - «великая русская река», «матушка Волга». «Волга, Волга, мать родная, Волга, русская река…» - как поется в знаменитой песне о Стеньке Разине.

    Кажется, будто так было всегда. Однако так стало лишь при Иване Грозном - а до того Руси принадлежал лишь небольшой кусочек «великой русской реки»… Таковой, без всяких кавычек, она стала лишь после завоевания Казанского и Астраханского ханств.

    Завоевание Казани, должен вам сказать, было делом почти что домашним, а вовсе не каким-то актом неспровоцированной агрессии «безумного тирана». Более того, многих это, возможно, и удивит, но само возникновение Казанского ханства - как раз результат русской промашки. Точнее говоря, во всем виноват Василий Темный, невеликого ума человек и вообще, скажем прямо, изрядная сволочь (что меланхолично признавали еще историки девятнадцатого века).

    Дело обстояло следующим образом. Изрядно ослабшей и потерявшей былое величие Золотой Ордой в 1432 г. правил хан Улу-Махмет (Чингизид, как полагается). К нему вдруг нагрянули родные братья: хан Астраханский Седи-Ахмет и юный Кичи-Махмет, как выражались в старину, молодой человек без места. Братья объявили собиравшемуся было организовать банкет Улу-Махмету, что они прибыли не чаи распивать, а провести свободные демократические выборы с целью смещения его с золотоордынского трона - братец Кичи ведь без места…

    Улу-Махмет, конечно, заявил, что в гробу он видел такую демократию и такие выборы. Тогда братья свистнули свой многочисленный электорат. Электорат горячил борзых коней, поигрывал сабельками и выкрикивал всевозможные демократические лозунги типа «Голосуй сердцем за Кичи!», «Улу-Махметка - пройденный этап!»