Андрей Буровский - Анти-Мединский. Опровержение. Как партия власти «правит» историю
Но Смутное время имеет свойство кончаться, когда вырастает новая элита, и старой элите анархия осточертевает. Кто появится, Романов или Путин, неважно. Важно, что появление его неизбежно. Кому-то было тепло в 90-е? А кому-то и при Лжедмитрии было хорошо. Расслабьтесь, господа. В ближайшие пару веков Смутное время не повторится в России.
О русском воровстве. «Доподражались!»
Ещё я согласен с Мединским, что реформы Петра I привели к огромному росту воровства. Но не могу согласиться с оценкой самих реформ, с эпитетом «Доподражались». Приведу отрывок из своей книги «Проклятие России. Разруха в головах?»
«Российская империя была наследницей великой империи монголов, наверное, самой большой из когда-либо существовавших империй. Способ управления бескрайними территориями, патернализм, тоже был унаследован от монголов. И задачу удержания территорий способ этот позволял решать отлично. Однако по мере того, как границы наблюдаемого мира расширялись, как совершенствовались наука и техника, менялась и парадигма мышления европейцев. Им больше уже не казались убедительными утверждения Экклезиаста «что было, то и будет, и что делалось, то и будет делаться». Европейская цивилизация с двух сторон вышла к Тихому океану. Великий некогда Рим оказался маленьким. И понимала уже европейская элита, что против картечи и мушкетов у римских легионов не было бы шансов выстоять. Пока Испания, Португалия и Россия неудержимо распространялись вширь, в Центральной Европе занимались теоретическим основанием того, что в эпоху просвещения стало «прогрессивным гуманизмом». Теории «регулярного государства» («полицейского» в другом переводе) и камералистики, созданные в XVII веке, базировались на утверждении, что прогресс не только возможен, но и едва ли не безграничен. А государство этот прогресс должно организовывать и направлять. И подобно тому, как наука описывает мир на своём языке, государство должно описывать общество на языке законов. А общество не сопротивлялось, поскольку в законах видело защиту от произвола власть имущих. Камералистику уже в XVII веке преподавали в университетах, и правящая элита многих стран внедряла её в жизнь.
Так вот, задачу организации прогресса патерналистский способ управления решить не мог. Он целиком базировался на делегировании полномочий и уважении к местным традициям. Даже церковная реформа Никона нанесла тяжёлый удар по этому способу, показала его низкую эффективность для проведения реформ из центра. Пётр Великий решительно начал внедрять новые способы управления, прошедшие уже испытание в Европе. Хоть и правил он в основном указами, но к концу его жизни увидели свет и Табель о рангах, и Генеральный регламент. Далее эта работа была подхвачена Екатериной Великой и её последователями. Конечно, принимаемые законы хорошо исполнялись лишь в пространстве от Невы до Фонтанки (впоследствии — в пределах Садового кольца). И патернализм существует и по сей день».
Действительно, патернализм сводился к трём нехитрым принципам:
— плати дань (налоги),
— не воюй с соседями,
— а дальше молись, кому хочешь, и делай, что хочешь.
Но с таким способом управления обеспечить прогресс было невозможно. А ведь судьба тех империй, которые прогресс обеспечить не сумели, Монгольской, Китайской, Османской, мы знаем теперь, была печальна. И какой был выбор у Петра? Теория Адама Смита увидела свет через полвека после его смерти. И что ещё Пётр мог найти, кроме «камералистики», которая уже успешно внедрялась в Европе? Конечно, и в Европе были проблемы. Когда Фридрих I бегал по Берлину с палкой, преследуя праздношатающихся бездельников, это вызывало скорее смех, чем уважение. Но в целом в маленькой Пруссии наладить контроль над территорией и чиновниками неизмеримо легче, чем в необъятной России. Телефона ещё нет, телеграфа нет, железных дорог нет. В условиях России чиновники были почти бесконтрольны. Именно эта ловушка и породила огромное воровство. Мединский пишет: «Русские Северную войну не проиграли и регулярное государство не создали». Нет, именно что создали. Только оказалось оно не слишком регулярным. А сам процесс был начат ещё при Иване Грозном, отменившем кормления и принявшем «Уложение о службе». Его «приказы» были прообразом будущих министерств. Пётр I нового способа правления изобрести не смог, а использовал лучший из известных. Жаль, что в наших условиях он оказался не слишком эффективен. Но он позволил России развиваться, решать все задачи внутренней и внешней политики в следующие 100 лет. Не так уж мало. Было бы ещё лучше, если бы после смерти Петра в России не разразился жестокий династический кризис. Всё-таки, если всю деятельность подчинять закону, а это главное в регулярном государстве, то начинать надо с первых лиц. С царей. Что и показал Фридрих II, когда проиграл судебный процесс мельнику и подчинился приговору. А в России после Петра Великого кто хотя бы царём-то по закону становился? Пётр II — и трёх лет не процарствовал, Пётр III — правил 186 дней, не короновался, Павел I — правил 5 лет, пока его не убили. Анна Иоанновна, Елизавета, Екатерина II приходили к власти незаконно, как и Александр I после них. Такая «нерегулярность» в государстве плохо способствовала торжеству закона.
Отмечу, что и в 1917 году Российское государство разрушилось, причём без всякой предшествующей резни своих. Так что и другие причины могут привести к разрушению государства и измене элиты. Но здесь не место для обсуждения столь сложного явления, как 1917 год, да и до меня это было сделано многократно.
Об отсталости России
Согласен с Мединским, что говорить о какой-то общей отсталости России на протяжении последних 6 веков не приходится. Перефразирую одну бельгийскую социал-демократку: «Возникнув 6 веков назад государством размером с Бельгию и непрерывно отставая, Россия к середине XX века заняла шестую часть суши». Или Россия отставала по уровню жизни? Так нет, «земля была обильна», это видно хотя бы из прироста населения. Отставала ли Россия в начале царствования Петра I? Если в кораблестроении, то да. Не имея выхода к морям, она сильно отставала от морских держав. Если в других областях, то отставание было только от ведущих держав. И поражение под Нарвой произошло не из-за технического превосходства шведов, а оттого, что в условиях метели и видимости в 20 шагов они ударили по абсолютно не готовой к удару русской армии. Впрочем, все виды отсталости при Петре I были успешно преодолены, что в XVIII веке Россия доказала неоднократно.
Но есть одно «но». И связано оно с отставанием в законотворчестве, архаичной структурой общества и Промышленной революцией. Поражение в Крымской войне (1855) всё это выявило с жестокой очевидностью. Парусный флот не мог соперничать с паровым флотом англичан и французов. Кроме того, те прислали нарезную артиллерию и пехоту, сплошь вооружённую нарезным оружием (винтовками), а у русских почти всё оружие было гладкоствольным. Очень малая часть армии была вооружена штуцерами с продольной нарезкой. Войну наша армия с таким вооружениям проиграла. И после этого уже все в Европе заговорили об отставании России. Как же это случилось?
В 1774 году к Джеймсу Уатту, сотруднику университета Глазго, обратился профессор физики того же университета Джон Андерсон с просьбой отремонтировать действующий макет паровой машины Ньюкомена. Паровая машина существовала уж давно, но была сложна, опасна, неэффективна. Уатт макет сначала отремонтировал, потом усовершенствовал. Но чтобы строить действующие макеты паровых машин, нужны деньги. Уатт заинтересовал своим изобретением предпринимателя Мэтью Боултона. Они открыли совместную компанию Bolton&Watt, построили фабрику и стали продавать паровые двигатели. А на прибыль от продаж Уатт паровую машину всё время совершенствовал, так что в итоге она стала в 4 раза более эффективной, удобной, надёжной. Так начиналась Промышленная революция. Примерно в то же время некий Аркрайт, 13-й ребёнок в семье портного, изобрёл прядильный станок Аркрайта, а в металлургии (1784) сын каменщика Генри Корт изобрёл пудлингование. Аркрайт занял денег у друзей и построил фабрику, а потом на доходы стал строить всё новые и новые. Уатт, Аркрайт, Корт свои изобретения патентовали, поэтому фабрики, где их изобретения использовались, стали появляться в Англии, как грибы после дождя. К 1780 г. в Англии насчитывалось 20, а уже через 10 лет — 150 прядильных фабрик, и на многих из этих предприятий работало по 700–800 человек. И государство ничего этого не финансировало, да и банки в Промышленной революции участия не приняли. Оно как-то всё само вдруг стало расти. Теория Адама Смита как раз увидела свет с его «laissez faire» (позвольте делать). И, как бы это ни было кому-то неприятно, заработала «невидимая рука рынка». Уже к 1853 году (началу Крымской войны) фабрик этих (во всех отраслях) были тысячи, паровых машин — десятки тысяч, а производство металла возросло более чем в 3 раза только с 1830 по 1847 год. И весь этот рывок, как это практически всегда бывает, произошёл НЕ ЗА СЧЁТ ПЕРЕДЕЛА СОБСТВЕННОСТИ, А ЗА СЧЁТ СОЗДАНИЯ НОВОЙ СОБСТВЕННОСТИ. И городское население Англии в 1851 году превысило сельское, а в России и в 1913 году оно составляло только 13 %. И всю эту революцию, как и перевооружение армии, Россия проспала. А Крымская война всё это сделала очевидным.
